Страница 42 из 48
Я поспешно оделся у себя в комнате и вышел вместе с ним. На улицах царила тишина, нарушаемая лишь редким чириканьем воробьев; мы вспугнули оставленного кем-то пса, который затрусил от нас по мостовой. Челленджер взломал дверь галантерейного магазина и принялся разыскивать рубашки. Это оказалось не самым легким делом — объем торса, как сообщил мне Челленджер, составлял у него сорок четыре дюйма; ему удалось обнаружить только две подходящие рубашки. Затем мы дошли до бакалейной лавки. Здесь уже побывали мародеры, однако Челленджер плотницким молотком взломал дверцы доселе нетронутого шкафа с продуктами. С полок мы взяли несколько завернутых в фольгу копченых колбас, две-три головки ананасного сыра[27] и довольно много банок с консервированными овощами. К полудню мы вернулись домой со своими трофеями.
Холмс сидел в одиночестве в гостиной. Он сообщил нам, что миссис Хадсон заснула в своей спальне.
— Я проводил наблюдения с помощью обоих кристаллов, — сказал он. — Теперь накрыл их покрывалом — надеюсь, марсиане не сумеют вычислить их местонахождение. В нашем кристалле постоянно виден большой военный лагерь захватчиков.
Челленджер засунул бородатую голову под покрывало.
— Могу подтвердить ваши наблюдения, Холмс, — раздался приглушенный голос профессора. — Я вижу яму значительных размеров, окруженную земляными валами. К одному из этих брустверов прислонилась боевая машина — она неподвижна. Ах да, видны еще два подсобных механизма. Их щупальца едва шевелятся.
Он высунулся из-под покрывала, помаргивая.
— Осмеливаюсь предположить, что это главный лагерь захватчиков в районе Примроз-хилла, о котором рассказывал нам доктор Уотсон.
— Вы видите марсиан? — спросил Холмс, и Челленджер вновь нырнул под покрывало.
— Да, — ответил профессор. — Один из них в эту секунду смотрит прямо на меня. Вижу громадные, внимательные глаза. Теперь он исчез, я снова вижу лагерь. Вот и несколько других — распластались на земле, их тела слегка подергиваются, как будто от боли.
— Они заразились, — предположил я.
— И, должно быть, страдают от голода, — добавил Холмс.
— Думаю, сейчас они уже поняли, что пить человеческую кровь — все равно, что пить саму смерть.
— Следовательно, ни на Марсе, ни на родной их планете бактерий нет, — сказал Челленджер, — иначе они давно уже погибли бы.
— Профессор, когда именно вы пришли к выводу, что они не являются марсианами? — спросил я.
— Практически сразу же, еще в Уокинге, — произнес он, выпрямляясь. — Как только увидел, как они выползают из цилиндра и вдыхают воздух. Их медленные, неуверенные движения побудили мистера Оджилви вспомнить о силе земного тяготения и напомнить мне и остальным, что она почти в три раза превышает силу тяготения на Марсе. Но мне подобная медлительность показалась естественной осторожностью разумных чужаков, которые оказались на незнакомой территории. Я держал свои выводы при себе, пока не получил окончательное доказательство.
— Когда же это случилось? — спросил я.
— Последним доказательством стал вчерашний инцидент, — ответил Челленджер. — Наш экземпляр, даже умирая, сжимал меня словно в тисках. Там, откуда он родом, имелась достаточная сила гравитации, придавшая его организму активность и мускульную силу.
Тем вечером миссис Хадсон приготовила прекрасный обед. Мы задернули шторы и зажгли лампы, будучи уверены, что нападения не последует. Холмс играл на скрипке вальсы Штрауса. Трапеза вышла довольно веселой, и все мы той ночью отлично выспались.
На двенадцатый и тринадцатый день мы втроем продолжали наблюдения, забираясь на крыши самых высоких домов в округе и рассматривая улицы Лондона в мощный бинокль Холмса. На улицах, прилегающих к Примроз-хиллу, мы заметили несколько боевых механизмов, которые медленно брели к главному лагерю захватчиков.
— Несчастье заставляет их держаться вместе, — сказал Холмс. — Мне становится все более очевидно, Челленджер, что на близком расстоянии они общаются друг с другом телепатическим путем. Возможно, они решили собраться и вместе найти выход из своего бедственного положения.
