Листья коки

Глава сорок первая

Дон Диего де Альмагро возвращался мрачный и глубоко разочарованный. Он отправился на юг вопреки воле Писарро, лелея неясную надежду, что откроет и покорит иные, столь же богатые края, как в Перу, что обретет богатство, власть и славу. А между тем он лишь блуждал по пустынным нагорьям, изредка натыкаясь на поселения с полудикими жителями, бедными, как сама их страна. Никто там не слышал ни о золоте, ни о драгоценностях; на пути не попадалось ни городов, какие можно было бы покорить, ни даже достойных противников, победа над которыми способна была увенчать их славой.

Его отряд потерял половину лошадей, немало солдат погибло, сорвавшись в пропасти, умерло среди ледников, скончалось от истощения и голода, и теперь наконец они вынуждены были вернуться. Вернуться ни с чем. А Писарро тем временем отсиживался в столице краснокожих дикарей, награбил, вероятно, горы золота и правит себе, как ему вздумается, целой страной.

Несмотря на отчаяние, на тяжкое бремя забот и раздражение, старый вояка все время был начеку, зорко глядел по сторонам и размышлял над тем, что увидел.

Едва они вновь вступили на территорию государства инков, как он сразу заметил, что тут произошли какие-то перемены.

В маленькой деревушке на склонах горы Мисти население, правда, не ушло прочь, однако жители упорно не хотели понимать указаний, отдаваемых через переводчика. На требование пришельцев снабдить их продовольствием жите» ли ответили молчаливым протестом.

Разумеется, испанцы сами разыскали склады и начисто опустошили их, однако ночью трое солдат бесследно исчезли и двое, укушенные змеей, умерли в муках. Альмагро не верил никаким случайностям. Он приказал истребить всех жителей этой деревушки и направился в сторону Куско, соблюдая все предосторожности.

За день пути перед крепостью Тумбес патрули неожиданно наткнулись на горстку испанцев. Те брели пешком, ободранные, грязные, прячась в зарослях. Предводительствовавший этой группой дон Паскуаль де Андагойа был так обрадован встречей, что позволил себе бурные изъявления восторга, неприличные для испанского рыцаря.

Альмагро едва узнал в этом оборванце заносчивого, всегда щеголеватого идальго, способного часами обсуждать вопрос о ширине жабо и оживлявшегося по-настоящему, только когда речь заходила о королевском дворе.

У дона Паскуаля было много новостей, и Альмагро вместе со своим приспешником сеньором Радой обсуждал создавшееся положение до глубокой ночи.

В стране вспыхнуло восстание. На небольшие отряды испанцев, которые рассыпались по всему Перу в поисках золота, нападают индейцы, истребляя всех поголовно. Он, Паскуаль де Андагойа, потерял половину солдат и теперь пробивается к морю, к Лиме, новому городу, который строит Писарро, однако индейцы перекрыли все горные перевалы.

Поэтому они блуждали здесь, ожидая возвращения Альмагро. И вот наконец дождались его. За что он благодарит самого господа бога и святую деву Эвлалию, святого Филиппа, но больше всего святого Георгия.

— Вы ищете у нас спасения, дон Паскуаль? — Альмагро кисло улыбнулся. — А мы между тем сами спешим в Куско, надеясь на помощь наместника. У нас кончились съестные припасы, мы потеряли лошадей, наша одежда превратилась в отрепья, мы обессилели…

— А порох у вас еще есть, сеньор?

— Ну, порох есть пока.

— Это самое главное. Единственное, чего индейцы боятся, так это стрельбы. В городе, как видно, запасы пороха уже на исходе, потому что пушечных выстрелов почтя не слышно. А ведь дон Эрнандо Писарро готов без передышки палить из пушек.

— Эрнандо? А наместник? Он не вернулся?

— Нет. Его высочество наместник все еще у моря. Когда вспыхнуло восстание, в Куско оставались только его братья. Дикари ошиблись и приняли Хуана Писарро за наместника. Они напали на штаб-квартиру и убили его вместе со всеми, кто при нем находился. И знаете, сеньоры, интереснейшие вещи происходили там. Девки, а у Хуана Писарро их, как вам известно, было, кажется, семь или восемь, помогали нападающим. Говорят, будто одна из них даже сама бросилась на меч Хуана, чтобы помешать ему сражаться. Но эти краснокожие дьяволы все равно всех их уничтожили.

