Страница 1 из 3
Станислав Лем
Как Эрг Самовозбудитель Бледнотика победил
Могучий король Болидар очень любил всякие диковинки и в собирании их проводил жизнь, забывая при этом иной раз и о важных делах государственных. Собрал он коллекцию часов, и были среди них часы пляшущие, часы-зори и часы-облака. Были у него чучела существ из самых дальних областей вселенной, а в особом зале под колпаком стеклянным находилось самое редкое создание. Homo Antropos именуемое, дивно бледное, двуногое; у него даже глаза были, правда, пустые, и король велел вставить в них два рубина великолепных, дабы Homo смотрел красным взглядом. Подгуляв слегка, приглашал Болидар самых желанных гостей в этот зал и показывал им страшилище.
Однажды был король в гостях у электроведа, такого старого, что у него в кристаллах ум за разум слегка заходил. Однако был тот электровед, Голозон по имени, хранилищем всяческой мудрости галактической. Говорили, что умел он нанизывать фотоны на нитки, чтобы получались сияющие ожерелья, и даже поговаривали, что знал он, как можно изловить живого Антропоса. Зная о его пристрастиях, велел король немедля погребец отворить; электровед от угощения не отказывался и, хватив лишнего из банки лейденской, почувствовал, как приятные токи расходятся по всему его телу. Тогда открыл он королю страшную тайну и обещал добыть для него Антропоса, который правит одним из племен межзвездных. Цену он назначил высокую: столько алмазов с кулак величиной, сколько Антропос весить будет; но король и глазом не моргнул.
Отправился Голозон в путь-дорогу, король же начал похваляться перед придворным советом, какого он приобретения ожидает, да и не мог бы он этого скрыть, ибо велел уже в дворцовом парке, где росли кристаллы великолепнейшие, построить клетку из толстых железных брусьев. Тревога охватила придворных. Видя, что не отступается король от своего, призвали они в замок двух мудрецов-гомологов, и король принял их весьма охотно, ибо любопытствовал, что же такое многознайки эти, Саламид и Таладон, могут рассказать ему о бледном существе, чего бы он сам еще не знал.
— Правда ли это, — спросил он, едва поднялись коленопреклоненные мудрецы, поклонившись ему надлежащим образом, — что Гомо мягче воска?
— Истинно так, Ваша Ясность! — ответили оба.
— А правда ли и то, что через щель, которая имеется у него в нижней части головы, может он издавать различные звуки?
— И это истина, Ваше Королевское Величество, равно как и то, что в это же самое отверстие сует Гомо разные вещи, а потом двигает нижней частью головы, которая на шарнирах к верхней прикреплена, вследствие чего вещи эти размельчаются, и он их втягивает в нутро свое.
— Странный это обычай, я о нем слышал, — сказал король, — однако скажите мне, мудрецы мои, зачем он так поступает?
— На этот счет четыре существуют теории, Ваше Королевское Величество, — ответили гомологи. — Первая — что делает он это, чтобы избавиться от излишка ядов (ибо ядовит он неимоверно). Другая — что поступает он так ради разрушения, которое предпочитает всем другим утехам. Третья — что из-за алчности, ибо он все поглотил бы, если бы мог. Четвертая...
— Хватит уже, хватит, — сказал король. — Правда ли, что он из воды сделан, а все же не прозрачен, как и та кукла, что у меня?
— И это правда! Имеется у него внутри, Властитель, множество скользких трубок, по которым жидкости циркулируют; есть и желтые, и жемчужные, но больше всего красных, которые несут страшный яд, оксигеном или же кислородом именуемый, каковой газ все, чего коснется, сразу обращает в ржавчину либо в камень. Потому и сам Гомо отливает жемчужным, желтым и розовым цветами. Однако, Ваше Королевское Величество, молим мы покорнейше, чтобы соизволил ты отступиться от своего замысла и не добывал живого Гомо...
— Это вы должны изложить мне подробно, — сказал король, делая вид, что готов прислушаться к советам мудрецов; в действительности же, однако, хотел он лишь удовлетворить великое свое любопытство.
