Страница 16 из 33
Верхняя палата переваривала законы более осознанно и давала пищу для исполнительной власти.
Выборы важны тем, что мы должны поиметь ответственный парламент.
Три ветви власти обязаны научиться садиться за общий стол.
Я считаю, что не может быть трех разветвленных ветвей власти.
Мы обратимся к обоим: президенту, парламенту и Конституционному суду.
Цена величия – ответственность.
Закон – владыка над правителями, а они – его рабы.
Императору, которому все позволено, по тем же причинам многое не позволено. (…) Он себе уже не принадлежит, и подобно звездам, без отдыха совершающим свой путь, ему никогда не дозволяется ни остановиться, ни делать что-либо для себя.
Перикл, избираемый стратегом, всякий раз, надевая военный плащ, говорил себе: «Осторожней, Перикл: ты начальствуешь над свободными людьми, и к тому же над эллинами, и к тому же над афинянами».
Желая переговорить с Периклом, Алкивиад пришел однажды к его дверям. Ему сказали, что Перикл занят и обдумывает, как ему отчитываться перед афинянами. Уходя, Алкивиад сказал: «Не лучше ли было подумать о том, как бы вовсе не давать афинянам отчета?»
Партия у власти защищает «своих» мерзавцев.
Закон определяет власть каждого должностного лица, а верховная власть выше закона.
Ни один отдельный гражданин не должен стоять так высоко, чтобы его нельзя было, согласно законам, призвать к ответу. Ничто так не отвечает равенству и свободе, как возможность привлекать к суду любого, и даже самое могущественное лицо. Что же (не говоря уж о высшей должности в государстве) можно было б без страха кому бы то ни было поручить, если бы не нужно было отчитываться в своих действиях?
Человек лучше всего следит за собой тогда, когда другие следят за ним тоже.
Весь смысл импичмента в том, что он позволяет наказать человека, не наказывая должность.
Ни один человек не может быть больше, чем учреждение, которое он представляет.
В импичменте главное геноцид.
Провалилась попытка превратить Ельцина в Клинтона, а Зюганова – в Монику Левински.
Президент говорит, что он отвечает за все. Я боюсь, что когда-нибудь он за все и ответит.
Как же можно научить массу людей пользоваться свободой в больших делах, когда они не привыкли к ней в малых?
Ныне доказано, что местной политикой занимаются исключительно по причине несчастного брака.
Разве все дураки в городе не на нашей стороне? И разве они не составляют подавляющего большинства в любом городе?
Не существует демократического или республиканского способа уборки мусора с улиц.
Процветание города в целом принесет больше пользы отдельным гражданам, чем благополучие немногих лиц при всеобщем упадке.
На городской земле лучше всего растут налоги.
Не тот гражданин хорош, (…) кто, незаконным путем доставив городу доход в данный момент, уничтожает законные доходы города.
Полководец Эпаминонд, когда фиванцы из зависти и в насмешку избрали его таксиархом, не счел это ниже своего достоинства, но сказал: «Не только должность делает честь человеку, но и человек – должности». И этой службе, которая до него сводилась к надзору за уборкой мусора и стоком воды, он сумел придать значительность и достоинство.
В Европе встречаются страны, жители которых считают себя чем-то вроде поселенцев, равнодушных к судьбе той земли, на которой они живут. Любые, даже самые крупные перемены происходят в их стране без их содействия (…). Благосостояние их деревни, полиции на их улице, участь их церкви и их прихода совершенно не волнуют людей; они полагают, что все это принадлежит некоему могущественному чужеземцу, который зовется Правительством.
В городе Пелле кифарист Стратоник подошел к колодцу и спросил, можно ли пить здешнюю воду. «Да мы-то пьем», – отвечали водоносы. «Стало быть, нельзя», – сказал Стратоник, потому что водоносы были бледные и худые.
От своего города я требую: асфальта, канализации и горячей воды. Что касается культуры, то культурен я сам.
Дорог в городе нет. И денег на их ремонт жалеть нечего.
Вы посмотрите, какая погода: безоблачное небо! А это говорит уже о том, что, значит, мне удалось многого добиться.