Страница 8 из 13
Глебов застонал от досады и недоумения. Как он загнал себя в этот глухой угол? Как позволил всему этому произойти? За окнами шел мокрый снег. Мартовская погода капризна – то весна наступает, то зима зубы показывает. Свет фар проезжающих по дороге машин полосами проплывал по стенам и потолку. Глебов закрыл глаза. Нервное напряжение медленно отпускало, рассеивалось в сумеречном пространстве комнаты. Он задремал…
Его начали тревожить длинные и путаные сны. Он убегал от кого-то по узким улочкам, вымощенных камнем, прятался в темных грязных тупиках, прислушиваясь к топоту преследователей, потом сам крался за кем-то, затаив дыхание и всматриваясь в темноту. По отсыревшим стенам метались багровые отсветы факелов, где-то совсем рядом плескалась вода. Издалека доносилась мелодичная песня гондольера, печальная, берущая за душу…
«Это Венеция! – догадывался Глебов. – Опять Венеция, где мавр Отелло воспылал страстью к Дездемоне, увидев ее на резном балкончике изысканного палаццо. И чем все кончилось? Его тоже околдовал, очаровал этот город, в котором стремление к красоте и безудержному веселью стало культом. Но смех иногда переходит в слезы, а любовный пыл перерастает в опасное наваждение…»
Он с ужасом вспомнил, как ему самому хотелось задушить спящую Магду – чтобы избавиться от болезненной тяги к ней, к ее низкому мягкому голосу, к ее вкрадчивым жестам и бредовым речам. И ведь она даже не была красива! Ни одна ее черта не отвечала классическим канонам – лоб высоковат, рот немного велик, глаза чрезмерно длинные, хищные, как у рыси… он готов был поклясться, что они светятся в темноте. А фигура? Плечи худы, грудь тяжеловата, талия низкая, бедра широковаты, лодыжки сухие, как у ахалтекинской кобылы… Но она не оставила бы равнодушным ни одного художника, скульптора или поэта. Ее хотелось запечатлеть на холсте или в мраморе… описать поэтическим слогом. В ней чувствовалась женщина, свободная от предрассудков и мнения молвы, особенная, неповторимая, будто созданная на заказ в единственном экземпляре. Она несла на себе клеймо небесного Мастера – столь же соблазнительная, сколь и опасная. Она, казалось, могла всё – осчастливить, приворожить, убить, ограбить, зацеловать до изнеможения, измучить до смерти, возвысить и уничтожить, превратить в прах, в пыль на своих сандалиях… чтобы потом без сожаления, весело стряхнуть ее и пойти дальше, к новым триумфам. Она, словно гильотина, притягивала к себе взоры приговоренных к казни…
«Я готов положить голову под ее сверкающее лезвие!» – с ужасом признавал Глебов.
Магда сводила его с ума. Был только один способ стряхнуть с себя эту одержимость – убить ее. Страшная мысль молнией пронзила мозг Глебова, и он… проснулся. Приоткрыл глаза, глядя перед собой сквозь ресницы. Над ним нависла темная тень.
– Магда?
Он приподнялся и схватил ее за руку. Ее волосы были распущены, глаза вспыхнули желтым огнем. Или это проехал за окнами автомобиль, мелькнув фарами в ее зрачках?..
– Ты не спишь, Алекс?
– Спал, но… что ты здесь делаешь?
– Мне страшно.
«Рассказывай сказки! – покрываясь испариной, подумал Глебов. – Моя смертоносная Шехерезада! Я не так глуп… как султан из арабских легенд. Зачем ты сюда явилась?»
Он старался говорить беззаботным тоном:
– Тебе приснился кошмар?
– Нет… я… ты ничего не слышал?
Глебов изобразил на лице удивление – она сделала его не только искуснейшим любовником, но и отличным актером.
– Что ты имеешь в виду?
– Кто-то стоит у нас под дверью… – выдохнула Магда. – Или ходит.
– Неужели?
– Разве ты не слышал шаги?
«Я даже твоих шагов не слышал, дорогая. И почти позволил застать себя врасплох». Он смотрел на ее грудь под тонким кружевом сорочки, и волна неудержимого желания ударила его под сердце.
– Пусти… мне больно…
Он сообразил, что крепко стиснул ее запястье, но вместо того, чтобы разжать пальцы, потянул ее к себе.
