В ночь полной луны

— Чего надо? — спросил поп, скребя бороду.

— Христом богом прошу, не погуби. Выслушай, — бухнулся на колени Силантий.

— Встань, сыне, встань, — засуетился поп, сразу почуяв всю серьезность положения.

Уже через полчаса, облаченный в нужные одеяния, отец Кондратий был в церкви и выслушивал горестную историю Силантия. Выслушав всё до конца, он глубоко задумался, запустив свой мощный кулак в густую бороду. Подумав некоторое время, он зашептал:

— Я помочь тебе не могу, Силантий. Ты попал в руки Сатаны, и тут уж не мне за твою душу бороться — другой человек нужен. Есть такой человек, живет он в ста верстах отсюда, в землянке у Ефимовской часовни. Схимник он. Ступай к нему, он чтет чернокнижие и тебе может помочь.

Силантий загнал трех лошадей, но зато в тот же вечер был на месте. Часовню он нашел сразу, а затерянную среди деревьев землянку ему удалось отыскать, лишь спросив о ней проходящих мимо ребятишек. Та землянка представляла из себя длинную, глубокую, темную нору, крытую сверху сосновыми бревнами. Ветхая крыша землянки от времени осела и сравнялась с землей, заросла бурьяном, и, если бы не темное пятно входа, обращенное на восток, то её можно было бы и не заметить. Силантий подошел к низенькой дощатой двери, сколоченной из горбыля, и постучал. Долгое время внутри строения было тихо, затем послышался надсадный кашель, и дверь отворилась. На Силантия глянули внимательные черные глаза, посаженные вглубь совершенно голого, не имеющего никакой растительности черепа, отчего выражение его лица было немного хитроватым и добродушным.

— Прохожий! — хихикнула голова, пряча в кулачок свой маленький ротик, утыканный крепкими мелкими зубами. — А мы вот завсегда прохожему рады, и ужин уже дымится. Как ждали, как ждали, — сказал схимник и жестом гостеприимного хозяина пригласил Силантия в свою обитель.

Внутри было намного аккуратней, чем снаружи. Посреди комнатушки стоял столик, сколоченный из досок, в углу был сложен небольшой очаг из грубых камней. Старый трухлявый чурбан служил вместо стула. Усадив на него Силантия, старик захлопотал вокруг стола, собирая ужин и одновременно расспрашивая гостя о деле, которое его привело сюда. Уже после первых слов Силантия старец стал слушать с удвоенным вниманием, выражение его лица стало вдумчивым и серьезным. Когда рассказ был закончен, он молча сел у огня. Затем тихо произнес:

— Прав, трижды прав отец Кондратий. Ты в руках настоящей ведьмы. И непонятно, как не расправилась она с тобой ранее.

Чуть не насильно заставив Силантия проглотить ужин, старичок выдвинул из под стола берестяной короб и, открыв его, начал копаться в старых толстых фолиантах, покрытых искусной чеканкой. Наконец он выпрямился и с торжеством показал Силантию большую черную книгу в бархатном переплете с бронзовой застежкой и серебряной накладкой на корешке. Подсев поближе к огню, чернокнижник углубился в чтение, забыв обо всем на свете. И только на мгновение оторвавшись от чтения, он указал Силантию на свой топчан и велел как следует отдохнуть. Силантий, утомленный, не заставил себя упрашивать и уже через несколько минут спал глубоким сном. Всю ночь не прерывал старик своего чтения, временами глубоко задумываясь и глядя на огонь в очаге, помешивая угли. Утром он разбудил Силантия и велел собираться в дорогу. Когда тот был готов, старик усадил его рядом с собою и начал говорить:

