Страница 2 из 48
— Мы тут еще кой-что разузнали, мистер Холмс, — доложил Билли. — Морз Хадсон срочно сменил лавку. Сказал старику Темплтону, что ему в усмерть надоели ваши расследования.
— Разумеется. Недаром я высказал предположение, что ему лучше держаться подальше от Бейкер-стрит, — кивнул Холмс. — Занятно, Билли, даже враги прислушиваются к моим советам.
Билли бросился выполнять приказание. Холмс повесил Ольстер и принялся рассматривать кристалл. Он решил, что хрусталь станет рождественским подарком для Марты; она любила украшать свои полочки всевозможными безделушками. Но почему Хадсон так заинтересовался кристаллом? Усевшись в кресло, Холмс поднял к свету загадочный предмет.
В кристалле засияла туманная голубоватая дымка, пронизанная розово-красными и ярко-золотыми прожилками. Холмс долго любовался игрой голубых и золотистых теней, после задернул шторы и снова устроился в кресле, собираясь изучить свою покупку более внимательно.
Ему пришлось склониться вперед и напрячь глаза, чтобы получше разглядеть хрустальное яйцо. В кристалле что- то происходило, голубоватое сияние усиливалось и, казалось, колыхалось, раскачивалось и вздымалось волнами, словно бушующее море. В голубом блеске сверкали крошечные вспышки и полосы более ярких тонов — красных, золотистых и зеленых — складываясь в узоры, как стеклышки калейдоскопа. Когда туман рассеялся, перед Холмсом на мгновение открылось подобие далекого пейзажа.
Он будто бы смотрел на равнину с большой высоты. Вдалеке вздымались глыбы красных, точно терракота, обрывистых скал; внизу располагалось темное и гладкое прямоугольное пространство, напоминавшее помост или площадку. Он заметил поодаль нечто похожее на лужайку с пушистой зеленой порослью, сквозь которую просвечивала красноватая почва. И снова сгустился синий туман, уничтожая видение.
Тихий стук в дверь, поворот ключа. Холмс поспешно сунул хрусталь под кресло и поднялся на ноги. В комнату изящно скользнула его статная, светловолосая, грациозная домоправительница; голубые глаза миссис Хадсон искрились, свежие губы трепетали в легкой улыбке. Холмс подошел к ней, они обменялись поцелуем.
— Доктор Уотсон уехал в театр, — сказала она. — Мы можем пообедать вдвоем.
— Отличная мысль, дорогая, — ответил Холмс, привлекая ее к себе. — Должен признаться, мои мысли были всецело заняты предстоящим Рождеством. Успел даже придумать, что подарю тебе.
— Первый праздник Рождества в новом веке, — задумчиво сказала она. — Пусть подарок будет сюрпризом, к чему рассказывать заранее?
— Ах, — сказал он и улыбнулся, — признайся, Марта, тебе ведь не терпится узнать… Видишь ли, то кольцо работы Челлини, что я разыскивал по просьбе мистера Фэйрдейла
Гоббса — настоящая жемчужина ювелирного искусства. Я и подумал — не заказать ли для тебя копию?
— Ты меня балуешь, любимый…
— Право, это такая малость. Что ж, будем обедать.
Она вышла. Холмс снял трубку телефонного аппарата и продиктовал барышне номер. Ему ответил чей-то раздраженный голос.
— Я хотел бы попросить к аппарату профессора Челленджера, — сказал Холмс.
— Говорит профессор Челленджер, — свирепо прорычал голос. — Кто вы, дьявол вас возьми, и что, черт побери, вам нужно?
— Это Шерлок Холмс.
— Аа! — еще громче завопил голос. — Холмс, друг мой, я вовсе не хотел вас оскорбить. Вы застали меня посреди важной работы, а некоторые стороны этого исследования порядком действуют мне на нервы. Вдобавок, мне вечно досаждают наглые журналисты. Чем могу служить?
— Я столкнулся с одной любопытной загадкой и хотел бы обсудить ее с вами.
— Конечно же, в любое удобное для вас время, — заорал в ответ Челленджер. — Вы — один из очень немногих жителей Лондона, беседа с которыми может подарить хоть крупицу пищи для разума и чем-то обогатить мои научные воззрения. Скажем, завтрашним утром?
— В таком случае, встретимся в десять утра.
Холмс повесил трубку. В комнату вошла миссис Хадсон, неся поднос с тарелками.
На следующее утро Холмс добрался в кэбе до Вест-Кен- сингтона и ровно в десять поднялся по ступеням Энмор- парка, особняка Челленджера; обитель профессора отличалась внушительными размерами и на удивление массивным портиком. Смуглый, сухонький лакей провел Холмса по залу к внутренней двери. Холмс постучал.
