Семнадцатая карта

— Готовься к смерти, свинья.

Я ответил:

— Я жду тебя толстожопый. Давай, давай. Торопись. — Было ясно, что надо проводить бросок через спину. Очень удачная мысль, как сказал бы какой-нибудь сыщик из русских с Брайтон Бич. Боюсь, однако, что и этот полицейский пес думает также. Так, что он может предпринять в этом случае? Я прогибаюсь, поворачиваюсь спиной, а он, зная, что я буду бросать его через спину, просто бьёт меня ногой в зад. Тогда мне конец. Стена, у которой я стоял, была очень крепкой. Хоть не кирпичной. Бросить его в сторону не удастся. Слишком велика скорость у этого полицейского. Скорее всего, этот повар является полицейским. Иначе откуда такая наглость. Хотя она может быть природной. Просто наглость повара, считающего себя приличным художником. Так, так, так. Он был уже совсем близко. Большие желтые клыки омывала слюна. Пахнет, наверное, падалью.

Ротвелер прыгнул, но поймал только пустоту, а за ней и надежную немецкую стену. Моя реакция оказалась лучше. До последнего момента я стоял на месте. И взмыл вверх тогда только, когда стало ясно, что противник не сможет изменить своего намерения: прыгнуть и разорвать меня.

— Ну че, умник, голова болит? — Но Атаман ничего не услышал. После удара о стену, он оглох на некоторое время. Официантка зажмурилась. Но и сквозь сомкнутые веки эта мадам с ужасом видела, как искры сыплются из глаз ее дружка повара.

Не успел я подумать, куда делся официант, который меня обслуживал, а уже мордатый пес опять кинулся на меня. Но я лег на спину и мощно толкнул его лапой в живот. Можно было, конечно, сразу перейти на болевой прием. Но враг был еще очень силен. Он мог бы вывернуться. А борьба в партере с такой псиной очень опасна.

Повар просто взбесился.

— Я, Гарри, посчитаюся с тобой, — раздался его слегка надтреснутый голос.

— Я жду тебя, толстозадый. — Но неожиданно для Ротвелера сам пошел вперед.

— Вот это ход, — промямлила официантка. — Настоящий динозавр. И она влюбилась в меня. Официант, который только что появился и который в самом начале довольно нагло со мной разговаривал, взял с барной стойки полупустую бутылку Блэк Джэка и хотел ее кинуть в меня. Но дама не позволила ему вмешаться в поединок.

Я опять лег на спину, но чуть раньше, чем в предыдущий раз. Атаман подумал, что я промахнулся. Не выдержал должную паузу. Но ведь я и не хотел повторять прием с упором в живот. На этот раз я шел на удушающий. Ротвелер поздно понял это. Он лег на меня, как будто хотел трахнуть в миссионерской позе.

Я сомкнул свои мощные челюсти на его жирном горле. Наверное, так же поступали древние индейцы с такими же древними миссионерами, когда те во что бы то ни стало, хотели трахнуть их своей верой.

— Не надо, мы останемся варварами, — и большие зубы сжимали все больше и больше шею пропагандиста и агитатора.

Повар прыгал, бился головой о стену. Но бесполезно. Официант и официантка подбежали и стали уговаривать меня отпустить бедного повара. Я мог бы им сказать:

— Давно ли он стал бедным? Это же самый натуральный ублюдок. Его валить надо. Но я не ворона, которая бросает свой сыр, ради красного словца. Пусть стечет кровь с ножа у Гарри. И она потекла. Ручьем. Официант умолял меня отпустить несчастного. Официантка плакала. Потом у нее началась истерика.

Ладно. Пусть живет. Повар даже не побежал. Он лежал и жалобно скулил. Было совершенно ясно, что он просит прощения. Официантка побежала за аптечкой. Ему лили йод, бинтовали, как раненого командира.

Потом все сели за стойку, напились и стали без конца петь песню:

— Шел отряд по бережку, шел издалека. Шел под красным знаменем командир полка. Голова обвязана, кровь на рукаве. След кровавый стелется по сырой траве. Ой, ой-ой! По сырой траве!

Ну что ж. Он Атаман, а я Гарри.

И в воздухе блеснули два ножа. Пираты затаили все дыханье. Все знали Атамана, как Вождя, а Гарри Мастера по делу фехтованья.

— Уеду я от вас, — сказал я. — Хочу быть Доктором Зорге.

