Страница 38 из 60
— На что жалуетесь? — врач быстро заполняла больничную книжку Тюренна.
— Депрессия. Нет аппетита. Отвратительный сон.
Бывший владелец «Монплезира» с жадностью рассматривал худые загорелые коленки врача, которые не прикрывала короткая красная юбка. Зеленый халат обтягивал стройную фигуру девушки, выгодно подчеркивая высокую грудь. Густые золотистые волосы волной рассыпались по спине и плечам. Заключенные не лгали Тюренну. Они действительно придумывали себе разные хвори, чтобы лишний раз полюбоваться на красивую докторшу.
— Ну, эти симптомы встречаются у всех, кто попадает в тюрьму, — рассмеялась девушка. — Я называю эту болезнь «тюремным синдромом».
Раскрыв черный чемоданчик, она извлекла оттуда что-то вроде блестящего металлического карандаша на длинном гибком шнуре. Воткнула вилку в розетку и пригласила Тюренна сесть в кресло:
— Вы когда-нибудь слышали про лечение иглоукалыванием? Нет? Чудесно! Тогда у вас будет о чем вспомнить, когда выйдете из тюрьмы!
Концом «карандаша» она прикоснулась к мочке правого уха Тюренна. Франсуа сначала ощутил легкое покалывание, а потом его словно пронзило электрическим током, заставив вскрикнуть. Но сразу же вслед за этим по телу Франсуа разлилось давно не испытанное ощущение блаженства.
«Карандаш» коснулся еще нескольких точек: на лбу, шее и под правой лопаткой. Тюренн почувствовал небывалую легкость во всем теле.
— Вы настоящая волшебница…
— Завтра зайдите снова, — улыбнулась докторша.
Сделав отметку в книжке, она нажала кнопку и вызвала следующего заключенного…
— После сеанса наступило значительное улучшение, — явившись к докторше на следующий день, с порога заявил Тюренн. — Я словно заново на свет родился.
— Ну, это вы преувеличиваете, — засмущалась врач.
Однако Франсуа видел: его похвала пришлась по душе молодой врачихе. Она усадила Тюренна в кресло, зажала в длинных тонких пальцах прибор для иглоукалывания.
— У вас отличный маникюр…
— Вы как будто решили завоевать мое сердце! — рассмеялась докторша.
— В присутствии красавиц я становлюсь красноречив, как Демосфен!
— Ладно, Демосфен, сидите спокойно! А то иголка попадет не туда, куда нужно.
Быстрыми точными движениями девушка прикладывала кончик иглоукалывателя к мочкам ушей Тюренна, к его шее, верхней губе. Франсуа явственно ощущал, как прибывают у него силы.
Но и отчаяние не оставляло Тюренна. Если бы ненависть к Вальману могла превратиться в электрический разряд, банкир давно был бы испепелен. «Я силен, молод, талантлив, — с горечью думал Франсуа, — но лучше бы был старым потасканным неудачником. И сидел бы спокойно в этом каменном мешке. Проклятый паук! — мысленно обращался он к Вальману. — Ты отнял у меня не только состояние, но и уважение друзей, погубил лучшие годы моей жизни!»
Германия (Гамбург)
Тадеуш сидел в кафе на втором этаже гамбургского аэропорта и пил пиво. Здесь он должен был встретиться с Анной.
Бальцерович уже изучил расписание самолетов, вылетающих по маршруту Гамбург — Папеэте. Ближайший «Боинг‑747-400» компании «Эр-Франс» стартует через два с половиной часа. Сорокаминутная посадка в Париже и дальше до Папеэте… Тадеуш забронировал два билета на этот рейс.
О том, что Анна появилась в кафе, Тадеуш понял сразу, хотя и сидел спиной к входу. Просто в помещении сразу же наступила тишина. Мужчины, прекратив все разговоры, жадно смотрели ей вслед.
Тадеуш радостно вскочил и бросился стюардессе навстречу, но словно наткнулся на невидимую стену. Анна смотрела на него отстраненно, как на неодушевленный предмет. В ее взгляде можно было, пожалуй, прочитать еще и брезгливость.
— Садись, — приказала она остолбеневшему Тадеушу.
Бальцерович послушно уселся. «Я хочу, чтобы ты вернулся, — пронеслись у него в голове слова Анны, сказанные в Бонне. — И мы, как договорились, уедем на какой-нибудь необитаемый остров в Тихом океане…» Разве он виноват, что Фишера не оказалось в «Зеленой комнате». Он честно выполнил свой долг. Он…
— Почему ты не убил Герека?
