Страница 48 из 84
Гробовщик передал лейтенанту Андерсону краткое описание покойника и более подробное того чернокожего в красной феске, которого они видели бегущим с брюками в руке.
— Вы полагаете, у убитого оказались запасные штаны? — осведомился Андерсон.
— Он вообще был без штанов, — ответил Гробовщик.
— Что за чертовщина! — не выдержал лейтенант. — Что вы там утаиваете? Ну-ка, выкладывайте все, как есть.
— На человеке не было ни штанов, ни подштанников.
— М-да. Хорошо, Джонсон. Оставайтесь там с Джонсоном, а я свяжусь с ребятами из «убийств», с окружным прокурором и главным судмедэкспертом. Пусть присылают людей. Одновременно мы начинаем поиски того парня. Как вы думаете, надо оцепить квартал?
— Зачем? Если он и убил, то пока вы оцепите квартал, его и след простынет. А если преступник кто-то другой, его и подавно ищи-свищи. Если что и можно сделать, так это забрать пару машин свидетелей — может, удастся установить, где именно это произошло.
— Ладно, это потом, а пока вы с Джонсоном оставайтесь на месте — вдруг удастся что-то разузнать.
— Что сказал босс? — осведомился Могильщик, когда Гробовщик вернулся к месту, где лежал труп.
— Как всегда. Скоро приедут специалисты. А нам велено поразнюхать что к чему, не покидая нашего приятеля.
Могильщик повернулся к молчаливой толпе.
— Кто-нибудь может что-то сказать по делу? — спросил он.
— Эксодус Клей тут владеет похоронной конторой… — откликнулся один черный собрат.
— Ты считаешь, сейчас это самое важное?
— Почему бы нет? Если человек помер, то его надо похоронить.
— Меня интересует другое: кто его убил? — продолжал Могильщик, обращаясь к остальным.
— Я видел, как шептались белый и черный.
— Где?
— На Восьмой авеню, около пятнадцатой улицы.
Гарлемцы всегда опускают сотню, называя улицы, поэтому Сто десятая улица у них идет как десятая. Сто двадцать пятая, как двадцать пятая, а Сто пятнадцатая, как пятнадцатая. Вроде бы получалось не совсем точно, но зато всем понятно.
— Когда же, сестренка?
— Ой, не помню, позавчера вечером, кажется.
— Ладно, забудем об этом факте. Идите спать.
В толпе произошло шевеление, но никто не ушел.
— …! — выругался кто-то.
— Подмога не торопится, — заметил Эд Гробовщик.
Могильщик начал предварительный осмотр трупа. На тыльной стороне левой кисти он обнаружил порез. Более глубокий порез имелся на ладони правой руки между большим и указательным пальцем.
— Он пытался парировать удар, потом схватил нож за лезвие — прокомментировал Могильщик. — Похоже, он не очень испугался.
— Почему ты так думаешь?
— Господи, если бы он бросился бежать, если бы стал уворачиваться, то порезы были бы на предплечьях и на спине, разумеется, если бы сперва ему не перерезали глотку. Но ты сам видишь, что это случилось уже потом.
— Ясно, Шерлок Джонс. Тогда скажи мне вот что. Почему его половые органы целы и невредимы. Если это преступление на сексуальной почве, им должно было крепко достаться.
— Почему ты думаешь, что это преступление на сексуальной почве? Почему не просто ограбление?
— Не станете же вы отрицать, коллега, что на человеке не оказалось штанов?
— Правильно, но это же Гарлем. Для начала я бы вообще не пускал сюда этих остолопов — несутся навстречу опасности…
— Мало им нашей кровушки, — раздался голос из гущи толпы, и ответом ему стал неразборчивый ропот.
Гробовщик обернулся и неожиданно рявкнул:
— А вы лучше мотайте отсюда подобру-поздорову, а то белая полиция оторвет вам задницы.
Послышался нервный топот, словно в темном лошадином стойле, затем кто-то сказал:
— За что отрывать-то? Я например здесь живу.