— Кого — всех? — Не понял Рада. — Своих соплеменниц?

— Да, сеньор. Один из наших солдат уцелел, он спрятался за портьерой и все слышал. Каждую девку о чем-то спрашивали, а потом — р-раз топором по голове…

— Ну, это их дело. А что потом, дон Паскуаль? Что же было потом?

— Потом все высыпали из дворца с радостными криками. Они кричали, что белый вождь мертв и что они уже одержали победу. А тут Гонсало и Эрнандо Писарро точно в таких же серебряных латах, на таких же лошадях, как Хуан, — и прямо на них. И дикарям показалось, что это сам убитый воскрес, да еще в двух обличьях. Они в панике отступили, а тут уж и пушки сеньора де Кандиа дали по ним залп. Грохот, дым, крики. Подоспели и другие. Ударили с разных сторон, и скоро все было кончено.

Однако Манко, царек этих краснокожих, уцелел и теперь окружил город, собираясь сломить гарнизон длительной осадой. К нам пробрался оттуда один солдат с приказами, но, вероятно, больше никому не прорваться. У них столь тщательная охрана, что разве только птице удастся перелететь.

Диего де Альмагро размышлял недолго. Судьба предоставляла ему редкий случай. Если он нанесет удар теперь и спасет братьев Писарро и весь гарнизон Куско, то окажется избавителем. И вся добыча, сосредоточенная в Куско, станет его собственностью. Кое-что он уступит, чтобы не нажить себе слишком много врагов, но большая часть достанется ему.

Когда же Рада язвительно пробурчал: «Слава богу, одним ублюдком из этого вшивого» рода» меньше. А если немного подождем, так, может, подохнут и остальные!» — Альмагро сурово отозвался:

— Там испанцы защищаются от языческой нечисти. Только это важно. Мы идем на помощь.

Проблуждав три дня, они ночью подошли к Куско. Дон Паскуаль хвалился, будто эти места он знает столь же хорошо, как и окрестности родной Севильи, и утверждал, что, когда рассветет, они увидят с вершины холма и лагерь индейцев, и сам город. Он советовал ударить с той стороны, где крепостные стены наиболее мощные и где индейцы сосредоточили меньше всего сил, не предполагая, что противник может подойти отсюда.

Однако Альмагро принял иное решение.

— Речь идет не о том, чтобы прорваться в город, но чтобы освободить его. И поэтому мы должны уничтожить Этих дикарей. Значит, необходимо нанести удар там, где сосредоточены их главные силы и где находится сам Манко.

— Это, скорее всего, со стороны дороги на Кито. Возле главных ворот.

— Наверное. Итак, начнем оттуда. Ночью мы должны подойти как можно ближе и на рассвете нанести внезапный удар.

— Лучше всего перед рассветом. Подлые язычники в это время возносят молитвы восходящему солнцу и не слитком бдительны.

— Да, я знаю. Жаль, однако, что мы не можем оповестить наших, находящихся в городе, что наступаем на Куско. Тогда они могли бы действовать вместе с нами.

— Наши пушки оповестят их об этом. А Эрнандо Писарро — хороший солдат, он сам сообразит, как поступить.

Им предстояло пересечь тракт. Они выбрали подходящее место и стали переходить через дорогу, как вдруг в одном отряде сломалось колесо, и всей колонне пришлось задержаться. Когда при уже меркнувшем лунном свете они постарались исправить поломку, со стороны города показался часки.

Испанские дозоры издали заметили его и предупредили Альмагро, который пришел в отчаяние. Ведь теперь индейцы узнают о замыслах белых, и испанцы лишатся главного козыря — их нападение не будет неожиданным для неприятеля.

Бегун замер на мгновение. Наверное, краснокожий негодяй хочет определить количество испанцев! Он слишком далеко, чтобы стрелять, можно промахнуться, а кони устали, не догонишь его… Уйдет! Сейчас повернется и уйдет.

Часки действительно заметил людей на дороге и тут же распознал в них белых. Стальные латы в лунном свете поблескивали совсем не так, как бронзовые доспехи индейцев, а главное — пришельцы были верхом на лошадях.