Ночь оборотня

— Вот что мы имеем на сегодня, — закончив рассказ о встречах с отцом Прошиной и консьержкой из ее дома, Даниель потянулся за пепельницей. — Да, вот еще — Захаров полазил по картотеке, и выяснилось, что эпизодов, похожих на наш, в их практике, к сожалению, не было.

— Почему «к сожалению»? — спросила я.

— Потому что нет ничего неприятнее, чем начинать расследовать серийные убийства с первого эпизода. Потому что серийные убийства на то и серийные, что жертв всегда больше, чем одна. А с первого раза поймать маньяка никому еще не удавалось. Значит, мы будем долгое время жить с предчувствием чьей-то гибели, и это предчувствие будет периодически сбываться. А главное — мы будем ждать эту смерть с ужасом и нетерпением, потому что чем больше жертв, тем больше улик и зацепок, тем больше вероятность поймать гада, который все это делает. Если только...

— Что?

— Если только не выяснится, что убийство Прошиной совершил не маньяк. И я уже знаю одного человека, который является весьма подходящим кандидатом на роль убийцы.

— Кто?

— Ее бывший муж. Лев Крымов.

— Не тот Крымов? Не писатель? — спросила Надя.

— Он самый.

— Подожди-ка, — сказала я. — Была какая-то неприятная история, я что-то помню. Но ведь это было очень давно.

— Смотря что называть словом «давно», — откликнулся Даниель. — Два года назад — не такой уж большой срок, по-моему.

— Что за история? — спросила Надя. — Вы же знаете, сплетни о знаменитостях — не мой жанр.

— История печальная и в каком-то смысле поучительная, — сказал Даниель.

Молодой, но уже довольно широко известный в узких кругах московской и питерской богемы писатель Лев Крымов написал роман, замечательный не столько сюжетом — очередной перепевкой архитипического сюжета о разлученных возлюбленных, соединяемых в финале счастливой смертью, сколько самой тканью повествования, затейливо сотканной из современных реалий и отсылок к прошлому, уголовной хроники и религиозных трактатов, матерных частушек и белых стихов, подлинных цитат и ловких стилизаций, насмешливых реверансов классикам и пронзительных лирических отступлений, словом, из того, что, за неимением лучшего, подается современной читающей публике (из-за полного отсутствия вкуса принимающей за культурное явление любой суррогат) в яркой упаковке под названием «постмодернизм».

Роман ждал успех у критики и публики, Букеровская премия и — экранизация. Французский режиссер, загоревшийся желанием снять историю о современных русских Ромео и Джульетте, приехал в Россию. И первое, что он сделал по приезде, — пригласил на роль Ромео самого Крымова. Крымов, не без колебаний принявший это предложение, был явлен широкой публике и оказался красивым голубоглазым блондином, смотрящимся гораздо моложе своих лет. Красота Крымова немедленно дала ему то, чего не мог дать талант, — популярность.

Съемки длились полгода и сопровождались постоянными скандалами. Сначала Крымов расстался со своей женой — Евгенией Прошиной, и пресса без обиняков говорила о причине развода: роль Джульетты, персонажа, явно написанного с Прошиной, досталась не ей, а французской актрисе, жене продюсера фильма. Потом рушились и горели декорации, получали увечья актеры и сотрудники съемочной группы, кончались средства и начинались крупные разногласия. Словом, никто уже не верил, что фильм выйдет на экраны, когда об этом выходе наконец объявили.

Успех фильма превзошел не только успех романа, но и все возможные ожидания. Французская актриса осталась почти не замеченной публикой, несмотря даже на несколько премий на тех конкурсах и фестивалях, в жюри которых сидели приятели ее мужа-продюсера. Зато Крымов мгновенно стал звездой. Замечательный актер, да к тому же еще и писатель! Не поместить его фотографию на обложку хотя бы один раз считалось для всего газетно-журнального братства глупостью, граничащей с дурным тоном, а редакторы толстых журналов, выходящих без фотографий, были явно раздосадованы тем, что не могут воспользоваться симпатичным лицом Крымова для поднятия тиражей. У новой знаменитости немедленно появилась целая орда несовершеннолетних поклонниц, истерично жаждущих любви и автографов. Редкие возгласы неодобрения тонули в грохоте похвал.