— Существа, к которым Гомо относится, зовутся трясущимися, Господин. Входят сюда силиконцы и протеиды; первые отличаются более плотной консистенцией, и потому зовут их непропеченцами либо переохлажденцами; другие, более жидкие, у разных авторов носят разные имена, как-то: липники либо клейковинцы у Полломедера, трясинники либо клеевидные у Трицефалоса Арборыжикового, наконец, Анальцимандр Медяковый прозвал их тряскослюнявчиками клееглазыми...
— Так это правда, что у них даже и глаза скользкие? — живо спросил король.
— Истинно, Господин. Существа эти с виду слабы, хрупки, и стоит им упасть с небольшой высоты, как они превращаются в красную лужу, но из-за прирожденной хитрости являют они собой опасность более грозную, нежели все пучины и рифы Астрического Кольца вместе взятые! И потому молим мы тебя, Господин, чтобы ради блага государства...
— Ладно уж, дорогие мои, ладно, — прервал их король. — Можете идти, а я приму решение с надлежащей осмотрительностью.
Отвесили ему низкие поклоны мудрецы-гомологи и ушли встревоженные, ибо чувствовали, что не оставил своего опасного замысла король Болидар.
По прошествии недолгого времени звездный корабль привез ночью огромные ящики. Их немедленно отправили в королевский парк. И вскоре двустворчатые золотистые двери открылись для всех подданных короля; в алмазной чаще, среди из яшмы изваянных беседок и мраморных чудовищ, увидели все железную клетку, а в ней бледное гибкое существо, сидящее на маленьком бочонке; перед ним стояла миска с чем-то странным, издававшим, правда, запах масла, но испорченного пригоранием на огне и потому непригодного уже к употреблению.
Однако существо это преспокойно опускало в миску нечто вроде лопатки и, набирая с верхом, вкладывало смазанную маслом субстанцию в свое лицевое отверстие. Зрители онемели от ужаса, надпись на клетке прочтя, ибо поняли, что перед ними живой Гомо Антропос бледнотник. Простонародье принялось его дразнить, и тогда Гомо встал, зачерпнул что-то из бочонка, на котором сидел, и начал плескать на чернь водой убийственной. Одни убегали, другие хватались за камни, чтобы в мерзость эту швырнуть, но стража немедленно разогнала всех.
Обо всем этом доведалась дочь короля, Электрина. Видно, унаследовала она любопытство от отца, ибо не боялась приближаться к клетке, в которой бледное создание проводило время, поглощая такую массу воды и подпорченного масла, которая убила бы на месте сотню подданных короля.
Гомо быстро научился разумному языку и отваживался даже заговаривать с Электриной.
Спросила его однажды королевна, что это такое белое светится у него в пасти.
— Я называю это зубами, — сказал он.
— Дай мне хоть один зуб через решетку! — попросила королевна.
— А что ты мне дашь за это? — спросил он.
— Дам тебе свой золотой ключик, но только на минутку.
— А что это за ключик?
— Мой личный, которым каждый вечер заводится разум. Ведь и у тебя такой есть.
— Мой ключик не похож на твой, — ответил он уклончиво. — А где он у тебя?
— Тут, на груди, под золотым клапаном.
— Дай мне его.
— А ты дашь мне зуб?
— Дам...
Открутила королевна золотой винтик, открыла клапан, вынула золотой ключик и протянула его сквозь решетку. Бледнотник жадно схватил его и, хохоча, убежал в глубь клетки. Просила его королевна и молила, чтобы ключик отдал, но он и думать не хотел. Боясь открыть кому-нибудь, что она наделала, с тяжестью на сердце вернулась Электрина во дворец. Неразумно она поступила, но ведь была она еще почти ребенком. Наутро нашли ее слуги лежащей без сознания на хрустальном ложе.
Прибежали король с королевой и все придворные, а она лежала будто спящая, но пробудить ее не удавалось. Вызвал король специалистов — электронников придворных, медиков-электронургов, и они, обследовав королевну, обнаружили, что клапан открыт, а ни винтика, ни ключика нет! Шум поднялся в замке и переполох, все бегали, искали ключик, но тщетно.