Страница 90 из 99
III
Как-то через несколько дней после их свидания Юань пришел к Аню с прощальным визитом и при расставании подарил другу палочки из слоновой кости, четки из сандала и другие вещи, числом до десятка, а то и больше. Дал ему также сот пять чистого, белейшего серебра, сказав, что это ему на обзаведение. Ань вернул другу серебро, оставив себе только вещи, и в свою очередь одарил его кусками шелка.
Через месяц с чем-то случилось следующее. В дом богатого латинского чиновника, только что ушедшего с огромным состоянием в отставку, забрались ночью грабители. Они схватили хозяина дома, стали его жечь каленым железом и ограбили весь дом начисто.
Слуги в одном из грабителей опознали Юаня. Было возбуждено дело и дан приказ о его преследовании и аресте.
Сосед Аня, некий Ту, давным-давно уже не выносивший его и его семьи, видел, как рос строительный материал на дворе Аня, затаил подозрение насчет происхождения всего этого и завистливое чувство. Случилось как-то, что мальчик, слуга Аней, украл костяные палочки и продал кому-то из семьи Ту. От него тот узнал, что палочки эти достались Аню в подарок от Юаня. Ту побежал доложить об этом главному правителю области. Правитель пришел с солдатами и окружил дом Аня со всех сторон. Как раз в это время студент со слугой куда-то ушли. Арестовали его мать и увели.
Мать была уже дряхлая, сильно в годах. От испуга в ней еле осталось дыхание; она перестала есть и пить. Прошло два-три дня – правитель велел освободить ее.
Студент, узнав о том, что случилось с его матерью, быстро примчался домой, но мать уже серьезно занемогла и через ночь скончалась. Студент положил ее в гроб, и только что управился, как был тотчас же схвачен полицией и уведен.
Правитель, видя, что перед ним стоит совсем еще молодой человек, очень милый и культурный, подумал, что это, пожалуй, донос и напраслина. Нерешительно прикрикнул на обвиняемого. Тот во всей точности рассказал ему историю своей дружбы с Юанем.
Правитель спросил, как это он так внезапно разбогател.
– У моей матери, видите ли, – отвечал Ань, – были накоплены слитки серебра, а так как я собирался встретить у себя молодую жену, то и стал воздвигать брачные хоромы.
Правитель поверил студенту и выдал приказ на препровождение его к уездному начальству.
IV
Сосед, зная, что за Анем теперь никакого дела больше по будет, подкупил за большие деньги смотрителей, велев им по дороге убить Аня. Путь шел в глубине гор. Служители приволокли Аня к скале, желая его столкнуть с нее.
Придумать Аню было уже нечего, опасность была на носу, приходилось очень круто…
И вот вдруг из чащи выскочил тигр, загрыз насмерть обоих служителей, схватил студента в зубы и унес.
Принес он его куда-то, где высились двойные башни, где тянулись друг за другом большие дома. Тигр вбежал в один из таких домов и положил там Аня.
И вот видит, как к нему выходит царевна Заоблачных Плющей, опираясь на поддерживавшую ее служанку. Она с грустным-грустным лицом принялась утешать студента:
– Хотела бы тебя здесь у себя оставить, но ведь нашей матушке еще не нагадано последнее земное обиталище[441]. Следовательно, ты бы лучше явился самолично со своим ордером на арест в уездное правление и повинился, что пришел один. Ручаюсь, что тебе никакого зла не будет.
С этими словами она сняла со студента пояс и навязала на него узлов десять.
– Когда явишься к управителю, – сказала она назидательно, – то ухватись за узел и развязывай. С развязыванием узла развяжется и беда.
Студент так и поступил, как она ему сказала. Явился к чиновнику и отдал себя его правосудию. Правителю очень понравилась эта искренность и доверчивость, да, кроме того, из бумаги он узнал, что этот человек потерпел от напраслины. Вычеркнул его из списка подсудимых и велел идти домой.
V
На полпути Аню встретился Юань. Сошли с коней, взялись за руки и стали рассказывать о том, что с ними стряслось. Юань был весь негодование, которое так и горело на его лице, но молчал, ни слова не проронив.
– Ах, друг, – сказал Ань, – при твоей-то культурности и образованности – ну стоило ли так себя пачкать?