Но так продолжалось недолго. Публика, всласть натешившись Крымовым, изучив в подробностях его биографию и внешность, стала охладевать к новому кумиру. Шум утих. Обширные хвалебные статьи и интервью съежились до редких равнодушных заметок и репортажей в пару строк.

И тут-то в одной из популярных в народе желтых газет — «Метрополь-люкс» — на первой полосе появился снимок. В снимке не было ничего криминального — Режи Дюпон, французский режиссер, поставивший фильм по роману Крымова, и сам Крымов стоят в обнимку с бокалами шампанского, слегка нетрезвы и очень веселы. Но внизу была подпись: «Подруга французского режиссера — Крымов нашел свою любовь на съемочной площадке», — а разворот в середине газеты занимала статья, хамская по форме и грязная по содержанию, описывавшая любовные отношения между Дюпоном и Крымовым с таким смакованием деталей, что создавалось ощущение, будто ее автор — некий Олег Глебовский — присутствовал на всех свиданиях с непременной свечкой в руке. Все бульварные издания немедленно подхватили эстафету: кто-то пересказал статью близко к тексту, кто-то, в меру фантазии и знаний, добавил подробностей от себя. Не успело затихнуть эхо от первого залпа, как «Метрополь-люкс» дал второй — интервью актрисы Евгении Прошиной все тому же Глебовскому. Прошина с удовольствием сорвала со своего бывшего мужа все и всяческие маски. По ее словам, за время их совместной жизни она неоднократно замечала странности в поведении Льва, явное предпочтение, оказываемое мужскому обществу, любовь к цветам и подаркам. Женскую одежду он не носил, конечно, но глаза и губы красил и часто просил ее помочь. Вскоре Прошина повторила свое интервью для телевидения.

Крымов подал на Глебовского в суд и выиграл. Но компенсация за моральный ущерб была смехотворной, а поведение Глебовского настолько вызывающим, что победа Крымова выглядела как поражение. Омерзительные статьи продолжались, их сопровождали не менее омерзительные фотографии — откровенно смонтированные, но это никого не волновало. Крымова несколько раз избили на улице, а стены и двери его подъезда поверх признаний в любви покрыли новые надписи, из которых «гнойный пидор» была самой приличной. Фанатки публично рвали на клочки добытые непосильным трудом фотографии с автографами.

И Крымов сорвался. После очередной заметки Глебовского, в которой тот предполагал, что Крымов намерен переехать в Нидерланды, где недавно принят закон о регистрации гомосексуальных браков, персонаж нашел своего автора в одном из бильярдных клубов, где светило отечественной журналистики с пользой проводил досуг, и сломал об акулу пера несколько киев. Только вмешательство завсегдатаев клуба спасло представителя второй древнейшей профессии от полной потери лица Как выяснилось впоследствии, перед тем как отправиться в клуб, Крымов нанес визит своей бывшей жене, которой, на ее счастье, не оказалось дома, и поджег входную дверь ее квартиры.

После был суд, Крымова оправдали. Выйдя из зала, он исчез — словно сквозь землю провалился. Никто больше не слышал о нем ничего — ни плохого ни хорошего, никто его не видел, пресса совершенно охладела к нему — словно он с разбега нырнул в Лету и холодные волны реки забвения сомкнулись над его головой.

— Он мог бы стать нашим подозреваемым, случись это все хотя бы пару месяцев назад, — сказала я, с усилием проглатывая последнюю креветку. — Но мстить спустя два года? Это только в романах бывает. А нормальный, обычный человек за такое время успевает остыть.

— Ну, во-первых, я бы не сказал, что Крымов — нормальный человек.

— Почему? Ты считаешь, если человек действием отреагировал на оскорбления, он псих?

— Ты не дослушала. У Крымова действительно проблемы со здоровьем. Люди министра финансов собрали информацию о его нынешнем положении и выяснили, что он посещает психотерапевта.