Однорукий

— Я понял, а вы? До вас еще не дошло, что у меня только одна рука?

— Не имеет значения. Все, что нужно, у вас есть. Слышно несколько смеющихся голосов.

— Я понял. До меня дошло. То, что у меня нет руки, и послужило причиной моего приглашения в ваш уродский фильм. Вам нужен был КАЛЕКА! Ни больше, ни меньше. Красивая девушка занимается сексом с калекой, одной руки нет, вторая — огрызок. Вам нужно унижение этой девушки. Хватит. Мне не нужна такая работа. Пускай ваша лодка отвезет меня на берег. Сейчас. Немедленно!

— Вам ничего не надо делать. Она все сделает сама. Лежите тихонечко, и только постанывайте. Вам что, трудно? Тихо лежать и постанывать, как будто балдеешь? За двести баксов каждому?

Девушка помогает сопротивляющемуся Олли снять халат и раздевается сама.

— Вы не слышали, что я сказал? Вы думаете, я несерьезно?

Девушка пытается подбодрить Олли.

— Так и лежите. Камера, наезд. Лила, начинай с пальцев ног.

Олли внезапно спрыгивает с койки, опрокидывает камеру, вырывает софиты.

— Наезд, камера, наезд? — шелковый халат вздымается на нем.

— Поднимитесь на палубу и остыньте, пока мы налаживаем свет. — Девушке: — Поднимитесь с ним. Объясните ему, что все просто.

— Дорогой, ты не прав. Нам это может стоить двухсот баксов каждому, — говорит девушка.

— Когда он заставляет тебя -

— Я знаю, дорогой, но для меня это не имеет значения.

— Я уважаю себя. Ты себя совсем не уважаешь? Не уважаешь?

— Не настолько.

— Я уважал себя, пока не потерял руку.

— Давай не будем ни о самоуважении, ни о его потере.

— Но это очень важно. Очень важно уважать себя, и очень плохо — потерять самоуважение.

— Тебе что, было бы легче, если бы — Она целует его.

— Они хотят заставить нас замолчать.

— Ты преувеличиваешь.

— А как ты это рассматриваешь?

— Как способ заработать двести баксов.

— Даже одной рукой я мог бы довести эту лодку до берега. Пусть к черту катится и эта яхта, и эта грязная работа.

— Олли… мне нужны двести долларов.

— Я боюсь здесь оставаться.

— Боишься чего?

— Боюсь, что могу убить его. Для этого мне одной руки хватит.

— Знаешь что, дорогой? Ты думай об этом просто как о работе, о ночной работе, про которую утром можно забыть.

— Но можем мы хоть чуть — чуть уважать себя? Хоть чуть — чуть?

— О самоуважении можно и забыть. Ненадолго, — ее рука проскальзывает под его халат.

— Никогда не думал, что огни на берегу будут сигналить мне «Вернись, скорее, пока». —

— Олли, сделай это для меня, и за две сотни долларов, и мы вернемся на берег.

— Тебе не противно?

— С тобой нет, нет, приятно, а это со мной редко бывает.

— Меня тошнит от того, что он заставляет делать тебя противоестественные вещи, и голос у него масляный, и ухмылка сальная.

— Двести долларов — это двести долларов, они мне очень нужны.

— Мы — кто?

— Не думай об этом. Я все сделаю. Мне это нравится, так что не думай.

— Я могу не думать, но не могу не чувствовать.

— Думай об этом как о том, что можно смыть с себя утром, и за что ты получишь двести баксов, а это чертовски много.

— Я не могу так легко стереть свою память.

— Ну ладно. Пожалуйста. Для меня. Давай закончим. Пошли!

Он пожимает плечами и идет за нею в кабину. Слышен звук моторной лодки, отплывающей от яхты. Олли напряженно вслушивается.

— Лодка придет за вами позже. У вас есть возможность познакомиться со мной поближе, — грязный, развратный взгляд яхтсмена.

— Могу прожить и без этого. Когда мне заплатят? — спрашивает Олли.

