Страница 4 из 48
Харуюки не мог сдвинуться. Он не мог говорить.
Хотя его аватар и пронзали десятки щупалец, здоровье не убывало. И от этого происходящее казалось ещё более неестественным. Серебряный Оверрей на правой руке начал мерцать и отключаться. Вытянувшийся Лазерный Меч стал бессильно растворяться в воздухе.
Казалось, что именно в этот момент баланс Инкарнаций должен нарушиться, и Тёмный Удар Циан Пайла должен был разворотить тело Сильвер Кроу.
Но этого не произошло. Одновременно с отключением Инкарнации Харуюки Такуму резко отвёл назад левый кулак и крикнул:
— Не смей… трогать Хару-у-у-у!!
Всё ещё окутанная тёмной аурой левая рука вцепилась в проволоки, тянувшиеся от его правой руки к Харуюки. Он принялся выкручивать и вытягивать их. Но проволока вздрогнула, словно живая, и начала отчаянно сопротивляться.
Полностью парализованный Харуюки мог лишь смотреть на то, как Такуму отчаянно пытается выдернуть из него щупальца.
Ему показалось, что Такуму слегка улыбнулся. Не той улыбкой, полной пустоты и отчаяния, которую он видел на нём всё это время. Это была уверенная, тёплая улыбка, знакомая ему по тем дням, когда они плечом к плечу сражались с ним как легионеры.
Он направил дуло Усиливающего Снаряжения на правой руке в своё горло.
— Та… Таку!.. — с трудом смог выдавить из себя Харуюки…
Название его техники прозвучало почти в тот же самый момент.
— Лайтнинг Циан Спайк[1]!!
В пространстве между острием кола и толстой броней сверкнула голубая вспышка. Часть шеи Такуму улетела высоко в небо вместе с электрическим лучом.
Поразивший самого себя в критическую точку Такуму пошатнулся, но быстро восстановил равновесие. Шкала здоровья, на которой оставалось 40 % начала резко сокращаться, окрасилась в красный… а затем дошла до нуля.
Впившиеся в Харуюки щупальца, в любой момент готовые проникнуть в мозг, остановились, бессильно обвисли, вывалились из груди и растаяли в воздухе.
Второй глаз на правой руке Циан Пайла недовольно закрылся, а затем его поглотил первый.
До ошарашенного Харуюки донёсся тихий шёпот Такуму:
— Слава богу…
И, с этими словами…
Освободившийся от чёрной ауры Циан Пайл разбился на мириады голубых осколков.
Харуюки остался стоять в центре закопчённого кратера Выжженной Земли в одиночестве. Серебряная броня на его руке начала растворяться.
Перед глазами высветились пылающие буквы: «YOU WIN!». Не желая смотреть на них, Харуюки перевёл взгляд к небу. На уровень надвигался закат.
Не поддающееся описанию чувство наполнило его сердце и полилось из глаз, перемешав цвета неба. Плечи Харуюки мелко дрожали. Пусть дуэль и кончилась, он продолжил тихо стоять на этом месте, пока его не выбросило из Ускоренного Мира.
Первое, что ощутил Харуюки, вернувшись в реальный мир и открыв глаза — упавшую на щеку каплю.
Слеза Такуму, обронённая им за мгновение до начала дуэли.
Покинувший Ускоренный Мир почти одновременно с ним Такуму всё ещё прижимал Харуюки к кровати за плечо левой рукой, а правой держал кабель. Придя в себя, он широко раскрыл глаза. Из них полились новые слёзы, начавшие капать на линзы очков. Харуюки увидел, как его губы вздрогнули, и сквозь них пробился тихий голос:
— Я…
Но больше Такуму ничего не сказал, вместо этого перекатившись влево и улёгшись рядом с Харуюки.
Какое-то время оба они молча лежали на широкой одноместной кровати.
Перед их глазами был потолок комнаты Такуму и приклеенный на него постер формата А2.
На нём был изображён взрослый кендоист. Никакого текста на постере — скорее всего, Такуму напечатал его сам, по фотографии. Человек, запечатлённый на постере как раз в момент взмаха, и немного расплывающийся кончик бамбукового меча. Пусть это лишь двумерная фотография, от неё исходила такая мощь, что тело Харуюки наполнилось жаром.
Харуюки передал по связывавшему их нейролинкеры кабелю тихий мысленный голос:
— Этот человек — твой учитель? Партнёр?