Магда застонала, и он, перестав владеть собой, опрокинул ее, навалился, рванул синие кружева, обнажая ее белое теплое тело, такое нежное, влажное от любовной жажды… или от страха? Он брал ее сильно, быстро, заставляя задыхаться и вздрагивать, кусать губы, чтобы сдержать крик… Она вся горела, но подавляла ответную страсть, отворачиваясь от его поцелуев. Его руку обожгла боль… Что это? Нож? О, боже…
Магда сжимала в руке нож, пряча его в складках пеньюара, а муж, ослепленный желанием, не заметил. В какой-то момент ее пальцы ослабели и выпустили рукоятку.
– Я порезался, – прошептал Глебов.
– Что, Алекс?
Она увидела кровь и приникла к ранке губами, слизывая соленые капли. Он отстранился и привстал.
– Откуда здесь нож?
На смятой простыне лежал итальянский кинжал-стилет с острым трехгранным лезвием. Магда купила его в Венеции у старого антиквара, похожего на астролога, – с длинными седыми волосами, в бархатной одежде, – вернее, Глебов сам купил.
– Какой стилет! – замерла от восхищения она.
Продавец на ломаном английском принялся расхваливать товар.
– Он чудо как хорош! Такое оружие в драгоценных ножнах носила на поясе сама Мария Медичи, флорентийка, ставшая королевой Франции.
Он заученно повторял басню, предназначенную для легковерных туристов. Это был его хлеб. Кто станет задорого покупать обычный нож? А вот упоминание знаменитой фамилии Медичи сразу все меняет. У людей блестят глаза, и руки сами тянутся к заветной реликвии. Еще бы! К этому стилету, быть может, прикасалась французская королева, мамаша Людовика XIII, прославленного благодаря романам Дюма-отца, свекровь Анны Австрийской, о подвесках которой знает весь мир – ведь именно за ними отправились в Англию д’Артаньян и три мушкетера.
– Я хочу! – засияла Магда.
Разве мог Глебов отказать ей? Он выложил за стилет кругленькую сумму и с мыслью: «Это надувательство чистой воды!» – улыбаясь, преподнес его молодой женщине. Та расцвела и с тех пор не расставалась со стилетом, носила его в сумочке вместе с пудреницей и чуть ли не под подушку клала.
– Кинжал считается холодным оружием, между прочим, – как-то сказал он Магде.
– Да… – Она забавлялась стальным лезвием, как любимой игрушкой. – Он очень красив… правда, милый?
– У тебя могут быть неприятности из-за него.
– А без него? Вдруг, кто-нибудь нападет на меня? Ты такой строгий, Алекс! Как мой отец…
Нелестное сравнение охладило Глебова, и он перестал воспитывать Магду. В конце концов, она знает, что делает.
И вот теперь злополучный стилет оказался у него в постели – слава богу, что не в сердце.
– Зачем ты принесла нож? – силясь выдавить усмешку, спросил он.
– Я испугалась…
– Хотела перерезать мне горло?
– Ты что… Алекс? Мне показалось, за дверью кто-то ходит. Вдруг какой-нибудь вор или бандит собирается забраться в квартиру?
– Через бронированную дверь?
– Я просила тебя установить сигнализацию.
– Кто захочет влезть, того не остановишь. У нас нечего брать! Деньги я храню в банке.
– А мои драгоценности?
– Если их украдут, я куплю тебе новые.
– Ну, Алекс… Ты меня совсем разлюбил, да? – капризно протянула она, сморщив носик.
На ее губах была кровь – его кровь. Совсем как в фильмах про вампиров. В свете, который проникал в гостиную из спальни, кровь казалась черной. Глебов вытер руку о простыню, – порез был неглубокий, но кровоточил и саднил.
Магда взяла стилет и, словно обжегшись, бросила его на пол.
– Прости… я не ожидала, что ты на меня… накинешься. Сам виноват.
Глебов поднял клинок и приставил к ее груди. Лезвие, неоправданно острое для сувенирного изделия, блеснуло холодной сталью.
– Давай, убей! Ну же! – с вызовом произнесла жена. – Ты ведь это собираешься сделать?
– Не боишься?
– Тебя? Нет…
На лбу Глебова выступили капельки пота.
– Роса страсти… – плотоядно улыбнулась Магда. – Или страха… Слова похожи, а чувства? Что ты сейчас чувствуешь, Алекс?