Страница 154 из 163
— В том числе и вас? А как же иначе, скромный спортсмен, любитель поэзии, по нашему желанию превращается в главу мафиозного клана?
— Нет, это было моим собственным желанием. Чтобы, так сказать, по образцу и подобию родного государства…
— Прекратите, не то я расчувствуюсь. А ведь поэзия могла вас научить и такому понятию, как чувство патриотизма.
— Да и особенно оно остро проявилось, когда вы организовали перекачку средств из Америки благодаря активному участию в делах русской мафии. Жаль только, что Баранаускас приказал убрать Серова. Видимо, Игнатенко посчитал, что он себя неправильно ведет. А Джафаров ночами не снится? Вместе со вторым стрелочником Гарибовым? Наверное, исключительно благодаря чувству патриотизма были продиктованы ваши замечательные действия с выбросом сырья на мировой рынок по демпинговым ценам. Что касается контрабанды искусства, то мне еще у вас учиться и учиться, как завещал… В общем, я продаю то, что купил. А вы — то, что награбили. И это — две большие разницы.
— Я бы мог с вами не согласиться. Но ведь даже если принять во внимание ваши слова, в конечном итоге наши действия служат идеалам добра и справедливости.
Я выдержал паузу и с большим удовольствием процитировал:
Городецкий покачал головой и промолчал.
— Виталий Всеволодович, пока у вас снова не проявилось желание выстрелить в меня, давайте попробуем от общих рассуждений перейти непосредственно к делу. Согласны?
— Согласен. Только условия буду выдвигать я.
— Вполне допустимо, учитывая, что пистолет в ваших руках. Зато все остальное — в моих. Я ничего не говорю, а только высказываю личные соображения. У вас сейчас один выход — срочно выскочить в загранкомандировку, подобно нескольким подчиненным. Допустим, вы проводите серьезную операцию — чем не причина? Документы ваши, к сожалению, засвечены, даже те, о которых, как вы думаете, никто не догадывается. Но сделать новые для меня не проблема. Счета ваши неприкосновенны, кроме того, если вы будете представлять мои интересы в…
— Значит так, — властно заметил Городецкий, — это не я, а вы станете нашим агентом. Думаете, у нас слишком серьезные неприятности, чтобы диктовать свои условия? Ваши действия — не более чем частность, как бы это сказать, неприятного характера. Самомнение у вас чрезвычайное. Для Игнатенко — вы не фигура. Конечно, кое-какое напряжение есть, но не слишком серьезное. Связи у моего настоящего, — подчеркнул Городецкий, — руководителя высокие. Так что он останется на месте. А потому вы будете…
— Перестаньте, Виталий Всеволодович. Ничего я не буду. Хватит пустых иллюзий. Может быть, вы сейчас скажете мне, что Игнатенко заключит вас в объятия после того, как послал Баранаускаса убрать вас?
— Конечно. А вы в этом сомневаетесь? В свое время, например, Андропов отдал команду убрать одного из наших резидентов в Южной Америке. Но парень он был ловкий. И что? Андропов скончался, а резидент продолжал работать на благо нашей родины.
— А теперь он, наверное, свою агентуру продает. Исключительно за свободно конвертируемую валюту. Пока, Виталий Всеволодович, вы меня не убедили.
Я достал из кармана брюк пачку сигарет.
— Виталий Всеволодович, вы мою зажигалку случайно к пистолетам не присоединили?
— Вы бы не могли потерпеть: в прошлый раз вы оплачивали купе и дымили там, сколько угодно. Но за этот номер плачу я.
— И я тоже. Вы же не из своего кармана деньги достаете. А я плачу налоги, чтобы вас содержать. Виталий Всеволодович, вы же у меня на зарплате, как вам не стыдно перед налогоплательщиком?
Городецкий достал из своего кармана мою зажигалку, бросил ее на столик и устало заметил:
— Ладно, дымите. В противном случае, вы скажете, что перестали соображать. Симптомы этого уже проявляются.
Вот жадный тип, мало того, что хотел Велигурова обокрасть, так еще на мою зажигалку губу раскатил.
