Страница 2 из 2
А сосед продолжал говорить сам с собой:
— Разговоры, разговоры… Говорят, что это все ради пятидесяти фунтов! Но это ложь. Есть ведь причины и причины — а они вечно хватаются за самую очевидную, нет, чтобы в ней корень посмотреть!.. Тридцать лет — одни рассуждения. Простаки, какие простаки… — добавил он почти беззвучно, все с теми же нотками самомнения в голосе.
Так вот оно каково — безумие… Но пока он это понимает, он сам нормален — по крайней мере относительно. Может быть, менее нормален, чем искатели любви из Гвардейского парка на Эджвейр-Роуд. Но более нормален, чем этот тип. Поэтому бормотание безумца под аккомпанемент расстроенного пианино сильно воодушевило Грэйвена.
Коротышка опять повернулся к Грэйвену, обдав его брызгами.
— Убила себя, говорите? Но кто это узнает? Вопрос ведь даже не в том, чья рука держит нож…
Неожиданно коротышка доверительно опустил ладонь на руку Грэйвена. Ладонь была влажная и липкая. Грэйвен произнес с ужасом, когда возможный смысл сказанного дошел до него:
— О чем вы говорите?..
— Дело в том, что я-то знаю, — сказал коротышка. — Человек в моем положении волей-неволей узнает почти все…
— В каком… положении? — спросил Грэйвен. Он ощущал липкую руку соседа и никак не мог сообразить, дошел ли он уже до истерического состояния. В конце концов, может быть дюжина объяснений; например, испачкал человек руки… патокой… да, патокой…
— Отчаянный шаг, как вы бы сказали… — голос коротышки то и дело замирал в его горле. А на экране меж тем происходило нечто странное: стоило на миг отвлечься, и сюжет резко прыгал вперед. Так всегда с этими старыми лентами, где только актеры двигаются медленно, но какими-то рывками. Молодая дама в ночной сорочке рыдала в объятиях римского центуриона. Причем раньше Грэйвен не видел ни ее, ни его. Титр: «В твоих объятиях, Люций, я не страшусь смерти».
Коротышка как-то понимающе захихикал. Он снова говорил сам с собой. Было бы нетрудно игнорировать его… если бы не эти липкие руки. К счастью, сосед убрал их и схватился теперь за спинку переднего кресла. Его голова все время заваливалась на бок, как у ребенка-идиота. Вдруг он произнес — ясно, хотя и непонятно к чему:
— Бэйсуотерская трагедия.
— Это что? — спросил Грэйвен. Он видел уже эти слова на плакате у входа в парк.
— Что это?
— Вот эта трагедия.
— Представляете — они назвали Каллен-Мьюс (Мьюс — кварталы многочисленных лондонских конюшен, перестроенных в жилые дома.), эти грязные конюшни, — «Бэйсуотер».
Вдруг коротышка закашлялся — он повернулся к Грэйвену и кашлял прямо на него — как-то мстительно. Потом сказал:
— Минуточку, где же мой зонтик…
Он встал.
— У вас не было с собой зонтика.
— Мой зонтик, — повторил он. — Мой…
Казалось, коротышка вдруг потерял дар речи. Он протиснулся мимо Грэйвена к проходу.
Грэйвен пропустил его, но прежде чем за коротышкой упала пыльная портьера выхода, экран загорелся ярким белым светом — пленка оборвалась. Тут же зажглась пыльная люстра. В ее свете Грэйвен увидел, чем испачканы его руки. Нет, безумие тут ни при чем. Это факт. Он, Грэйвен, сидел рядом с сумасшедшим, который в каком-то квартале… как его, Колон, Коллен… Грэйвен подскочил и помчался к выходу. Черная портьера ударила его по лицу. Но было поздно — маньяк скрылся, а от дверей он мог направиться прямо, налево или направо. Поэтому Грэйвен бросился к телефонной будке и с необычным для себя чувством решительности и нормальности набрал «три девятки».
Через какие-нибудь две минуты он дозвонился до нужного подразделения. Они явно заинтересовались и были очень любезны. Да, действительно убийство произошло. Именно в Каллен-Мьюс. Человеку перерезали горло хлебным ножом — от уха до уха. Ужасное преступление.
Он стал рассказывать им, как сидел в кино рядом с убийцей. Да, это мог быть только убийца, кто же еще: у него была кровь на руках… и он тут же с омерзением вспомнил влажную бороду. Да, крови там, должно быть, было очень много! Но тут инспектор Скотленд-Ярда прервал его.
— Но нет же, — сказал он, — убийцу мы поймали, сомнений нет. Это труп пропал…
Грэйвен повесил трубку. Глядя в пространство перед собой, он произнес вслух:
— Почему это должно было случиться со мной?! Почему со мной?!
Он вновь был в своем кошмаре — убогая грязная улочка за стеклом будки была лишь одним из бесчисленных туннелей, соединяющих между собой могилы, в которых ждали своего часа нетленные мертвецы. Он сказал себе: «Это сон… Это был сон…» — но, склонившись вперед, он увидел в закрепленном над телефоном зеркале собственное лицо, покрытое мелкими брызгами крови — словно на него дунули краской из распылителя. Грэйвен начал кричать.
— Я НЕ СОЙДУ С УМА! Я НЕ СОЙДУ С УМА! Я НОРМАЛЕН! Я НЕ СОЙДУ С УМА!..
Начала собираться небольшая толпа, а вскоре появился и полисмен.
<i><sup>Перевел с английского П.Вязников</sup></i>