Напряженное лицо Тадеуша сразу размякло, сделалось безвольным и жалким.
— Это неважно, — хрипло произнес поляк. — Герека все равно как бы не существует.
— Лех все правильно сказал. Герек обещал, что, если ты отпустишь его, он сразу уедет на край света, сменит имя, профессию и, когда придет срок, спокойно расстанется с жизнью, так никем и не узнанный.
— Анна, — запинаясь, начал Бальцерович, — ты сама видела, что, когда надо было убить врага польской нации Гельмута Фишера, я ни секунды не колебался. Но… убить безоружного и, в общем, невиноватого Герека, не смог…
— Посмотри, как надул тебя «безоружный и невиноватый»! — Анна протянула Тадеушу «Вестник министерства внутренних дел Польши» с крупным заголовком на всю полосу: «Кшиштоф Лещинский уходит в отставку». — Он тут же помчался в полицию, прекрасно зная, что его показания — гибель для всех нас! Этот человек так ценил свою жизнь, что был готов заплатить за нее разгромом всей организации! Лех считает: нас спасли сотрудники в польских органах государственной безопасности, так же страстно, как и мы, желавшие смерти Фишера.
Анна откинулась на спинку стула и махнула рукой:
— Э, да что теперь об этом говорить! Герек мертв, ты выполнил свой долг до конца и со спокойной совестью улетишь в Папеэте, а мы… мы будем продолжать борьбу!
Анна поднялась и, не оглядываясь, пошла к выходу. Тадеуш бросился было за ней, но его взбудораженные мысли быстро пришли в порядок. Бальцерович понял, что гнаться за потерянным счастьем бесполезно и безрассудно. «Чего мне еще надо? — думал он. — Видеть ее? Зачем? Не все ли кончено между нами?»
К тому же у выхода его вполне мог караулить Лех Мазовецкий. Выходить из кафе одному было верхом безрассудства.
Тадеуш подождал, пристроился к пожилой паре и только тогда вышел из кафе. «Лех не решится стрелять в меня, чтобы не попасть в двух невинных старичков», — решил он.
Продолжая, как тень, следовать то за одним, то за другим пассажиром, поляк дошел до стойки «Эр-Франс» и оплатил один из забронированных билетов. И лишь оказавшись в салоне «Боинга‑747‑400», вздохнул свободно.
Германия (остров Майнау)
Обед проходил в тягостной тишине. У его участников было слишком свежо воспоминание о другом обеде. Всего несколько месяцев назад вместе с ними за этим столом сидел Курт Шпеер. Сейчас его прах покоился на Тевтонском кладбище в центре Берлина.
Подали коньяк и сигары. Фрау Фишер кивнула мужчинам и вышла.
— Ей-то что, — пожаловался канцлер. — Знай, крутит педали велосипеда, бегает трусцой или играет в теннис. А я несколько раз на день вспоминаю, как меня чуть не разорвало на куски!
Канцлер поставил рюмку коньяка на стол, подошел к окну. Вишни уже покрылись белыми нежными цветами.
Фишер отошел от окна и обнял фон Мольтке за плечи.
— Ты спас меня от смерти, Отто. Я этого никогда не забуду!
Министр встал и щелкнул каблуками:
— Не преувеличивайте мои заслуги, Фишер! Если уж на то пошло, и вас, и меня спас Хаусхофер. Ведь я тоже ничего не знал!
Канцлер закусил губу.
— Отто, — помедлив, не слишком решительно произнес он, — отдай мне Хаусхофера. Роммель доказал, что он полный чурбан. Я хочу назначить Курта шефом секретной службы. По-моему, это единственный человек, который сумеет эффективно защитить меня.
Фон Мольтке насупился.
— Но без Курта я как без рук… — министр выпустил большой клуб дыма. — Может быть, остановимся на компромиссном варианте? Хаусхофер станет шефом секретной службы, но будет продолжать руководить и военной контрразведкой… Сделать это можно, объединив секретную и разведывательную службы моего министерства в единый орган.
— Прекрасная идея! — просиял канцлер. — Сегодня же будет подготовлен приказ.
Германия (остров Фер)
— А где фрау Кунигунда? — полюбопытствовал Хаусхофер, усаживаясь напротив фон Мольтке.