Страница 14 из 22
412-й королевской транспортной роты в действительности не существовало. Она была плодом богатого воображения человека по имени Иегуди Арази, резидента «Моссада» в Италии, куда он высадился (англичане активно разыскивали его в Палестине) вместе с армиями союзников. Именно в эти армии входили английские части, в личном составе которых были рассеяны палестинские евреи.
Среди них четыре сержанта, в том числе Элияху Коэн по прозвищу Бен-Гур, создатель в кибуцах «Палмы» — оборонительного отряда «Хаганы» и ядра будущей израильской армии.
Арази разработал с четырьмя сержантами хитрый план, как тайком использовать материальные ресурсы — различное снаряжение и всевозможные виды продовольствия — армии Ее Величества. Кроме того, Арази создал сеть радиосвязи, связавшей Неаполь с Антверпеном через Париж, Марсель и Афины. Радиопередатчик (тоже краденный) был установлен в городке близ Мадженты, что в тридцати километрах от Милана; он давал возможность поддерживать контакт с руководителями «Хаганы» в Тель-Авиве.
В этой оккупированной Италии в распоряжении Арази были грузовики, люди, свободно говорящие по-английски, унтер-офицеры, одетые в надлежащую форму… Он дерзко создал фиктивную воинскую часть. С поддельными документами, но реальным местом дислокации: большим гаражом в центре Милана, который совершенно официально считался реквизированным Британской Армией. Все это он дополнил цехом изготовителей поддельных бумаг, коим поручалось составлять командировочные предписания, способные обмануть военную полицию, а также поддельные документы для транзитных беглецов.
Таким образом и возникла 412-я рота[18].
21 августа 1945 года группа из тридцати пяти нелегальных эмигрантов погрузилась в Бари на двадцатипятитонное рыболовецкое судно «Далин», в действительности «Сириус», чьим настоящим портом приписки было Монополи, местечко в сорока километрах южнее на Адриатическом побережье. Через неделю — без всяких происшествий — первое послевоенное тайное судно пристало к берегам Цезарей. На его борту находились Реб Климрод и Яэль Байниш.
II. ПОМИНАЛЬНЫЕ СВЕЧИ В БОГОТЕ
Реб сжимал кинжал в правой руке, оперев большой палец на лезвие, чтобы придать оружию правильное положение. Оттолкнувшись правой ногой и преодолев одним прыжком два метра, он нанес левой рукой удар по глазам, а правой сверху вниз вонзил кинжал в «тело». Как только он ощутил, что на уровне подложечки клинок вошел до самой «кости», Реб одним движением запястья вырвал кинжал, описав им в воздухе полукруг. «Горло» было перерезано. Все его движения были фантастически собранными и быстрыми.
Он отступил на два шага назад, и руки его повисли вдоль тела. Манекен был обезглавлен.
— Неплохо, — послышался чуть хриплый голос Дова Лазаруеа. — Даже недурно. При условии, что часовой будет глух да к тому же мертвецки пьян. А уж если он будет спать беспробудным сном, то отлично. При таких условиях у тебя есть шанс перерезать ему глотку так, чтобы его вопли не подняли на ноги всю британскую армию в радиусе четырехсот километров. Единственный шанс. Второго не дано.
Под короткими усами, что появились у него в этот день казалось, они отросли за ночь, сверкали в улыбке крупные белые зубы. Дову Лазарусу было под пятьдесят, весил он восемьдесят пять килограммов при росте метр семьдесят. Он родился в самом конце прошлого века в Петах-Тикве («Врата надежды») — первом еврейском поселении, которое основали в Палестине, на берегах реки Яркой исступленно верующие эмигранты, бежавшие от русских погромов; родители его входили в организацию «Возлюбленные Сиона», носили рубахи, сапоги до колен и прибыли в Петах-Тикву в 1882 году. Его крепкое полное тело, благожелательная улыбка, мягкий близорукий взгляд из-под очков без оправы придавали ему вид, способный ввести в заблуждение любого. Он был безоговорочным сторонником насилия благодаря той мрачной и всепоглощающей страсти, которая всю жизнь сжигала его. Яэль Байниш думает, что Лазарус жил в Ирландии (и сражался там в рядах Ирландской Республиканской Армии Коллинза), в Соединенных Штатах (несколько лет), в Южной Америке и даже на Дальнем Востоке. По мнению Байниша, в жизни Ребд Климрода большую роль сыграли те связи, что Дов Лазарус завязал в Нью-Йорке и Чикаго в 1925-1930 годах.
Лишь в 1933 году Лазарус обрел свое призвание; поводом послужила его вторая встреча с Давидом Бен-Гурионом[19].
— Теперь ты — сказал он Яэлю. — И постарайся хорошенько. Поставь голову манекена на место и помни, что перед тобой человек, которого ты должен зарезать.
