Страница 50 из 113
Через час, когда совсем стемнело, летчики потянулись на ужин. Богатый событиями день уходил в прошлое. Настроение у всех приподнятое, кое-кто предчувствовал, что нынешняя трапеза может затянуться: больше обычного суетятся официантки, комэски в сборе, зовут летчиков занять места за столами.
На месте и наш «ансамбль» — три старичка музыканта внимательно смотрят в сторону двери. В столовой она разместилась в просторной крестьянской хате — шумно, весело.
Вдруг грянул «Авиационный марш»: скрипка, баян и пианино заполнили ставшее тесным помещение мажорной, волнующей сердце мелодией.
Вошли Погребной, Покрышкин, Крюков, Ирина Дрягина. Следом за ними шагнул через порог начпрод с двумя чайниками в руках, за ним — загадочно улыбающийся командир БАО.
Андрей Труд моргнул Ивану Руденко:
— Расщедрился: к «наркомовским» добавку выдал! Что-то случилось!..
И впрямь: что происходит? Идут бои, сегодня вон как дрались! Ну, хорошо: радость победы на душе, радость, что вернулись Голубев и Березкин… Нет, что-то еще, чего мы не знаем…
Покрышкин и комиссар сели с первой эскадрильей, Пал Палыч устроился в кругу второй, а в третью заторопились командир БАО и помощник начальника политотдела дивизии по комсомольской работе капитан Ирина Дрягина.
Погребной встал. Все притихли.
— Вот Андрей Труд только что обрадовался — пир, мол, сегодня будет, — начал комиссар свою речь. — Что ж, не грех нам и отметить нынешний день наших подвигов и побед. Трудный он был, напряженный, немало волнений доставил нам. Но и радостей сколько он принес: мы счастливы, что целым и невредимым вернулся в свою семью Георгий Голубев, что остался живым совершивший таран Слава Березкин, мы горды тем, что многие из нас пополнили боевой счет. Но самое главное состоит в том, что фронты наши решительно наступают. Вчера, как вы знаете, освобожден Харьков!
Все возбужденно зашумели.
— Это еще не все. Есть еще одна замечательная, радостная для всех нас новость. Только что мне сообщили: подписан Указ Президиума Верховного Совета, которым Александру Ивановичу Покрышкину, — Погребной от волнения уже выкрикивал слова отрывисто, на высоких нотах, — присвоено звание дважды Героя Советского Союза!..
Он ухватил своего смущенного соседа за руку, стал обнимать, Покрышкин, испытывая неловкость от того, что оказался в центре внимания, привстал, потом сел, снова встал, не зная, как ему быть верить в эту новость или ждать официального сообщения, принимать поздравления или попытаться утихомирить разбушевавшуюся, восторженно ликующую боевую семью. А шум действительно поднялся невообразимый. Хата, казалось, вот-вот рухнет под напором распирающих стены восторженных возгласов.
Комиссар поднял руку. Стало тихо.
— Тем же Указом многие летчики удостоены высшего в стране отличия. Из нашей дивизии звание дважды Героя присвоено также Дмитрию Борисовичу Глинке, Героя Советского Союза — Константину Григорьевичу Вишневецкому…
И вновь все гремело, люди аплодировали, вскакивали с мест, спешили поздравить виновников торжества.
Покрышкин взял свою алюминиевую кружку, до половины наполненную «наркомовскими» ста граммами, поднял. «Зал» замер.
— Спасибо, комиссар, за приятную весть. И вам, друзья, от чистого сердца спасибо. Поднимаю этот тост за всех вас, за будущие наши успехи и победы, за нашу молодежь, за то, чтобы за этими столами после боя не оставалось пустых мест.
И снова вздрогнула хата. «Оркестранты», не скрывая выступивших на глазах слез, взволнованно добывали из своих инструментов звуки, которые, сливаясь воедино, отдаленно напоминали торжественно-бравурный туш.
…Ужин затянулся дольше обычного. Забыли ребята даже о танцах, о девчатах, напрасно дожидавшихся своих партнеров чуть ли не до полуночи.
Потом в хате-столовой прозвучал вежливо-требовательный голос командира:
— Комэски, всем — на отдых!.. А дежурному Покрышкин шепнул:
— Подъем — в четыре тридцать…
Дежурный по полку адъютант первой эскадрильи младший лейтенант Иван Горовенко улыбнулся, отмечая про себя: «Целый час командир прибавил летчикам на сон! Это хорошо!..»
Рано утром следующего дня, едва только просветлело небо на востоке, весь личный состав построился возле стоянки третьей эскадрильи, находившейся в готовности номер один.
Короткий митинг открыл комиссар дивизии Дмитрий Константинович Мачнев. Он говорил о наступлении наших войск, о боевых успехах летчиков всех трех полков, о награждении наиболее отличившихся.
Высокий душевный подъем владеет каждым. Люди рвутся в бой. А вот и ракета, описав в светлеющем небе дугу, брызнула искорками и погасла.
— По самолетам!
Аэродром огласился набирающим силу рокотом.
Задача не меняется, и новый день — это боевые будни, становящиеся для нас обыденным делом атаки, перехваты противника, схватки с численно превосходящими группами бомбардировщиков и истребителей.
Каждая эскадрилья имеет свою конкретную задачу — в соответствии с общей задачей полка, которому указана полоса прикрытия участка, на котором действует казачья дивизия. Она устремилась на юг и глубоким прорывом к Азовскому морю должна закрыть таганрогскую группировку противника. Враг понял это, и в районе села Салы и на северном берегу Миусского лимана ведет ожесточенные бои, пытаясь сдержать стремительное продвижение донских и кубанских казачьих сотен.
Прикрывая кавалеристов, мы перехватываем вражеские бомбардировщики, стараемся бить их еще на подходе к целям…
…Спал — не спал: только успел коснуться головой подушки — и словно провалился куда-то.
На рассвете — снова взлет: прикрываем наземные войска, выдвинувшиеся уже в район населенного пункта Краснодарово. Три вылета совершили. Под крыльями пылят по дорогам и прямо по степи — напрямик! — наши танки, рысят эскадроны — хлынули вперед и растекаются по тылам противника. Конники перерезают коммуникации, наносят стремительные удары по вражеским колоннам, налетают по ночам на его гарнизоны, бьют фашистов беспощадно, нагоняют на них страх, сеют панику…
Для нас стало уже обычным выполнять по нескольку боевых вылетов за день. Молодежь совершает их по два-три. А что говорить о «стариках»!.. Взяв на себя основную нагрузку, они вылетают по четыре-пять, а то и по шесть раз. Как правило, каждый вылет, каждое задание осложняется боем или штурмовкой.