Быдло

— Что? Простите.

Он поднял голову.

— Гражданин, вы проживаете по месту прописки?

— Да. Это наша собственная квартира, — смутившись ответил я и зачем-то вслух повторил адрес.

Сотрудник полиции вернулся к заполнению формы, а я не мог оторвать глаза от женщины, которая все так же молча смотрела на меня с неугасающей надеждой в глазах.

— Я её мама, — сказала она, наконец. — Моё имя Милана.

Я даже не удивился видимому несоответствию её внешнего вида предполагаемому возрасту женщины. В жизни всякое бывает.

— Очень приятно. Я Максим.

— Что с ней?

— Хм, — деловито вмешался полицейский. — Я, кончено, извиняюсь, но у меня рабочее время подходит к концу. Я предлагаю не отвлекаться и оперативно закончить с формальностями.

— Извините, — тихо сказала Милана и впервые с момента нашей встречи отвела глаза в сторону.

— Вы знакомы с гражданкой Ланской Евой Александровной? — полицейский обратился уже ко мне.

— Лично незнаком, но в лицо её знаю.

— Это как?

— Я на протяжении пяти лет утром выезжаю на работу с одной и той же остановки. Она и её папа, — Я кивнул на представительного мужчину. — тоже подходят на остановку в то же самое время. Я их запомнил потому, что регулярно вижу.

— Да это так, — подтвердил мои слова представительный мужчина. — Я вас тоже помню. Только я не папа, я дедушка, — поправил он.

Я едва удержался от непроизвольного комплимента в адрес мамы и дедушки, это могло выглядеть бестактно.

— Хорошо, — приободрил меня оперуполномоченный. — То есть вы не общались с ней? — дополнительно уточнил полицейский.

— Не совсем так. Я с ней общался как раз в ту пятницу.

— То есть? Поясните.

— Я сел на сиденье в автобусе. Она села напротив меня. Её дедушки там не было.

— Угу, — пробубнил себе под нос оперуполномоченный, не прекращая писать на своём бланке.

— Произошла неприятность. Случайность. Я ей совершенно случайно наступил на ногу, и я извинился перед ней.

— Это все?

— Нет. Я ей тогда обувь ей испачкал и хотел найти в портфеле салфетки. Мне просто очень неудобно было.

— Понятно.

— Я не нашёл салфетки и угостил её конфетой.

Возникла немая пауза. Полицейский поднял на меня глаза от своего протокола.

— Угостили несовершеннолетнюю гражданку конфетой?

Только после этих слов я понял всю двусмысленной неосторожно сказанной фразы. Слабо скрываемый криминальный подтекст слов полицейского отдавал чем-то пошлым и противно-тошнотворным. Взрослый незнакомый дядя угощает наивную малолетку конфетками.

— Вы всех несовершеннолетних конфетами угощаете? — продолжил опер.

Я запаниковал.

— Вы не так поняли. Мне было неудобно перед Евой за испачканную обувь. Я смутился и угостил её конфетами.

— А вы постоянно с собой конфеты носите?

— Нет. Я тем утром опаздывал на работу, я не успел позавтракать и бросил конфеты себе в портфель. Это вместо завтрака. Я не могу работать, если не позавтракаю. У меня настроение тогда плохое и сосредоточиться не могу. Я в портфеле искал салфетки, а под руку попадали конфеты. Вот я и угостил.

— Не переживайте вы так, — с ехидной улыбкой сказал мне прыщавый оперуполномоченный. — Вы с ней говорили о чём-нибудь?

— Ни о чём. Она поблагодарила. Я ещё раз извинился. Она пожелала мне успехов на работе и сказала о том, что я замечательный человек.

— Ей конфеты понравились? — продолжал издеваться надо мной оперативник.

— Да понравились, — разозлился я. — Она ещё сказала, что у неё настроение до нашей встречи было тревожное, а со мной ей стало легче.

— Что её тревожило? — уже без всякого ехидства спросил оперативник.

— Она не сказала. А потом мы на остановке вышли. Я пошёл к метро, а она побежала к какому-то мужику.

— Сама побежала к мужику?

— Да, сама. Она очень ему обрадовалась. На шею кинулась.