— Войдите, — раздался мощный рев, и Холмс оказался в просторном кабинете. Стены кабинета были сплошь закрыты шкафами, уставленными книгами и научными приборами. За широким письменным столом восседал сам Челленджер — приземистый человек с огромными плечами и грудью и волнистой бородой, которой позавидовал бы иной ассирийский монарх. В гигантской волосатой руке Челленджер сжимал перо. Взгляд глубоко посаженных серо-голубых глаз профессора, казалось, пронзал Холмса насквозь.
— Надеюсь, я не прервал ваши блистательные научные изыскания? — спросил Холмс.
— О, черновик фактически закончен, — Челленджер бросил перо. — Это доклад, что я собираюсь прочесть на Венской конференции. Я сотру в порошок и выставлю на заслуженный позор вздорные доводы сторонников Вейсмана! Пожалуй, теперь я готов посвятить час или около того любой загадке, которую вы затрудняетесь растолковать.
— В деле «Матильды Бригс» и гигантской крысы с Суматры вы оказали мне неоценимую помощь[2].
— Полноте, дорогой Холмс, я просто-напросто предложил рациональное объяснение фактов. По счастью, мы имели дело с довольно редкой разновидностью. Итак, что привело вас ко мне?
Холмс извлек хрустальное яйцо и рассказал профессору о неведомом пейзаже. Челленджер нахмурил кустистые брови, схватил кристалл своей чудовищной лапой и стал со всех сторон осматривать хрусталь.
— Кажется, ваш кристалл действительно светится изнутри, — озадаченно признал он. — Портьеры, будьте добры. Думаю, темнота нам поможет.
Холмс задернул тяжелые портьеры, погрузив комнату в глубокую тень.
— Вещество в кристалле напоминает полупрозрачный туман, — заметил профессор. — В глубине наблюдается постоянное волнообразное движение. По внешнему виду похоже на неизвестную жидкость.
— «Створки тайного окна над морем сумрачным, в стране забвенной»[3], — вполголоса продекламировал Холмс, заглядывая через могучее плечо Челленджера.
— Ээ? — Челленджер поднял бородатое лицо. — Что вы бормочете, Холмс? Какое отношение имеет эта галиматья к нашему исследованию?
— Я только процитировал одно старое стихотворение, — сказал Холмс.
— На мой взгляд, данное сочинение лишено малейших литературных достоинств.
Холмс улыбнулся.
— Это Джон Ките.
— В самом деле? — фыркнул Челленджер. — Ну хорошо, признаюсь, я никогда не претендовал на роль арбитра в вопросах пиитических. Здесь у нас, по крайней мере, нет никаких морей, зато имеется некая местность. Глядите, Холмс.
Челленджер вытащил из ящика письменного стола отрез темной ткани и накрыл ею кристалл. Мягкое сияние тумана вновь прояснилось, теперь они видели далекий ландшафт — тот самый, что наблюдал Холмс минувшим вечером.
Перед ними, как при взгляде в перевернутый телескоп, развернулся пейзаж — крошечный, но исключительно яркий. Широкая равнина, отдаленные нагромождения красно-коричневых скал и ближе, на переднем плане, скопление прямоугольников, похожих на громадные крыши. По плоским крышам и среди поросли кустарника на лужайке внизу медленно передвигались неизвестные существа. Впереди возвышался стройный ряд гибких мачт; на верхушке каждой из них что-то блестело, как блестит на солнце ледяная грань.
— Поразительно красиво, — сказал Холмс с невольным восхищением. — Вид словно неземной.
— Неземной — самое подходящее описание, — буркнул Челленджер. — Ни в одной стране мира, о какой мне когда-либо приходилось слышать или читать, нет ничего подобного.
Туманная пелена скрыла пейзаж. Когда туман разошелся вновь, они смогли подробней разглядеть обитателей странного мира. По равнине неторопливо ползали гигантские жуки, покрытые блестящими хитиновыми панциря- и, в то время как непосредственно внизу, на крыше, сбились кучу небольшие, округлые создания. Среди мачт, точно огромная моль или летучая мышь, возник парящий призрак. Крылатое создание подлетело ближе — и внезапно из кристалла выглянуло лицо.
2
Дело о корабле «Матильда Бригс» и гигантской крысе, обитающей на Суматре, упоминается в рассказе доктора Уотсона о «Вампире из Суссекса» — однако, как утверждал Холмс, «еще не пришло время поведать миру те события».
3
Джон Ките, «Ода Соловью» (пер. Е. Витковского).