Триумфальная арка

– Сударь, – холодно ответил Наварро. – Мы ожидали, что вы откажетесь. Россия – враг Испании. Приглашение относилось только к доктору Равику. Мы были вынуждены пригласить вас лишь потому, что вы здесь вместе.

Морозов поставил на свою огромную ладонь выигранного коня и посмотрел на Равика.

– Тебе не кажется, что пора кончать эту комедию?

– Вне всяких сомнений. – Равик обернулся к испанцу: – Молодой человек, я думаю, вам лучше всего вернуться к своим. Вы беспричинно оскорбляете полковника Морозова, который никак не связан с сегодняшней Россией.

Не дожидаясь ответа, он склонился над шахматной доской. С минуту Наварро постоял в нерешительности, затем удалился.

– Он пьян и вдобавок, как многие латиняне, лишен чувства юмора, – сказал Равик. – Но это вовсе не значит, что и у нас его не должно быть. Вот почему я и произвел тебя в полковники. Насколько мне известно, ты был всего-навсего жалким подполковником. Мог ли я допустить, чтобы ты оказался рангом ниже этого Гомеса.

– Перестань болтать, мой мальчик. За всеми этими разговорами я прозевал алехинский вари – ант. Похоже, слон потерян. – Морозов поднял голову. – Господи, еще один идет. Второй адъютант. Что за публика!

Это был сам полковник Гомес. Равик откинулся на спинку стула, устраиваясь поудобнее.

– Сейчас произойдет дискуссия между двумя полковниками.

– Она будет коротка, сын мой.

Полковник был еще более церемонен, чем его адъютант. Он извинился перед Морозовым за ошибку, допущенную Наварро. Извинение было принято. Теперь, когда недоразумение рассеялось, Гомес с какой-то уже совершенно фантастической церемонностью предложил, в знак примирения, выпить за Франко. На сей раз отказался Равик.

– Но ведь вы наш немецкий союзник… – Полковник был явно озадачен.

– Полковник Гомес, – сказал Равик, начиная терять терпение. – Оставим все так, как есть. Пейте за кого хотите, а я играю в шахматы.

Полковник попытался осмыслить сказанное.

– Стало быть, вы…

– Не будем уточнять, – прервал его Морозов. – Это приведет только к лишним спорам.

Гомес еще больше растерялся.

– Но ведь вы, белогвардеец и царский офицер, должны быть против…

– Мы ничего не должны. Мы весьма старомодны. У нас различные взгляды, и все-таки мы не стремимся проломить друг другу череп.

По-видимому, Гомеса наконец осенило. Он подтянулся.

– Понимаю, – заявил он. – Мягкотелая демократия…

– Послушайте, милейший, – сказал Морозов с внезапной угрозой в голосе.

– Убирайтесь отсюда! Вам следовало это сделать еще несколько лет назад. В Испанию! Воевать! А за вас там воюют немцы и итальянцы. Привет!

Он встал. Гомес, не сводя глаз с Морозова, отступил на шаг. Затем резко повернулся и пошел к своему столику. Морозов снова сел. Он вздохнул и позвонил официантке.

– Кларисса, принесите два двойных кальвадоса. Кларисса кивнула и ушла.

– Бравые рубаки. – Равик рассмеялся. – Примитивное мышление и крайне сложные представления о чести. То и другое затрудняет жизнь, ежели человек пьян.

– Оно и видно… А вот и следующий. Настоящая процессия. Кто же на сей раз? Уж не сам ли Франко?

Это был снова Наварро. Остановившись в двух шагах от столика, он обратился к Морозову:

– Полковник Гомес сожалеет, что не может вызвать вас на дуэль. Этой ночью он покидает Париж. Кроме того, его миссия слишком важна, чтобы рисковать неприятностями с полицией. – Он повернулся к Равику. – Полковник Гомес задолжал вам гонорар за консультацию.

Он швырнул на стол скомканную бумажку в пять франков и собрался было уйти.

– Минуточку, – сказал Морозов.

Кларисса уже стояла у столика с подносом. Он взял рюмку с кальвадосом, посмотрел на нее, покачал головой и поставил обратно. Затем взял с подноса стакан воды и выплеснул Наварро в лицо.

– Быть может, это вас протрезвит, – спокойно заметил он. – Запомните на будущее: деньгами не швыряются. А теперь убирайтесь прочь, средневековый идиот!

