Страница 48 из 99
И вот сын ухватился за веревку и, извиваясь по ней, стал лезть вверх. Он перебирал руками, за которыми шли следом ноги, и лез, словно паук по паутине. Лез, лез – и понемногу стал уже входить в тучи, в высокое небо, где его стало больше не видать.
Прошло довольно долгое время – и вдруг упал персик, величиной с хорошую чашку. Фокусник пришел в восторг, схватил персик и поднес господам в зале. В зале стали друг другу его передавать, рассматривать… Прошло опять порядочное время, а господа не могли понять, настоящий это или фальшивый.
Вдруг веревка упала на землю. Фокусник принял испуганный вид.
– Погибло все, – вскричал он. – Там наверху кто-то срезал мою веревку. На чем же будет теперь мой сын?
Через несколько минут что-то упало. Фокусник посмотрел – оказывается, то была голова его сына. Он схватил ее обеими руками и стал плакать.
– Значит, он там крал персик, – причитал отец, – а надзиратель заметил… Сынок, пропал ты!
Прошло еще некоторое время. Упала одна нога. За ней вскоре стали падать вразброд разные члены тела… И наконец там больше от него ничего не оставалось.
Фокусник был сильно удручен. Подобрал все, кусок за куском, сложил в сундук и закрыл его.
– Только этот один сын у меня и был, – причитал он, – каждый день мы с ним, бывало, бродили то на юг, то на север… А вот теперь, повинуясь господскому строгому велению, сам того не ожидая, попал он в такую непостижимую беду. Придется тащить его на себе, где-нибудь зарыть…
Он поднялся в зал и стал там на колени.
– Из-за этого самого персика, – начал он, – я убил своего сына. Пожалейте ничтожного человечка, помогите на похороны… Я тогда придумаю, как вас отблагодарить, «свяжу хоть соломы»[142], как говорится, что ли!..
Господа, заседавшие в зале, были крайне поражены, сидели в полном недоумении. Каждый дал фокуснику серебра. Тот принял и спрятал в пояс.
Тогда он хлопнул по сундуку и крикнул:
– Бабар, ты что ж не выходишь поблагодарить? Чего там ждешь?
И вдруг какой-то мальчик с взлохмаченной головой приподнял ею крышку сундука и вышел, повернулся на север[143] и поклонился в землю. Это был его сын.
До сих пор все еще помню этот фокус: очень уж он был необыкновенный!
Потом мне довелось слышать, что эти штуки умеют проделывать «Белые Лотосы»[144]… Так что уж не их ли отпрыск был этот человек?
ОСКОРБЛЕННЫЙ ХУ
В Чжили[145] жила богатая семья, в которой хотели нанять учителя. Вдруг является некий сюцай[146], входит в ворота и рекомендуется; хозяин приглашает его войти. У сюцая открытая, живая речь, и он хозяину становится дружески-приятным.
Сюцай назвал себя Ху. Хозяин вручил ему плату и поместил у себя в доме.
Ху вел уроки с большим усердием и отличался сочным проникновением, – не чета какому-нибудь начетчику низшего типа. Однако случалось, что он уйдет гулять, а придет лишь поздно ночью. Запоры у дверей явно-явно наложены, а он, не постучав даже, уже сидит у себя в комнате. Все тогда высказали друг другу тревогу, решив, что это лис.
Тем не менее было ясно, что мысли у Ху определенно не злые, и его ублажали, чтили; не нарушали в отношении к нему строгой вежливости из-за того только, что это было странное, неестественное существо.
Ху знал, что у хозяина была дочь. Он стал домогаться брака и неоднократно давал это понять, но хозяин делал вид, что не догадывается.
Однажды Ху отпросился в отпуск и ушел. На следующий день появился какой-то гость, привязавший у ворот черного осла. Хозяин встретил его и ввел в дом. Лет ему было за пятьдесят. Одет он был в свежее, чистенькое платье и такие же туфли. Вид у него был тихого и утонченного человека. Сели. Гость сказал о себе, и хозяин наконец узнал, что он, как говорится, стал для Ху льдом[147].
Хозяин молчал. Прошло довольно много времени.
– Ваш покорный слуга, – сказал он наконец, – с господином Ху уже друзья, и такие, про которых говорят, что между ними нет встречных огорчений. К чему непременно брачиться? Кроме того, скажу вам еще, что моя дочурка уже обещана другому. Позвольте утрудить вас передать господину мои извинения!
– Я определенно знаю, – сказал гость, – что прекрасный предмет вашей любви[148] еще лишь ждет помолвки… Зачем вы так усердно отказываете?
Повторил это дважды, трижды, но хозяин все твердил: нельзя. Гостю было, видимо, стыдно.
– Мы, Ху, – сказал он, – тоже, как говорится, родовитая семья… Разве уж так мы ниже вас, сударь?
Хозяин тогда заявил определенно:
– Сказать по правде, у меня никаких нет прочих соображений, кроме одного только: я ненавижу его породу!