Сопливый оперуполномоченный взглядом, означающим «ну я же вам говорил», посмотрел на маму и дедушку Евы. Ещё он вполне мог добавить что-то типа: «дело молодое, нагуляется и вернётся». Мне захотелось врезать мозгляку прямо в его оперуполномоченную мордашку.

— Вы знали того мужчину? — невозмутимо продолжал он.

— Нет. Откуда. Я первый раз его видел.

— А описать его можете?

— Высокий, очень худой, сутулый. Волосы с обильной проседью. Я бы ему лет пятьдесят дал или пятьдесят пять. Мрачный очень.

— Она ему на шею кинулась? — это меня спрашивал уже представительный дедушка.

— Да… — едва успел ответить я.

Тут я понял, что коснулся какой-то очень пикантной темы.

— Уходите! Немедленно уходите! Все прочь!!! — закричал дедушка.

Он стал буквально выпихивать присутствующую молодёжь, включая того самого парня которого я посчитал парнем Евы.

Я почему-то оказался в первых рядах, покинувших квартиру. Среди молодёжи я чувствовал себя не в своей тарелке и спустился по лестнице первым.

Водитель дожидался меня на прежнем месте. Я не стал торопиться уезжать, а остался перед подъездом, чтобы перевести дух. Давящее напряжение ушло и мне стало легче. Я даже почувствовал некую эйфорию, казалось, что за плечами у меня осталось тяжёлое дело, но я наконец-то избавился от него. Если бы я курил, то сейчас непременно достал сигареты и с облегчением глубоко затянулся горьким дымом.

С одной стороны, мне хотелось бежать отсюда как можно быстрее, но с другой стороны меня тянуло обратно. Я хотел быть как можно ближе к своей красавице, увидеть как она жила, услышать людей, которых она слышала ежедневно, узнать о её жизни как можно больше, касаться тех предметов, которых касалась она. Я стоял возле своей машины и пытался найти окна её квартиры. Пришлось взять себя в руки. Неужели я стал одержимым, а, может, так становятся маньяками? Как бы плохого ни вышло. Нужно задавить в себе это странное влечение. Сегодня загляну в ближайшее кафе и надерусь у барной стойки в одиночку.

Но моим планам не суждено было сбыться. Как только я собрался уехать домой, меня окликнул самый сопливый оперативник, выскочивший из дверей подъезда.

— Подождите! Постойте, пожалуйста!

Я замер и уставился навстречу тощему прыщавому оперуполномоченному юнцу.

— Мне от вас ещё объяснения нужно получить.

Теперь в его тоне не было ничего приказного или насмешливого. Просительные интонации сквозили не только в голосе, но и во внешнем виде.

— Уделите мне четверть часа. Мне ваши объяснения нужны в материалы дела.

— Так, я уже все объяснил.

— Не-е-ет, мне нужны письменные объяснения. Я сам напишу, а вы распишитесь. Вы на машине?

— Да.

— А давайте вместе доедем до опорного пункта. Я там все скоренько на компьютере сварганю. Так, быстрее освободимся.

Я понял, что важному оперуполномоченному лень пешком переться в его опорный пункт, и он пытается припрячь меня для подвоза своей сиятельной персоны до места работы. Я подумал и согласился.

Опер оценил мой служебный ауди А8 и наличие персонального водителя. Доехали мы быстро, да и ехать было совсем недалеко. В дежурной части оперативник быстро напечатал на древнем компьютере текст моего объяснения, а я на нём расписался, дописав, что все напечатанное мною прочитано, и я с этим согласен. В самом объяснении не было уже никаких подтекстов. Сухим протокольным языком описывалось всё сказанное мной без лишних акцентов.

Наконец, я спросил у Константина Васильевича:

— А что у них там произошло?

Юный оперативник скорчил пренебрежительную гримасу и высказал своё истинное отношение ко всей ситуации в целом:

— В семейных вопросах самим разбираться нужно, не полицию без дела дёргать. Возраст у девочки такой. Одни гормоны и никаких мозгов. Погуляет и вернётся.

«А сам-то ты давно из этого возраста вышел? Или ещё гормонами думаешь?» — саркастически подумал я про себя, но промолчал. Меня раздражал это самоуверенный мозгляк, который пытается строить из себя не бог весть что и уверенно рассуждает о других людях в пределах своего скудоумия.