— Японес! — сказала официантка и расхохоталась. Она встала с высокого стула и начала делать бальные приседанья. Она подошла ко мне и с улыбкой спросила:

— Сяю?

А официант добавил:

— Кто Вы, Доктор Зорге?

— Ну. Ви сисяс едете? — спросил Вождь, с трудом откусив голову у жареной рыбы.

— Да, — вздохнул я, — отправляюсь на Новую Землю. И не дай боже, я узнаю о предательстве.

Одержим победу. К тебе я приеду. На горячем боевом коне.

Как только растает снег. Но меня никто не ждет. И даже моя Анна-Лиза очень, очень далеко.

И подпись: Улисс.

Мелехов расшифровал эту клинопись на Розетском Камне, вставленном в одну из стен Тоннеля.

— Это означает, — сказал он, — что Барс отвлек охрану на Переправе. Мы можем выйти на берег. Вы понимаете, что это означает?

— Нет. — Даже Дубровский вынужден был задуматься. Он выпятил вперед нижнюю губу и мрачно смотрел на темную воду.

— Я поняла, — сказала Альбина, — это Последняя Переправа.

— Я в эту воду не полезу, — сказал Валера.

— Может действительно назад вернуться? — сказал Дубровский. — Как-то здесь мрачно. Как под Землей.

— Мы и находимся под Землей, — сказал Василий.

— Брр! — Полина передернула плечами.

— И назад мы не сможем вернуться, — сказала Альбина.

— Верно, — сказал Мелехов.

— Уж не хотите ли вы сказать, что мы не можем вернуться назад, потому что УЖЕ перешли Границу у Реки? — спросил с вызовом Вован Дубровский.

— Именно так.

— А за рекой Новая Земля? — сказал Женя Литовский и сделал два шага вперед.

— Мы могли бы жить за рекой в тени деревьев. — Лариса села на траву и заплакала.

— Ну что ты плачешь? — сказала Альбина и села рядом с подругой.

— Может быть, нам еще удастся туда переправиться.

— Нет.

— Ну почему ты так уверена?

— Я не умею плавать, — всхлипнула Лариса.

— Тут другие проблемы, — сказал ученый. — Во-первых, плавать должен уметь один, а во-вторых, у нас один лишний. Только восемь человек смогут перейти эту загадочную границу. Только восемь, а нас десять.

Все быстро начали считать друг друга. Девять!

— Кто-то останется здесь, — сказал Валера. — И не думайте, что это буду я. Нет, нет и нет. Я здесь не останусь.

— Жуть, — сказала Эдит.

— Да жуть, — сказала Лариса, — но кому-то, я так поняла, все равно придется сыграть роль Фишера.

— Я в шахматы играть не умею, — сказал Дубровский. — Значит, это не я.

— Это должен быть не просто Фишер, а Фишер-Абель, — сказал Мелехов. — Не шахматист, а разведчик. Он должен войти в доверие к товарищу Эстэ.

— Как? Пока не знаю. Возможно, ему придется сдать Вождю Доктора Зорге. Ведь Эстэлин так мечтает получить в свое полное распоряжение этого японца. Но сначала мы должны решить, кто будет Чапаевым. Кто поплывет через эту холодную реку.

— Я поплыву, — сказал Дубровский.

— Ты плаваешь, как топор, — сказал Литовский. — Я поплыву.

— Может лучше я? — сказал Алексей.

— Ты, Крылов, здесь будешь держать оборону.

— Опыт есть. Он выдержит против целой Дивизии Мертвая Голова. А там ее только половина. Так что можно не бояться, — улыбнулась Альбина. — Я с ним.

— Вы думаете, за нами идет отряд Аненербе? — Мелехов вынул папиросу. — Нет, ребята. Все здесь не так. Все не так, ребята. Аненербе уже ждет нас на Том Берегу. В пулеметном доте.

— А здесь кто по нас будет палить? — спросила Полина.

— Отряд прославленного полко-водца Манчжурской Армии.

— И кто этот полководец?

— Шорс. Мы зажаты между партизанами Шорса и отрядом из Дивизии Мертвая Голова под названием Аненербе.

Один поплывет на ту сторону под пулеметным огнем, другой должен сдаться Шорсу. Может он сразу попадет под пытки красных партизан, а может Шорс все-таки передаст его тов. Эстэлину для переговоров. Будем надеяться, что произойдет второе.