— Так на чем мы остановились, Виталий Всеволодович? Ах да, вы в чем-то хотели меня убедить.
— Мой главный аргумент — ваша жизнь.
— Всего лишь? Я ее высоко не ценю. Как вы говорили, добро и справедливость, идеалы — это, конечно, для меня тоже аргумент. Но не самый главный… Знаете, Виталий Всеволодович, вы ведь напрасно этот елей лили, в который сами не верите, потому что после нашей беседы ничего не смонтируете. Запись в этом номере не ведется.
— Из чего следует такая уверенность?
— Просто я решил проверить способности наших чекистов, которые помнят абсолютно все мелочи даже много лет спустя. Но, видимо, придворные кинематографисты вас перехваливали. Это вовсе не двести второй номер, а двести четвертый. Я поменял таблички на дверях. В окно вы поглядывали, но почему-то не заметили, что оно выходит совсем на другую улицу.
— Продолжайте… — спокойно заметил Виталий Всеволодович, но я заметил: моя примочка подействовала на него и понял, что стоит открыть рот — он выстрелит. Городецкий на пределе и после моей фразы ему остается лишь эффектно поставить точку в нашем разговоре. Просто он хочет выяснить, какие еще капканы я успел поставить, чтобы благополучно миновать их. Грохот выстрела оглушительно ударил по ушам и голова Городецкого разлетелась по номеру; его кровь, смешанная с ошметками костей и мозга чуть-чуть не долетела до моего лица. Сгусток плоти повис на лацкане пиджака, я смахнул его на пол стволом зажигалки, нажал на крохотную кнопочку, имитирующую увеличение подачи газа и спокойно прикурил. Жакан есть жакан. Даже если зажигалка совмещает функции со всего однозарядным пистолетом. Все честно, я ведь предупреждал в свое время уже покойного Петра Петровича — некурящий подвергается большей опасности, когда находится рядом с тем, кто курит.
Я не торопясь собрал свое хозяйство. Спешить некуда, вряд ли кто-то прибежит на грохот выстрела. Во время нашей беседы этажом выше столько раз громыхали строители, что особенно переживать не следует. Я обыскал покойного, вытащил из его бокового кармана компакт-диск и документы, оторвал небольшой микрофон, прикрепленный к часам, идущий к миниатюрному «филипсу» во втором кармане, положил это хозяйство на столик. И только потом вытащил из панели столика крохотную трубочку микрофончика, немного отодвинул диван, чтобы было удобнее прихватить усилитель и диктофон.
Жаль, конечно, что мы не договорились, но теперь нужно сделать в помещении влажную уборку отпечатков собственных пальцев, собрать все в сиротливо дожидающееся меня ведро, накинуть халат и сматываться, предварительно вернув дверные таблички на родные места.
Насчет монтировки записей, так я это тоже умею. Особенно слушателям понравится замечание, что Городецкий был у меня на зарплате. А пока пора возвращаться в офис. Вахтерша не Городецкий, пусть тот и допустил несколько ошибок подряд. Она вряд ли заметит, что на ногах у строителя туфли из крокодиловой кожи. В крайнем случае, подумает, что это модельный вариант говноступов. Кто у нас об этой самой коже имеет представление?
Так что уголовный розыск может смело приступать к раскрытию убийства неизвестного в гостинице «Море». По всему видно, заказное убийство. Но, как уверяют сами менты, заказные убийства не раскрываются. Тем более, в номерах с такой бронью. У меня алиби стопроцентное. Летучка ежедневно начинается в «Козероге» в полдень. А дежурный администратор даже не вспомнит, что пустила на ночь парочку, интересовавшуюся номером 202. Свои пятьдесят баксов и дальнейшую возможность выколачивать из пустующих номеров наличные администратор будет защищать до последней капли крови. Так что останется спихнуть это дело на отдел по борьбе с организованной преступностью. И генерал Вершигора обязательно раскроет его. Напрасно, что ли в Южноморск прибыл товарищ Баранаускас? Хотя, у наверняка очухавшегося к этому времени Рябова могут быть и свои соображения. В конце концов Сережа хотел ликвидировать Городецкого и он вряд ли скажет, что я ему в чем-то помешал.