— Человек, как маятник, между добром и злом живет. И силы эти борются за него. Только добро берет себе в помощники солнышко, а зло свои темные дела при луне делает, и чем полнее луна — тем более зло в силу входит, а уж когда луна станет большой, круглой и масляно-желтой, как блин, тогда зла на земле становится столько, что всякий честный христианин будь ближе к огню да под крышей, а коль оказался в дороге, под открытым небом, то берегись всего и всякого. Игрушкой стал ты, Силантий, в руках у судьбы, но ведь ты не нехристь какой, значит, судьба и должна тебя спасти. Помни: всякий случай таит в себе промысел Господень, и, может, избран ты им наказать злые силы, коль встретил ты ведьму в ночь полной луны, то в такую же ночь должен ты её одолеть. Тяжелое предстоит тебе сделать дело, и только от твоих теперешних поступков будет зависеть и окончание этого испытания. Найди белую, без единого пятнышка кобылицу, не имевшую жеребенка. И корми её отборной пшеницей, которую вымочишь в родниковой воде с рябиновыми листьями, затем ввечеру третьего дня, одев себя и невесту свою в свадебные наряды, выезжай на белой кобыле в тот самый лес, а то, что твоя невеста не будет в ясном уме, на то внимания не обращай, и пусть она сидит впереди тебя. Как въедешь в лес и услышишь, как ухнет филин шесть раз, так отпускай узду и отдайся на волю Божью, и не вздумай понукать кобылу, иначе сгинешь сразу же, и ничто тебя не спасет.

Закончив речь, старый схимник обнял на прощание Силантия, перекрестил его и, когда тот отправился в обратный путь, долго смотрел ему вслед, и последние листья плавно опускались на его голову с вековых деревьев, грустно потрескивающих на осеннем ветру.

Уже в полдень этого дня Силантий был во дворе знаменитого на всё Поволжье торговца лошадьми Прохора Дубинина, который лично повел его в свои лучшие конюшни. Через час исканий, сомнений и озарений Силантий наконец нашел то, что искал. Эта кобыла могла сравниться нежностью кожи с молодой девушкой, а белизною с вершинами Гималайских гор, и по контрасту с мастью носила кличку Ночь. Щедро расплатившись с Дубининым, Силантий заторопился в родное село и уже к вечеру был в Лужках. Сделав всё так, 'как наказывал ему схимник, Силантий направился в те места, проклятые богом и людьми, где пять лет назад и началась вся эта история.

Силантий шел пешком и вел за узду лошадь, на которой сидела Оксана. Девушка была в состоянии полузабытья, но прочно держалась в седле благодаря дерзким усилиям Силантия, воспользовавшегося ремнями. Очень трудно было убедить родных невесты доверить её Силантию, и ему пришлось потратить немало красноречивых слов, чтобы будущие тесть и теща доверили ему почти умирающую дочь и отпустили неизвестно куда. Силантию даже пришлось соврать, что едет он к знаменитому профессору в Казань. Но теперь уже все хлопоты закончились, и Силантий шел по дороге, ведущей в чащу, где хозяйничает нечистая сила.

Вслед за сумерками пришла ночь. На фиолетовом небе не было ни облачка, и лишь дальние звезды собрались вокруг луны, как овцы вокруг пастуха в момент опасности. А луна, словно королева на троне, окидывала всё вокруг высокомерным взором, тем самым взором, когда глядят из-под ресниц, немного опустив веки. Через несколько часов, в полночь, луна покажет свое истинное лицо и засияет, как новая золотая монета в казне турецкого султана. Наступит полнолуние…

Силантий широким шагом спешил по дороге. Несмотря на богатый опыт общения с нечистью, он всё-таки испытывал страх и поминутно оглядывался, прекрасно зная, что еще не настал урочный час великих испытаний.