— Однако же, по мере ослабления организма их телепатические способности могут сойти на нет, — заметил Челленджер.
Наши вылазки становились все смелее. Всякий раз, отправляясь на разведку, Челленджер непременно просил меня присоединиться. На пятнадцатый день, в ранние послеобеденные часы, мы решили подобраться как можно ближе к вражескому лагерю. Мы направились на север, прошли Бейкер-стрит и Парк-роуд и через Кларенс-гейт вошли в Риджент-арк.
Очутившись среди зеленых деревьев, мы услышали где- то впереди жуткий, продолжительный вой. Мы бросились на землю за кустами и пролежали так несколько минут. Затем мы все же продолжили путь, двигаясь перебежками от одного дерева к другому. Как оказалось, пронзительный вопль издавала боевая машина, недвижно застывшая на западном краю парка. Скрываясь за деревьями, мы продолжали идти на север.
Солнце уже садилось, когда мы добрались до Примроз-хилла. Я вспомнил зеленое сияние, дрожавшее пять дней назад над лагерем хищников; но теперь лишь сумерки сгущались над их ямой. Над краем громадной воронки возвышались колпаки замерших боевых машин. Все кругом оставалось неподвижным.
— Я иду дальше, — сказал Челленджер и стал взбираться по травянистому склону.
Безрассудная смелость профессора увлекла и меня; я последовал за ним. Помню, как мы достигли вершины этого огромного холма выброшенной земли и я увидел на востоке луну. Я замедлил шаги, но Челленджер доблестно забрался на бруствер и выпрямился.
— Мертвы! — загромыхал он, едва не оглушив меня. — Все они мертвы либо умирают!
Я тотчас оказался рядом с ним.
В гигантской воронке под нами в беспорядке валялись
перевернутые механизмы, бруски металла, виднелись какие-то непонятные строения. В дальнем конце ямы лежала плоская летательная машина, еще недавно наводившая ужас на людей. Она напоминала громадную тарелку, заброшенную сюда рукой титана. В центре ямы распростерлось около дюжины кожистых тел; один или два захватчика шевелились и издавали тихие стоны. Я взглянул наверх, на огромный боевой треножник; из-под колпака недвижного механизма свисало бурое, дряблое тело хищника, голодные птицы клевали и рвали его.
— Захватчикам пришел конец, — сказал Челленджер. — Их авантюра завершилась. Доктор, мы должны сообщить человечеству эту новость.
Со всей быстротой, на которую были способны, мы сбежали с холма и помчались по улицам. На Сэнт-Мартинс Ле-Гран мы нашли телеграфную контору. Челленджер осмотрел аппараты.
— Энергия продолжает поступать, — сказал профессор и начал возиться с телеграфным ключом. Я наблюдал за ним.
Наконец — ибо его изобретательный мозг, похоже, способен был разобраться в любом устройстве — он принялся выстукивать сообщение. Он замер в напряженном ожидании. Послышалось ответное постукивание.
— Мы связались с Парижем, — сообщил Челленджер и снова взялся за ключ. В конце концов он выпрямился и горделиво выпятил грудь.
— Доктор Уотсон, вы удостоились чести быть свидетелем исторической минуты, — заявил профессор. — Об этом вы сможете рассказывать своим детям, если они у вас когда-нибудь появятся. Как не раз бывало в прошлом, именно Джордж Эдуард Челленджер сообщил сейчас человечеству научные сведения неоценимой важности. И это, сэр, только справедливо. Кому, как не мне, подобает объявить миру о конце войны?
— Похоже, вы ставите себя выше Холмса, — упрекнул я его.
— Дорогой Уотсон, поймите меня правильно, — сказал он, ничуть не смущаясь. — Я и сам восхищаюсь талантами Холмса. Но высший уровень человеческого разума — чистая наука, которая превосходит даже прикладной анализ человеческого поведения.
— Никак не могу с вами спорить.
— Естественно, мой дорогой доктор, — сказал он. — Итак, мой долг выполнен. Мы должны сообщить Холмсу радостное известие.
27
Ананасный сыр — напоминавший чеддер сыр, который созревал в плетенках; в результате получались округлые, с глубокими пересекающимися прожилками головки, имевшие отдаленное сходство с ананасом. В США ананасный сыр был запатентован около 1810 г.