Согласно пожеланию Баразани Лазарус лично занялся новыми, прибывшими из Австрии иммигрантами. Кстати, такова была его четкая обязанность внутри «Иргуна»: обучать новичков и превращать их в бойцов «армии теней». К осени 1945-го руководителем «Иргуна» (организация основана в 1937-м и первоначально не являлась террористическим движением) уже год был тридцатидвухлетний человек, родившийся в Белоруссии, который пробрался в Палестину лишь в 1942-м, — Менахем Вольфович Бегин.
— Плохо, — сказал Лазарус. — До изумления никудышно. Единственная твоя одежда, что английский часовой окажется человеком с чувством юмора и его наповал сразит приступ хохота.
Он встал, хотя, казалось, даже не шевельнулся, подошел к манекену:
— Попробуй-ка на мне, Яэль. Попытайся вспороть мне глотку. Нападай, когда захочешь. Разуйся. И попробуй по-настоящему меня убить.
Байниш снял башмаки, постоял в нерешительности. Тесак, который он сжимал в руке, был острым, как бритва, лезвие двадцать четыре сантиметра.
— У тебя всего минута, чтобы меня прирезать, — сказал Лазарус, повернувшись спиной и глядя на белую стену своего иерусалимского дома, стоявшего на узкой улочке на границе старых еврейских и армянских кварталов, над которыми высилась башня Давида. Яэль взглянул на Реба.
Тот кивнул.
И Яэль метнулся вперед…
...Через три-четыре секунды лезвие ножа оказалось приставленным к его собственному горлу — под кадыком была слегка поцарапана кожа, — и резкая боль пронзила правое плечо и предплечье.
Тишина.
— А можно я попробую? — спросил Реб Климрод.
Их взгляды встретились. Байниш запомнил ту напряженную паузу. Тишину, которую Дов Лазарус нарушил, улыбнувшись.
— Нет, отрезал он.
Оба молодых человека, уцелевших в Маутхаузене, 28 сентября 1945 года приняли участие в своей первой боевой операции. Они, помимо множества другого, научились изготовлять нитроглицерин, наливая — желательно, чтоб руки не дрожали — капля за каплей глицерин в смесь равных долей азотной кислоты и серной кислоты, крепостью не менее семидесяти градусов по шкале Бомэ; а еще обыкновенный порох, для чего собирали на стенах хлевов и конюшен, иногда в пещерах селитру. Научились обращаться с другими взрывчатыми, уже боевыми, веществами, которые диверсионные отряды крали в основном с английских складов: толом, эзогеном С-4, мелинитом или каким-нибудь пластичным динамитом. Именно Яэль Байниш обнаружил замечательные способности изготовителя взрывчатки; его фирменным «блюдом», вне сомнений, была зажигательная смесь, на три четверти состоящая из калиевой соли с добавкой такого же количества сосновой смолы и одной части сахарной пудры (этот последний компонент положительно приводил его в восторг; он напоминал о стряпне, и Яэля так и подмывало испечь пирог).
Яаль специализировался по взрывчатке. Когда речь шла о настоящем боевом деле, тут первенствовал Реб Климрод. В первые же дни обнаружилось, что при любых обстоятельствах Реб не теряет хладнокровия. Во всех отрядах, что готовил Дов Лазарус, — для «Иргуна», для группы «Штерн», — вполне хватало отважных, иногда даже безумно храбрых ребят. Реб отличался от них. И не столько своим полным безразличием к опасности: многие из тех, кто входил в диверсионные отряды Бепша, пережили концлагеря, у многих все близкие погибли; смерти они не боялись, и та борьба, в которой им предстояло участвовать, оставалась их единственной надеждой не сойти с ума, придать хоть какой-то смысл своей жизни. Нечто подобное тоже переживал и Реб. Но ему было свойственно и другое: он никогда не ввязывался в споры о будущем еврейском государстве. В этом он разделял взгляды Дова Лазаруса. Любая политика для Лазаруса была абстракцией, он жил одним действием. С самого начала в их отношениях установилось какое-то удивительнейшее сочетание соперничества и сотрудничества. Дову Лазарусу было почти пятьдесят, а Ребу семнадцать лет. Правда, полных семнадцать.
18
Эта хитрость была раскрыта англичанами лишь в апреле 1946 года, да и то случайно.
19
Впервые он встретился с Бен-Гурионом в 1906 году, когда будущий сионистский руководитель прибыл сюда из Польши. Снова они встретились во Франции в 1933-м, когда Бен-Гурион совершал поездку по Европе, проводя избирательную кампанию среди европейских евреев. Дов Лазарус — эта своего рода «живая бомба» (выражение принадлежит самому Бен-Гуриону) — наконец-то нашел повод посвятить себя достойному делу. До самой смерти Дов боготворил Бен-Гуриона.