Семитысячелетняя молитва (ЛП)

Начиная с прошлой осени, когда Нега Небьюлас состоял лишь из трёх человек, субботнее время до начала битв выматывало Харуюки скукой. Последний четвёртый урок заканчивался в 12:50, а бродить по школе и есть обед Харуюки мог максимум до половины второго. Время до пяти часов текло невообразимо медленно.

Черноснежка всегда была занята работой в совете, Тиюри и Такуму — секциями, и Харуюки не мог коротать время разговорами с ними. Конечно, вступать в битву за территорию можно из любого уголка Сугинами, и он мог просто уйти домой, но ему хотелось быть во время битв рядом с Черноснежкой и остальными, чтобы делить с ними как радость побед, так и горечь поражений. Поэтому Харуюки либо коротал время, листая бумажные книги в библиотеке, либо навещал старый добрый корт для виртуального сквоша, пытаясь обновить свой рекорд… но на этой неделе тоскливая субботняя жизнь подошла к неожиданному концу.

У Харуюки неожиданно появилась должность, которой необходимо было уделять время после субботних уроков. Он стал председателем школьного комитета по уходу за животными.

Добравшись до входа в клетку, он заглянул за решётку. Первым из сегодняшних заданий было поприветствовать её жителя. Служивший клеткой сарай был довольно просторным, с учётом того, что внутри стояли лишь два насеста в виде искусственных деревьев. На верхней ветке левого насеста сидела на одной лапе спящая птица. Это африканская зорька по имени Хоу — двадцатисантиметровая хищная сова с бело-серыми перьями и острым клювом, уткнувшимся в пушистую грудку.

Хотя они познакомились лишь несколько дней назад и многого не знали друг о друге, но Хоу, почувствовав приближение Харуюки, открыл правый глаз и посмотрел прямо на него.

— Привет, Хоу. Жарковато сегодня, да?

Вместе с этими словами он потянулся к виртуальному интерфейсу и подключился к датчикам температуры и давления, встроенным в насест Хоу. Показатели были в порядке, и даже вес, начавший падать после переезда, вновь стал возвращаться в норму.

В ответ на приветствие Харуюки сова лениво взмахнула крылом, а затем вновь уснула. Усмехнувшись, Харуюки потянулся к электронному замку, собираясь поменять бумагу…

Как вдруг со спины послышались звуки шагов по мшистой земле. Харуюки подумал, что это была хозяйка Хоу, пришедшая сюда из начального крыла академии Мацуноги четвероклассница — Синомия Утай, и повернулся, но увидел не совсем того, кого ожидал. Вернее, он вообще не узнал этого человека.

Это была девушка в характерной школьной форме Умесато — рубашке с коротким рукавом и серо-зелёной юбке. На груди у неё повязана синяя бабочка — значит, она восьмиклассница. Её волосы были длинными и слегка завивались. Ухоженные брови и обильно подведённые ресницы выдавали школьницу из разряда тех, что обычно смотрели на Харуюки, как на букашку. На её шее был закреплён глянцевый розовый нейролинкер, щедро обклеенный стразами.

Девушка, конечно, была весьма симпатичной, но Харуюки не смог смотреть на столь угрожающее лицо дольше двух десятых секунд. Он уставился в землю и пробубнил:

— А, а-а, вы… что-то потеряли? Если найду, обязательно занесу в локальную сеть…

Слова эти он произнёс в полной уверенности, что никаких других поводов, по которым такая девушка могла оказаться на заднем дворе, не было. Поэтому её ответ, который он услышал через несколько секунд, показался ему ещё более неожиданным.

— Ничего себе, забыл. А ещё председатель.

— Э…

Харуюки вздрогнул, поднял взгляд и посмотрел на её лицо ещё полсекунды. И действительно, теперь ему показалось, что где-то он её уже видел. Хотя, поскольку они учились с ней в одной школе, возможно, они просто проходили мимо по коридору. А может… погоди-ка, «председатель»? В смысле, председатель комитета?

— А… т-точно, ты… из класса 2-С… И-Идз… — Харуюки принялся отчаянно ворошить свою память.

— И-дзе-ки! Идзеки Рейна! — тут же послышался в ответ жутковатый голос, поправивший его.

Харуюки закивал, уже не в силах смотреть ей в лицо.

