Страница 32 из 41
Принятые решения не исполнялись, порой одни распоряжения сменялись противоположными.
Ситуация усугублялась раздором между советниками Анны. «Все идут врозь» – докладывал в Париж маркиз Шетарди о ситуации в правительстве России; таковы же были отзывы его английского коллеги и соперника Финча. И это в то время, когда при объявлении Швецией войны России вице-канцлер М.Г. Головкин был настолько не уверен в силах своей армии, что предлагал строить редуты близ Петербурга! В самой столице было неспокойно: вспыхивали пожары, улицы патрулировались драгунскими разъездами; нехватка продовольствия вызвала такую дороговизну, что Кабинет министров предписал установить на рынках твердые цены под контролем полиции.
Падал авторитет правителей и в гвардии. После удачной «революции» 1740 года гвардейцы чувствовали себя хозяевами в столице. Как показывают журналы приказов по полкам, они «безвестно отлучались» с караулов, дебоширили «на кабаках», бесстрашно «чинили обиды» полиции и прохожим, крали столовое серебро из дворца и домов вельмож, а то и вламывались в жилища обывателей, чтобы «попросить» денег.
Но «наверху» этого как будто не замечали. Осенью 1741 года правительница занималась важным делом – раздачей своим приближенным… живых слонов, полученных в подарок от воинственного иранского шаха Надира и устраивала бесконечные праздники. А 18 октября в честь годовщины восшествия на престол императора состоялся бал и маскарад, который длился три дня. 7 ноября бал устраивал Миних по случаю «благополучно окончившегося первого года правления» Иоанна III и его родителей. На следующий день Анна праздновала «восприятие всероссийского правительства». День рождения отца правительницы, герцога Мекленбургского Карла Леопольда, отмечался балом 15 ноября. 20 ноября во дворце был банкет для офицеров Семеновского полка…
Сверкали фейерверки, проходили парадом полки, повара готовили особенные блюда, для увеселения гостей демонстрировались «персидские танцы». Сама Анна блистала в особом «грузинском» костюме на собольем меху и готовилась к новым балам – к празднику Андреевского ордена. К 30 ноября ей срочно шили «кавалерское платье», а ко дню рождения 7 декабря уже были заказаны сюжеты для фейерверка и разучивалось представление с участием придворных слонов. Ей посвящал свои оды Ломоносов:
Тобою наш Российской свет Во всех землях как крин цветет…
В перерыве между увеселениями Анна решилась изменить свой неопределенный статус и издать новый акт о престолонаследии. Прямо у себя в спальне она дала указание действительному статскому советнику И.Н. Темирязеву подготовить соответствующие документы. До нас дошли два проекта манифеста, первый из которых провозглашал «по усердному желанию и прошению всех наших верных подданных» наследницей младенца Иоанна III «нашу любезнейшую государыню мать», второй передавал престол дочерям (уже имеющейся Екатерине и будущим), а в случае их смерти – матери.
Анна приказала М. Г. Головкину, А. М. Черкасскому и новгородскому архиепископу Амвросию выработать условия, на которых новый порядок престолонаследия «в действо произвести»: следует ли передать престол сразу матери или сначала дочерям. Ее интересовало также, можно ли ограничиваться детьми от данного супружества. Из этого следовало, что в конце 1741 года российскому престолу угрожал еще и развод. Предусмотрительный Остерман оставил протокол совещания 3-4 ноября 1741 года, где четверо сановников определяли дальнейшую судьбу династии. За два дня они решили распространить право наследования на сестру императора, вопрос же о немедленном воцарении матери остался открытым.
Как и во всех других вопросах, в данном вопросе среди советников единства не было.
По-видимому, окончательное решение так и не было принято за те три недели, что оставались до нового дворцового переворота, о котором правительница и не мыслила. Она была удивительно доверчива: предупреждавшему ее об опасности Остерману она после разговора с цесаревной Елизаветой велела передать, что та «ничего не изволит ведать». Через два дня Анна уже была пленницей.