Стеною вырос лес. Мрачными великанами безмолвно стояли дубы. Густые кусты орешника, словно дети, прижимались к могучим стволам. И ни единого звука над всем этим. С трудом нашел Силантий тропинку, ведущую в чащу леса и терявшуюся там. Ночь задрожала. Силантий, не дав ей опомниться, вскочил в седло позади Оксаны и ударом плети погнал лошадь в лес. Лес ответил на это вторжение двойным уханьем филина. С низин поднимался туман, сказывалась близость воды, и где-то там, далеко за деревьями, захлюпали болота. В лесу не было той непроглядной тьмы, которая до этого окружала Силантия в поле, напротив, от деревьев исходил какой-то непонятный свет, и всё в лесу было видно, словно где-то горели невидимые синие фонари. И даже в тех местах, где туман был разорван, словно куски ваты, на мгновение мелькнули желтыми искрами непонятные огоньки, хотя до болота было довольно-таки далеко. И вновь дважды пронзительно ухнул филин. С потрясающе громким в такой тишине скрипом рухнуло позади Силантия старое, давно отжившее свой век дерево, как человек, взмахнуло оно руками-ветвями, и вздрогнула земля под тяжким грузом, и раздался стон вырванных корней. Оглянулся Силантий и понял: дороги назад нет. Одной рукой он крепко прижимал к себе любимую; другая же рука его судорожно вцепилась в узду, и, когда последние два раза громко и жутко крикнул филин, Силантию стоило огромных физических и нравственных усилий, чтобы разжать правившую руку. Ночь будто бы и не нуждалась в понукании, она стрелой неслась с безошибочным инстинктом животного, выбирая единственно верный путь в этих непроходимых дебрях. Прошлогодние сучья с треском винтовочных выстрелов взлетали из-под конских копыт и отлетали далеко в сторону, мягко падая в толстый слой опавших листьев. Внезапно лес наполнился душераздирающим смехом и воем. Эти леденящие кровь звуки неслись со всех сторон, переходя в демонический свист. Лес ожил. Стаи тварей, мелких и крупных, летающих, бегающих и ползающих, заметались между деревьями. Какая-то особенно жирная летучая мышь вцепилась в грудь Оксаны, но девушка ничего не чувствовала. Силантий, ломая крылья этой твари, оторвал её от любимой и с омерзением выбросил. Та громко пискнула, и тут же целая стая таких же существ накрыла их. Несколько секунд лошадь и её всадников окружал живой вихрь, который так же неожиданно исчез, как и появился. Гигантское огненное кольцо закружилось между деревьями в диком и безумном танце. Несколько деревьев вспыхнули и, словно расколотые молнией, разделили вои могучие стволы на части, из-под корней их струей ударили языки пламени и, повиснув в воздухе, превратились в здоровенных псов, покрытых горящей багровой шерстью… Силантию показалось, что он попал в ад. Множество новоявленных церберов с рычанием, подобным гласу в день Апокалипсиса, бросились вслед за людьми. Огненное кольцо, сделав своё демонотворящее дело, исчезло. Сатанинская охота началась, В роли преследуемого оленя была Ночь и двое влюбленных, доверивших ей свои судьбы, а роли безжалостных охотников возжелали исполнять слуги преисподней. Земля дрожала и стонала от ужаса, мужество давно покинуло Силантия, и он механически удерживался в седле и удерживал свою невесту, зато Ночь, несмотря на двойную тяжесть, неслась стрелой. Собаки мчались следом, и расстояние постепенно сокращалось. Силантий, с надеждой смотревший вперед, вдруг с ужасом увидел, что справа, наперерез ему гонится большой отряд черных всадников. Впереди, на иссиня-черном, как вороново крыло, коне неслась хозяйка ужасного леса. Но это была не та прекрасная девушка в белом платье, которая явилась Силантию в первый раз. Облик её изменился до неузнаваемости — ночные цвета стали главными в её внешности, а некогда прекрасное лицо обезобразила торжествующая улыбка, обнажившая две пары острых клыков: во рту её зеленым светом мерцало пламя. На белом, как мел, лице вылупились в мстительном порыве, с горящими сине-белым светом зрачками в почерневших белках, глаза. А свита её, отставшая на некоторое расстояние, состояла из таких жутких чудовищ, что невозможно описать их словами. Звуки, которые издавала эта компания, никогда еще не слышало человеческое ухо.