Он успел забыть даже о её существовании, но Идзеки действительно была его коллегой и, как и Харуюки, состояла в комитете по уходу за животными. В связи с тем, что в начале недели от академии Мацуноги поступил запрос на содержание одного из их животных (собственно, Хоу), в школе был создан этот самый комитет, куда вошло по одному школьнику из всех вторых классов. Харуюки вызвался быть председателем, и в его положении забывать имена и лица своих подчинённых совершенно непростительно.

Харуюки уже начал паниковать, понимая, что влип основательно, но Идзеки, к счастью, решила больше его не критиковать и вместо этого подошла к клетке. Она заглянула за железную сетку и весьма громко воскликнула:

— Ого, вот это да. И правда, сова. Ух, какая пушистая!

В её голосе действительно слышалось удивление, и Харуюки начал беспокоиться за недавно уснувшего Хоу, поэтому поспешил кивнуть и пояснить гораздо более тихим голосом:

— У-угу, сова… если точнее, это африканская зорька.

Идзеки развернулась и, начав накручивать волосы на палец, спросила:

— А чем сова отличается от зорьки?

— А, э-э… зорьки — это такие совы… точнее, это просто подвид сов.

— О-о. А зовут её как?

— Хоу.

— …А чё так просто-то? Кто выбирал кличку?

— Я слышал, что голосованием выбирали.

После этого, так сказать, разговора, состоявшего исключительно из вопросов и ответов, Идзеки хмыкнула и вновь повернулась к клетке. Поднеся ладонь к губам, она тихо подозвала сову:

— Хоу. Хо-оу.

«Зорьки не такие добрые, чтобы откликаться на зов незнакомых людей, особенно когда спят», — подумал было Харуюки… но Хоу резко распахнул глаза, едва услышав голос Идзеки. Он недоумённо повернул голову, пытаясь разобраться, кто именно стоит у клетки, а затем, к удивлению Харуюки, распахнул крылья и взлетел.

Он грациозно облетал клетку, чем немедленно вызвал восторг Идзеки.

— Ух ты, взлетел! Летит! Какой красавчик!

«Когда я пришёл, ты только глаз открыл, а тут шоу устраиваешь», — тут же буркнул про себя Харуюки, но Хоу, естественно, не обратил никакого внимания и вновь уселся на насест после пяти кругов.

Подняв одну лапку, он вновь заснул, а Идзеки продолжала смотреть на него с ещё большим интересом. Харуюки взглянул на её профиль и осторожно поинтересовался:

— Так, э-э, Идзеки… что ты тут сегодня…

Она тут же посмотрела на него таким взглядом, что Харуюки моментально застыл.

— Я, если что, тоже состою в комитете по уходу. У тебя проблемы с тем, что я пришла?

— С-состоишь, конечно… просто, в первый день ты не то чтобы выглядела по этому поводу сильно счастливой… как мне показалось…

— Ну, тогда мне казалось, что это скука страшная, и когда ты сказал, что я могу идти, я взяла и пошла! Но потом я увидела, что ты действительно отправил на сервер файл с отчётом, и я как-то пожалела, что ушла… кстати, я до сих пор не верю, что ты в одиночку вычистил весь этой сарай! Это вообще как?!

Тут Харуюки уже перестал понимать, ругает она его или пытается извиниться, но решил на всякий случай помотать головой.

— Н-ну так получилось.

— Вот я и решила, что надо будет извиниться, но ты с тех пор так и не назначил нам никакой работы! Ты просто делал всю работу сам и вписывал нас в файл. В итоге мне пришлось прийти самой! Проблемы?!

— Н-нет, никаких проблем, — отозвался Харуюки, вновь помотав головой.

В голове его постепенно начала складываться картина, собранная из этих кусочков информации, и Харуюки пришёл к выводу. Затем он исподлобья посмотрел на Идзеки и решил убедиться в своей правоте:

— Э-э… к, короче говоря, Идзеки… получается, ты пришла на комитетскую работу… ухаживать за Хоу?..

— Я это с самого начала сказала!

«Правда?» — подумал Харуюки, но удержался, чтобы не спросить, после чего медленно выдохнул.

Как бы там ни было, пусть даже она и девушка, да ещё и из тех школьных кругов, которые не имели к Харуюки никакого отношения, помощи он был только рад. Клетка была довольно просторной, и уборка была тяжёлым трудом, к тому же требовавшим особого внимания при открывании и закрывании двери. Вдохнув свежий июньский воздух, Харуюки произнёс: