Страница 71 из 84
Потные краснолицые полицейские в синей форме и белых шлемах рассекали душный вечерний воздух своими длинными белыми дубинками, словно исполняли какой-то полицейский вариант танца из «Вестсайдской истории». Они уворачивались от запущенных в них снарядов, в основном, чтобы грязь не попала в глаза. Затем наступала их очередь атаковать, и черные юноши мгновенно растворялись в темноте, из которой до этого появлялись.
Представители отделения Национальной Ассоциации Содействия Цветным, расположенного на 125-й улице, стояли с мегафонами на полицейских грузовиках и уговаривали молодых буянов разойтись по домам, напоминая им, что иначе это может дорого обойтись их несчастным родителям-беднякам. Призывам внимали лишь белые полицейские. Гарлемская же молодежь плевать на них хотела.
— Для них это вид спорта, — сказал Гробовщик.
— Ничего подобного, — возразил Могильщик. — Они таким образом делают политическое заявление.
Пока полицейские возились с группой юношей и девушек, на 125-й улице, отряд молодых людей постарше, вооружившись пивными бутылками и железными прутьями, вынырнув из темноты, взял курс на супермаркет в середине квартала. Раздался звон бьющихся витрин. Молодые люди ворвались внутрь, хватая все, что ни попадя, напоминая воробьев, поспешно клюющих крошки, пока нс опомнились птицы покрупнее.
— Какое такое заявление? — осведомился Гробовщик у приятеля.
Гробовщик выпрямился на сиденье. До этого они оба сидели совершенно неподвижно. Он заметил, что краснолицые полицейские устремили свои взоры в направлении супермаркета. Он задумчиво произнес:
— Это предупреждение: может случиться кое-что очень неприятное.
Один полицейский вытащил револьвер и выстрелил в воздух.
До этого прохожие постарше взирали на происходящее достаточно индифферентно. Одни останавливались посмотреть, другие шли своей дорогой, выражая свое неодобрение в основном нежеланием встать на чью-либо сторону. Но внезапно спокойное движение прохожих прекратилось.
Молодые люди снова отступили в темноту 124-й улицы. Полицейские начали преследование. Послышался грохот мусорных баков, выбрасываемых на улицу.
В потемках 124-й улицы грянул еще один выстрел. Люди постарше начали двигаться на звук выстрела, вроде бы без определенной цели, но их пластика и мимика свидетельствовали о неодобрении действий полиции.
Могильщик взялся за ручку дверцы. Он сидел с правой стороны. За рулем на сей раз был Гробовщик.
Четверо тощих чернокожих ребят окружили машину.
— А вы что тут делаете, мамаши? — осведомился один из них.
В темной впадине подъезда, чуть сзади, Могильщик увидел приземистого пожилого чернокожего в красной феске, какие любят надевать черные мусульмане. Он убрал руку с дверной рукоятки.
— Просто сидим, — сказал он.
— Бензин кончился, — добавил Гробовщик.
— Вы, мамаши, шутки шутите, — пробормотал еще один юнец.
— Это вопрос или утверждение? — поинтересовался Могильщик.
Никто из юнцов не улыбнулся. Их серьезный вид несколько обеспокоил детективов. Все прочие воевали с полицией скорее потехи ради, но у этих явно имелась какая-то своя цель.
— Почему вы сидите сложа руки и не сражаетесь с белыми? — спросил молодой человек.
— Боимся, — развел руками Могильщик.
Прежде чем кто-то из парней успел ответить, Могильщик посмотрел через плечо. Человек в красной феске вроде бы не пошевелился, но четверка ретировалась без лишних слов.
— Сдается мне, что за этими маленькими шалостями таится что-то серьезно, — сказал Могильщик.
— Очень может быть.
Могильщик связался по рации с гарлемским участком и попросил позвать лейтенанта Андерсона. Когда Андерсон вышел на связь, Могильщик сообщил:
— У меня есть кое-какие соображения.
— Нам нужны факты, — отрезал Андерсон.
Могильщик окинул взглядом авеню. Люди постарше собирались в кучки на перекрестке со 124-й улицей. Полицейские осторожно отступали. В руках у них ничего не было, но в любой момент могло оказаться оружие. С крыши одного из жилых домов, описав огненную дугу, спикировал молотовский коктейль. Бутылка разбилась о мостовую, не причинив никакого вреда. Пока горела зажигательная смесь, были видны сверкающие глаза, лоснящиеся лица, но потом все снова утонуло в темноте, словно камешки в море.
— Боюсь, с фактами будет непросто, — предупредил Могильщик Андерсона.
— Что-то да проявится, — возразил тот.
Гробовщик посмотрел на Могильщика и покачал головой.
— Так что, босс, нам покататься и поглядеть, что к чему? — спросил Могильщик.
— Нет, не высовывайтесь. Пусть с этим разбираются черные лидеры. Нам нужно только знать самое главное. Главное — просечь основу.
Могильщика так и подмывало спросить: «В каком смысле», но, поймав взгляд друга, он воздержался от вопроса. Их очень смешило, когда Андерсон прикидывался крутым сыскарем, но они, разумеется, не сообщали ему об этом.
— Усекли, босс, — отозвался Могильщик в тон Андерсону, но тот иронии нс уловил.
Отключив связь, Могильщик фыркнул:
— Хорошенькое дело. Вовсю идут беспорядки, на улицах полно полиции, а они понятия не имеют, как это все началось и кто зачинщик.
— Мы тоже нс знаем.
— Но мы-то тут не были.
— Лейтенант хочет, чтобы мы торчали тут, пока нам все не станет ясно.
От 125-й улицы, опасливо озираясь, продвигался худой негр в белой шляпе с большими полями. Он держал за руку коричневую женщину в платье без рукавов. Они вели себя так, будто находились в необитаемых землях. Поравнявшись с машиной, они осторожно посмотрели на двух чернокожих, в ней сидевших, потом покосились на белых полицейских на улице и отвели глаза.
Полицейские патрульные и конная полиция активно пытались восстановить движение транспорта. Надрывались громкоговорители. Веселые ребята толпились у дверей бара, из которого доносились звуки народных песен.
— Бунт нс самого крупного калибра, — заметил Гробовщик.
— Да, есть в нем какая-то дряхлость.
— В этой чертовой стране компьютеров, зачем им нужны еще мы с тобой?
— Господи, компьютеры в этих краях не работают.
Гробовщик посмотрел на Могильщика и сказал:
— Он исчез.
Он имел в виду человека в красной феске.
Вдруг на той стороне улицы началась суматоха. Пятеро молодых людей, ранее подходивших к машине детективов, снова появились со стороны 125-й улицы. Они толкали перед собой шестого. Один заломил руку юноши за спину, остальные пытались стащить с него штаны. Он отчаянно отбивался, лягался и кричал:
— Пустите меня, пустите. Я не трус!
Двое мужчин постарше, силуэты которых очерчивались в свете уличного фонаря, стояли на перекрестке и с интересом следили за развитием событий.
— Отрежем-ка ему яйца, — предложил один из мучителей.
— И подарим белому, — подхватил другой.
— Белому нужен член!
— Давай и член отрежем.
— Оставьте его в покое, — голосом старшего брата сказал Могильщик.
Двое молодых людей сделали шаг назад и, вытащив ножи, щелкнули лезвиями.
— А ты кто такой?
Могильщик вылез из машины, подошел к юнцам и освободил руку жертвы. Еще три ножа сверкнули в ночи, и пятерка окружила Могильщика. Тут ночную тишину нарушил звук второй открываемой дверцы автомобиля, и это на какое-то мгновение отвлекло внимание молодых людей.
Могильщик двигался под прикрытием освобожденной жертвы, но в его больших руках оружия не было.
— Что он такого сделал? — спросил он ровным голосом.
К нему присоединился Гробовщик, и шайка несколько растерялась.
— Он струсил, — наконец отозвался один из юных хулиганов.
— Что вы заставляли его делать?
— Кидать камнями в белых полицейских.
— Учтите, ребята, что у белых полицейских есть пушки.
— Они не решаются пускать их в ход.
— Эти мамочки сами признались, что боятся, — крикнул еще один юнец, показывая на детективов.
— Верно, — признал Гробовщик. — Боимся, но не вас.
— А если вы боитесь белых, то выходит, вы дерьмо.