Ошеломленный Наварро вытирал лицо. Подошли другие испанцы. Их было четверо. Морозов медленно поднялся с места. Он был на голову выше испанцев. Равик остался сидеть. Он взглянул на Гомеса.

– Не выставляйте себя на посмешище, – сказал он. – Вы все пьяны. У вас нет ни малейших шансов. Еще минута – и мы из вас бифштексы сделаем. Даже если бы вы были трезвы, у вас все равно ничего бы не вышло.

Он вскочил, быстрым движением подхватил Наварро за локти, слегка приподнял, повернул и так резко опустил рядом с Гомесом, что тому пришлось посторониться.

– А теперь оставьте нас в покое. Мы не просили вас приставать к нам. – Затем взял со столика пятифранковую бумажку и положил на поднос. – Это вам, Кларисса. От этих господ.

– Первый раз получила от них на чай, – заявила Кларисса. – Благодарю.

Гомес сказал что-то по-испански. Все пятеро повернулись, словно по команде «кругом», и пошли к своему столику.

– Жаль, – сказал Морозов. – Я бы с удовольствием отделал этих молодчиков. К сожалению, нельзя. А все из-за тебя, беспаспортный подкидыш. Ты не жалеешь иногда, что не можешь затеять драку?

– Не с этими. Есть другие, до которых мне хотелось бы добраться.

Испанцы в углу снова загалдели. Затем разом поднялись, раздалось громкое трехкратное «Viva!".[4] Испанцы со звоном поставили бокалы на стол, и вся группа с воинственным видом удалилась.

– Чуть было не выплеснул ему в рожу этот замечательный кальвадос. – Морозов взял рюмку и выпил. – Вот кто правит нынче в Европе! Неужели и мы были когда-то такими же болванами?

– Да, – сказал Равик.

Они играли около часа. Наконец Морозов поднял глаза от доски.

– Пришел Шарль, – сказал он. – Кажется, ты ему зачем-то нужен.

Молодой парень, помощник портье, подошел к столику с небольшим пакетом в руках.

– Велели передать вам.

– Мне? Равик разглядывал пакетик. На белой папиросной бумаге, перевязанной ленточкой, адреса не было.

– Мне не от кого получать пакеты. По-видимому, ошибка. Кто принес?

– Какая-то женщина… дама…

– Женщина или дама? – спросил Морозов.

– Так… что-то среднее.

Морозов добродушно ухмыльнулся.

– Довольно остроумно.

– Здесь нет фамилии. Она сказала, что это для меня?

– Не совсем так… Она сказала – для врача, который здесь живет. И… в общем, вы знаете эту даму.

– Она так сказала?

– Нет, – выпалил парень. – Но на днях она была тут. С вами, ночью.

– Иногда ко мне действительно приходят да-, мы, Шарль. Но тебе должно быть известно, что скромность – высшая добродетель отельного служащего. Нескромность пристала только великосветским кавалерам.

– Вскрой пакет, Равик, – сказал Морозов, – даже если он и не предназначен для тебя. В нашей достойной сожаления жизни мы проделывали вещи и похуже.

Равик рассмеялся и раскрыл пакет. В нем была маленькая деревянная Мадонна, которую он видел в комнате той самой женщины. Он попытался припомнить имя. Как же ее звали? Мадлен… Мад… забыл. Что-то похожее, во всяком случае. Он осмотрел папиросную бумагу. Никакой записки.

– Ладно, – сказал он помощнику портье. – Все в порядке.

Равик поставил Мадонну на стол. Среди шахматных фигур она выглядела довольно нелепо.

– Из русских эмигрантов? – спросил Морозов.

– Нет. Сперва и я так подумал.

Равик заметил, что губной помады на Мадонне больше нет.

– Что с ней делать?

– Поставь куда-нибудь. Любую вещь можно куда-нибудь поставить. Места на земле хватает для всего. Только не для людей.

– Покойника, вероятно, уже похоронили.

– Так это та самая женщина?

– Да.

– Ты хоть раз справился о ней? Сделал для нее еще что-нибудь?

– Нет.

– Странное дело – нам всегда кажется, что если мы помогли человеку, то может отойти в сторону; но ведь именно потом ему становится совсем невмоготу.

– Я не благотворительное общество, Борис. Я видел вещи нестрашнее и все равно ничего не делал. С чего ты взял, будто ей именно сейчас так тяжело?

4

«Да здравствует!» (исп.)