– Те, кого убил твой друг, – отвечал Юань, – были люди бессовестные. Все, что я забрал, было бесчестно добытое богатство. Иначе, валяйся оно на дороге, я бы не подобрал. Все то, что ты мне выговариваешь, конечно, верно, превосходно… Ну, а все-таки людей вроде твоего соседа разве можно оставлять в живых?
С этими словами он вскочил на коня и исчез.
Дома студент закончил похороны матери, привел в убогий вид свою комнатку[442] и перестал принимать гостей.
Вдруг ночью к соседу явились грабители и убили как самого Ту, так и его сыновей и прочих, человек с десять. Оставили в живых только одну служанку. Все, что было ценного, грабитель поделил с мальчиком, который был при нем, а сам перед уходом взял свечу в руки и сказал служанке:
– На, смотри и знай, кто я! Убийца – только я, а других это совершенно не касается.
С этими словами он, даже не открыв дверей, полетел по крышам через стены и был таков.
Наутро дали знать в управление. Чиновник решил, что студент должен кое-что знать. И вот его опять схватили и увели.
Чиновник стал его допрашивать с сердитым видом и в резких выражениях. А студент, поднявшись к столу, ухватился за пояс и, давая показания, один за другим развязывал узлы. Правитель так и не мог ничего дознаться и вторично отпустил его на свободу.
VI
Вернувшись к себе, Ань стал еще сильнее, что называется, «гасить свой свет»[443]: сидел за книгой, никуда не выходя. Ему стряпала кривая старуха, больше никого и ничего не было.
Когда траур по матери кончился, он принялся ежедневно подметать двор, ожидая приятных известий… И вот однажды чудесные духи наполнили двор. Студент взобрался на вышку и увидел, что от самой улицы и до дома все парадно убрано[444] со сверкающей пышностью; нерешительно поднял расписной занавес, глядь, – а в комнате уже сидит царевна, сияя красивейшим нарядом.
Бросился к ней, сделал глубокий поклон. Она взяла его за руки.
– Ах, милый, ты вот не поверил судьбе и довел до того, что постройка причинила тебе столько бед, а тут еще наступило это время, как говорится, «соломы и булыжника»[445], вместо постели и подушки. И на три года задержались наши с тобой лютня с цитрой[446]: вышло, значит, так, что ты заторопился и этим, наоборот, только замедлил дело. Всегда, всегда, как известно, это бывает у людей…
Студент достал деньги, собираясь устроить угощение, но царевна остановила его.
– Этого уже не требуется, – сказала она.
А служанка полезла в шкаф и достала оттуда отменно вкусных вещей, закусок, супов и прочего. Все было горячее, свежее, словно только что из котлов. Вино тоже было кристально чистое и вкусно пахло.
Стали пировать. Скоро солнце уже пошло на вечер. Служанки, бывшие под ногами царевны, одна за другой исчезли. Ее ленивые и нежные конечности устали; ноги то подвертывались, то снова выпрямлялись, словно ей не на чем было сидеть. Студент схватил ее в страстные и уже бесцеремонные объятия.
– Возьми, сударь, пока руки прочь, – сказала она. – Перед тобою теперь два пути. Прошу тебя, выбирай сам.
Студент приник к ее шее и спрашивал, что это значит.
– А вот что: если нам с тобою быть в дружбе за шахматами и вином, то мы можем с тобою быть вместе лет тридцать. А если ты выберешь радости брачного ложа, то нашему согласию предстоит, пожалуй, лет шесть. Что же ты выберешь, а?
441
… не нагадано последнее земное обиталище. – Гадать о том, где следует похоронить умершего, считалось первой обязанностью каждого сына или дочери. Гадание производилось особыми гадателями – геомантами (конечно, шарлатанами).
442
… привел в убогий вид свою комнатку – чтобы усугубить траур, в подражание древним героям сыновнего благочестия.
443
… «гасить свой свет» – выражение из Лао-цзы, у которого сверхчеловек тушит свой светильник и приравнивает себя к окружающей пыли (мрази).
444
… все парадно убрано – как подобает при приеме невесты в дом.
445
… время… «соломы и булыжника» – суровый траур сына по родителям.
446
… лютня с цитрой – супружеское согласие.