Гость, услыша это, разгневался. Рассердился и хозяин, и они стали нападать друг на друга все резче и резче. Гость вскочил и вцепился ногтями в хозяина. Хозяин велел слугам взять палку и прогнать его. Гость убежал, оставив своего осла.
Посмотрели на осла. Видят: шерсть у него черного цвета, придавленные уши, длинный хвост… Тварь огромная. Взяли его за узду, потянули – не двигается. Стали бить, а он под ударами так и упал: жж-жж… запело в траве насекомое.
Хозяин понимал, что, судя по его гневным речам, гость непременно явится отомстить; велел быть настороже. На следующий день и в самом деле огромной толпой явилось лисье войско, кто верхом, кто пеший, кто с копьем, кто с луком; лошади ржали, люди кипели – звуки, жесты, все смешалось в дикий-дикий хаос.
Хозяин не решился выйти из дому. Лис во всеуслышание сказал, чтобы подожгли дом. Хозяин пугался все сильнее и сильнее. Один из наиболее крепких повел за собой домашних слуг и с громким криком выбежал из дому. Залетали камни, дошли до стрел – с обеих сторон так и били, поражая и раня друг друга.
Лисы стали понемногу слабеть. Их увели беспорядочной толпой. На земле был брошен нож, блестевший ярко, словно пней или снег. Подошли, чтоб подобрать. Оказалось – это лист гаоляна[149]. Публика засмеялась.
– Ах, значит, вся их сноровка только в этом! – говорилось вокруг.
Однако из опасения, что они появятся снова, караулили еще строже.
На следующий день сидели и разговаривали, как вдруг с неба сошел какой-то великан, ростом в сажень с лишком и в несколько аршин поперек себя. Размахивая огромным ножом, величиной в дверное полотнище, стал убивать одного человека за другим. Тут все схватили в руки стрелы и камни и кто чем стали в него бить. Он свалился и издох. Оказывается: соломенный призрак[150].
Публике теперь это казалось все более и более легким, несерьезным. Лисы в течение трех дней более не появились, и публика тоже стала полениваться.
Как-то раз, только что хозяин влез в ретираде на рундук, как вдруг увидел лисье войско, появившееся с натянутыми луками и со стрелами под мышкой. Начали в него беспорядочно стрелять. Стрелы уселись ему в задние места. Хозяин, страшно перепугавшись, что было силы стал кричать, чтоб бежали драться, и лисы ушли. Вытащили стрелы – смотрят, а это стебли лопухов.
И в таком роде продолжалось с месяц, а то и больше. Лисы то приходили, то уходили – нерегулярно. Особенного вреда, положим, они не наносили, но все же ежедневно люди несли строгий караул.
Однажды появился студент Ху во главе своих войск. Хозяин вышел к нему сам. Ху, увидя его, скрылся в толпе. Хозяин окликнул его. Делать нечего – пришлось выступить.
– Ваш покорный слуга, – сказал хозяин, – считает, что он ни в чем не ошибся в смысле вежливого внимания к вам, сударь. Зачем же, скажите, вы подняли войска?
142
… «свяжу хоть соломы». – Посмертная благодарность. Намек на предание о том, как один старик, благодарный за устроение судьбы своей несчастной дочери, уже после смерти явился незримым порядком на поле сражения и помог ее благодетелю победить, связав противника соломенными путами.
143
… повернулся на север – то есть лицом к заседавшим господам.
144
«Белые Лотосы». – Буддизм, проникнув в Китай не позже I в. н. э. и сразу же наводнив китайскую литературу бесконечными переводами своих священных книг, породил ряд сектантских вероучений, одним из которых было «Вероучение Белого Лотоса». «Белые лотосы» – тайное общество, основанное на буддийских верованиях; возникло в XIII—XIV вв., боролось против монгольского владычества; продолжало организовывать крестьянские восстания и в период маньчжурского господства Цинской династии, в конце концов жестоко подавившей его.
145
Чжили – старое название провинции Хэбэй, в которой находится столица Пекин (Бэйцзин) – «Северная столица».
146
Сюцай – первая ученая степень в старом Китае, получаемая после экзаменов в уезде; здесь: вообще в значении ученого, книжника.
147
… стал для Ху льдом – то есть сватом. Один человек видел во сне, будто он стоит на льду и говорит с кем-то, находящимся подо льдом. Снотолкователь разьяснил ему так: то, что надо льдом, – это ян (солнечное и мужское начало вещей); то, что подо льдом, – это инь (темное и женское начало); поэтому разговор на льду с кем-то, кто подо льдом, означает сватовство.
148
… прекрасный предмет вашей любви – то есть ваша дочь. В китайском вежливом языке личные местоимении изо всех сил избегаются, заменяясь описательными выражениями, в которых все лестное относится к собеседнику, а все унизительное к говорящему.
149
… лист гаоляна. – Имеется в виду высоко растущее грубое просо. Стебель идет на топливо.
150
… соломенный призрак – соломенные чучела, изображавшие слуг, жен покойника; их бросали в могилу или сжигали на ней.