После небольшой фазы донёсся тихий ответ:
— Нет. Он выступал пятьдесят лет назад.
— Ты… хочешь быть как он?
— Скорее… он мой кумир. Глупо надеяться на то, что я смогу быть как он. Понимаешь, в 1990-х годах он победил в шести национальных чемпионатах. Этот рекорд до сих пор не побит.[2]
— А-а… какая лучшая попытка?
— Три победы. И даже это величайшее достижение.
Выходит, на фотографии перед ним изображён лучший кендоист в истории Японии… да что там, всего мира. Осознав это, Харуюки прошептал:
— Интересно, как себя чувствуют такие сильные люди?.. У них, наверное, нет ни сомнений, ни тревог…
— …Когда он закончил спортивную карьеру и стал тренером, у него взяли интервью. Тогда он сказал: «Я так ничего и не постиг. Я словно брожу по тёмному тоннелю и никак не могу отойти от входа.»
— Эх… ясно… — со вздохом ответил Харуюки, а затем продолжил свои мысли: — Но если ты бродишь в темноте, откуда ты знаешь, что это вход? Может, ты уже нашёл выход?
Харуюки на мгновение прервался, а затем продолжил.
— Я понимаю, что меня с ним сравнивать ещё глупее… но… но и я так часто думал о том, что застрял в безвыходном тоннеле… но всегда находил выход. Всегда… да, за выходом обнаруживался лишь следующий тоннель… но всё же …
Отчаянно пытаясь подобрать слова, Харуюки повернул голову влево и посмотрел на профиль лежащего в метре от него Такуму. За бледными щеками и дужками очков были видны всё ещё полные слёз глаза, которыми тот продолжал смотреть на постер.
Решившись, Харуюки перешёл на настоящий голос и сказал то, что на самом деле хотел:
— Таку… ты только что ради меня прервал свой собственный Тёмный Удар. Ты пошёл наперекор ISS комплекту и застрелил самого себя, чтобы спасти меня. Я верю, что это и был настоящий ты. Пусть ты обратился к комплекту единожды, пусть управлял силой тьмы… но я верю, что ты можешь разрубить эту связь и пробиться к выходу из тоннеля.
Он не произнёс эти слова раньше, потому что губы его сковывал страх. Он боялся того, что после их разговора он встанет, попрощается с ним и пойдёт охотиться на Маженту Сизза, а потом и на Общество Исследования Ускорения.
Но даже после того, как Харуюки закрыл рот, Такуму продолжил какое-то время молча смотреть в потолок.
Прошло около десяти секунд перед тем, как он вдруг задал неожиданный вопрос:
— Хару… вчера, когда мы сдавали сольное пение на музыке, ты выбрал в качестве песни «Подарите мне крылья»?
— А… да, — после небольшого замешательства Харуюки кивнул.
Такуму перевёл на него взгляд и слегка улыбнулся.
— Нам предложили столько вариантов, но почему ты выбрал именно её? Кажется, она тебе раньше не нравилась?
— А-а… как бы объяснить… — почувствовав, как страх покидает его грудь, Харуюки натянуто улыбнулся. — У меня не то чтобы была веская причина не любить её… просто раньше мне всегда казалось, что эта песня о «несбыточном».
— …
Такуму молча смотрел на него в ожидании продолжения.
— Наверное, эту мысль мне подкинул мой цинизм, но… первая строчка в песне это ведь «Если бы мне даровали одно желание, я попросил бы крылья», так? Мне отчего-то казалось, что под этой фразой подразумевалось то, что этому не суждено случиться. И эти слова настолько точно отражали моё состояние на тот момент… что я никак не мог заставить себя полюбить её.
Вновь переведя взгляд на потолок, Харуюки вскинул правую руку, словно пытаясь дотянуться ей до неба, скрытого за бетоном.
— Но… когда я послушал выданные нам аудиофайлы и вновь вслушался в текст… я подумал, что я, возможно, не так её понял. Э-э… м-м…
Хуже всего на свете у Харуюки получалось высказывать словами сокровенные мысли. Но он продолжал водить над собой рукой, словно птицей, летающей в небесах, и продолжал говорить:
— Возможно, эта песня не о том, исполнится желание певца или нет. Она о желании достичь беззаботного неба… и о том, как человек, ведомый этим желанием, постепенно движется вперёд. Короче… вот… смысл в том, что…
1
Lightning Cyan Spike, Грозовой Циановый Шип.
2
Речь идет о Миядзаки Масахиро.