Переворот был неизбежен. Бессилие и раздоры в правительстве Анны быстро привели к падению престижа «брауншвейгского семейства» и у гвардии – единственной организованной политической силы в России, и в глазах правящего круга. Не помогли ни лавры «избавителей» от злодея Бирона, ни даже военный успех – победа над шведами при Вильманстранде.
Почему же добрая, интеллигентная правительница не смогла удержаться на престоле, который с успехом занимали даже более неспособные и уж точно менее симпатичные особы? Несомненно, какую-то роль сыграло патриотическое чувство против «засилия» немцев, хотя, как нам кажется, оно сильно преувеличено.
Успех переворота 1741 года объясняется, конечно, не только тем, что простодушную регентшу удалось обмануть. Она оказалась совершенно непригодной для созданного Петром I политического режима, в котором все нити и рычаги были замкнуты на ключевой фигуре императора без какого-либо разделения прав и обязанностей с другими институтами власти. При самом Петре такая система была динамичной. Но как только место «Отца отечества» заняла фигура, не имевшая его способностей и воли, «дворские бури» оказались неизбежными.
Юная правительница «не подошла» сложившейся системе управления не вследствие своего легкомыслия – Анна Иоанновна и Елизавета были не более компетентными; но она допустила такой развал в правящей верхушке, который представлял опасность для функционирования самой государственной машины. Неспособность Анны создать свою «команду» и управлять ею означала в итоге такую изоляцию правящей группы, что привело к парадоксальному успеху «солдатского» заговора Елизаветы. В отличие от других дворцовых переворотов, в 1741 году победившая сторона не имела никакой «партии» среди вельмож и офицеров!
Анну никто не собирался защищать, вся верхушка тут же признала законной новую власть и сохранила свои позиции. Длительное и стабильное царствование Елизаветы объясняется отнюдь не только его «национальным» характером: при всем несходстве со своим великим отцом новая императрица умела держать под контролем и использовать в своих интересах борьбу придворных группировок, она была хитрее.
Анна вполне могла бы быть, например, английской королевой. В иной, более устойчивой политической системе ей ничего не угрожало. Но условия России были ей не по плечу. И все же за прикосновение к власти она заплатила слишком дорого. Вопреки обещаниям победившей Елизаветы, брауншвейгское семейство не отпустили за границу. Его ждало заключение сначала в Риге, затем в Динамюнде (нынешний латвийский Даугавпилс) и, наконец, в Холмогорах, где Анна Леопольдовна и умерла после родов в марте 1746 года. Гордая принцесса сумела и здесь выдержать характер – она не обращалась к императрице с просьбами о свободе. А на запоздалые упреки мужа в беспечности отвечала, что довольна и тем, что при перевороте «отвращено всякое кровопролитие».
Свидетельства обвиненных
Г. Зеленко
В ошеломляющей книге педантично-добросовестного Олега Федотовича Сувенирова «Трагедия РККА. 1937-1938» (М.: Терра, 1998) приведены цифры, раскрывающие не только ураганный темп истребления «золотого командного запаса» РККА, но и способы лихорадочного заполнения внезапно открывшихся вакансий неподготовленными и терроризированными людьми. Вот некоторые цифры.
Назначены с продвижением (комначсосгав сухопутных войск и ВВС, без политсостава):
высшая группа (генерал – маршал): 1935 г. – 105 чел.; 1937 г. – 585 чел.; 1939 г – 1674 чел.;
старшая группа (майор – полковник): 1935 г. – 2750 чел., 1937 г – 7602 чел.; 1939 г. – 37761 чел.
Сдержанно назвав рану, нанесенную Сталиным Красной армии, «полусмертельной», О.Ф. Сувениров разъяснил, что «просто физически залечить (ее) за пару предвоенных лет было невозможно, какие бы неимоверные усилия ни прилагались». С горечью он добавил: «…Опозорить, уволить, а то и уничтожить командира полка, дивизии, корпуса можно было в те годы практически одномоментно, а чтобы подготовить его в соответствии с требованиями современной войны, нужны были даже не одно десятилетие, а полтора-два. А у нас месяцы считанные оставались…».