— На этот счет не беспокойся. Что будете пить?

Кабина кажется заполненной туманом. Становится виден Олли, стоящий над безжизненным телом яхтсмена. Он роняет тяжелую медную подставку с книжной полки, и медленно, дрожа, склоняется над мертвым телом, чтобы вытащить у него из кармана деньги. Затем он выходит из каюты. На палубе Олли осматривается в густом тумане, затем прыгает в море. Он доплывает до берега, собирает свои вещи и исчезает.

Дождь на улицах Нью-Орлеана — как в начале — и снова Олли стоит на углу, одетый совсем не по погоде. Снова мужчина среднего возраста ходит мимо него туда и обратно, затем останавливается.

— Вы не боитесь простудиться, молодой человек?

— Нет. Я никогда не простужаюсь.

— И вам не холодно?

— Мне холодно. Я тоже человек

— Вам надо куда-нибудь пойти и согреться.

— Куда, например?

— У меня неплохая квартира и прекрасный выбор напитков.

— Где?

— Недалеко, во Французском квартале.

— Пойдем пешком, а деньги за такси вы отдадите мне.

Еще один гомосексуалист впускает Олли в свой дом. Это эстет чистой воды. Они стоят на улице у деревянной калитки, которую гомосексуалист открывает.

— Пройдя эти врата, вы попадете в иной мир.

— Мне не привыкать.

— Прошу вас в мой сад.

— А, все китайское.

— Нет, нет. Японское. Я включу освещение для вас. Зажигаются лампы.

— Бассейн очень мил, не правда ли?

— Никогда не видел ничего подобного.

— Все дно выложено перламутром — вы знаете, из ракушек. Бассейн обогревается, в нем живут тропические рыбки.

— Это что-то.

— Вы не ожидали увидеть такой сад в городе?

— Все вы, педики — извините, гомосексуалисты — художественные натуры. Антикварные лавки, сады вроде этого — ваша стихия. Но это что-то особенное. Эй, рыбка! Как дела?

— Пройдемте в дом по мостику. Олли соглашается, но когда они доходят до середины, мостик неожиданно рушится. Гомосексуалист вскрикивает.

— Такой мостик слишком хрупок для меня, — говорит Олли, бредя по воде.

— В выходные отремонтирую. У меня есть друзья, они смогут помочь.

— Я мокрый до колен.

— В доме я дам вам шелковый халат.

— Ага.

Они входят в дом. Он целиком в японском стиле.

— Каждое утро, перед уходом на работу, я создаю на этом столике новую икэбану.

— Создаете что?

— Композицию из свежих цветов, чтобы поставить ее в эту чудную синюю японскую вазу.

— Каждому надо что-то делать помимо своей постоянной работы.

— Что вы делаете помимо своей постоянной работы?

— По-моему, у меня нет постоянной работы, если не считать, что охота за клиентами может быть постоянной работой. Я все время занят, но и постоянной работой это не назовешь. Слишком уж она непостоянная с общественной точки зрения. Это подпольная и противозаконная работа, поэтому она должна хорошо оплачиваться. Вы меня понимаете? Я думал, никому не нужен будет парень с одной рукой. Но я ошибался. Это никого не отпугивает. — (Горько): — Калеки привлекают.

— У вас прекрасное лицо и такое великолепное тело.

— Искалеченное тело.

— Почему бы вам не забыть об этом?

— А вы бы попытались забыть об этом, если бы хотели быть спортсменом?

— Ну, я никогда не пытался быть спортсменом.

— Я так и думал.

— Вам надо выпить.

— Я предпочитаю быть абсолютно трезвым, когда работаю.

— Я бы не хотел, чтобы вы думали об этом как о работе.

— Да, но я собираюсь работать, и мне кажется, мы должны обсудить вопрос, сколько я получу за эту работу.

— Когда молодой человек уходит, я кладу в его карман чек, и поэтому тут нечего обсуждать.

— Но я хочу знать сумму, которая будет проставлена.

— Я так много трачу на свой сад.