— Дело хозяйское, — равнодушно отозвался Гробовщик. — Только не говорите, что я вас не предупреждал. Могильщик пристально посмотрел на тротуар, на мостовую, где в увеличивающейся лужи крови лежал труп. Фары их плимута четко высвечивали этот кусок улицы до линии полуразвалившихся домов, некогда находившихся в частном владении. Толпа расположилась на другой стороне улицы за черной машиной детективов. Лица оставались в тени, и лишь виднелась стена из ржаво-коричневых ног с огромными черными ступнями. Типичная гарлемская улочка, мелькнуло в голове у Могильщика, черные лапы и черная кровь. И еще покойничек. На сей раз белый, а вообще-то обычно бывает такой же черно-коричневый, как ноги тех, кто собрался на него поглазеть. Сколько же он видел вот таких покойников на улице. Невозможно точно сосчитать. Он только помнил, что почти все они были черные. Вот так лежали они на грязных тротуарах и мостовых, среди плевков, оберток из-под конфет и мороженого, старой жвачки, сигаретных окурков, обрывков газет, объеденных костей, собачьего помета, подтеков мочи, пивных бутылок, банок из-под помады для волос, в пыли и грязи, овеваемые всеми ветрами.
— Все есть, только нет старых презервативов, — заметил он, поглядывая на освещенное пространство.
— Наши женщины очень азартны, — отозвался Гробовщик. — Секс им не в радость, если нет риска.
— Это точно, — согласился Могильщик. — Но ты погляди по сторонам и увидишь, сколько раз они ошибались.
Раздался вой сирены.
— Наконец-то, — сказал Гробовщик.
Толпа зашевелилась.
ИНТЕРЛЮДИЯ
— Нравится? — спросил доктор Мубута.
— Просто прелесть, — ответила белая женщина.
— Заверните его и забирайте с собой, — сказал доктор Мубута и на лице его появилось подобие ухмылки.
Женщина густо покраснела.
Доктор Мубута подозвал кретина. Тот был вполне готов завернуть спящую прелесть в простыню и выдать кому положено.
— Вынеси к машине и положи в багажник, — распорядился доктор Мубута. Затем, обернувшись к смущенной, утратившей дар речи миссис Доусон, он сказал: — Теперь, мадам, он на вашей ответственности. Я надеюсь, что как только вы повнимательнее вглядитесь в это чудо и удостоверитесь, что это не обман, вы перешлете мне, необходимые денежные средства.
Она быстро закивала головой и вышла. Они смотрели ей вслед и молчали. Никто из прохожих даже не обернулся и не остановился посмотреть на кретина с заячьей губой, когда он укладывал нечто завернутое в простыню в багажник роскошного кадиллака с кондиционером. Это происходило в Гарлеме, где ничему удивляться не приходится.
ГЛАВА ПЯТАЯ
— Вы пытались перехитрить белых, но из этого ничего не вышло, потому как они похитрее вас, — вещал нараспев доктор Мубута. Его тяжелая нижняя челюсть совершала мерные движения, напоминавшие непристойно покачивающиеся бедра шлюхи. Затем все снова обратились в слух. Они удивительно походили на пассажиров автобуса, несущегося неизвестно куда и готового в любой момент покинуть грешную землю.
У доктора Мубуты опять сделался отсутствующий взгляд, словно он высказал самое сокровенное и теперь мог успокоиться.
— Вы все поддакивали белым, а теперь они вам поддакивают, и нельзя понять, кто кому поддакивает сильнее…
— Дерьмо! — отчетливо произнес кто-то из собравшихся, но все по-прежнему продолжали глядеть, как загипнотизированные, на нижнюю челюсть доктора, исполнявшую танец живота. Сам оратор был незаметным, словно серая тень в ярко освещенной комнате.
— Вы слышали выстрелы? — осведомился оратор, проигнорировав восклицание.
Вопрос носил явно риторический характер. Все прекрасно слышали выстрелы и знали, что это бушует черная молодежь на Седьмой авеню. Ответ тут не требовался.
— Кидают камнями в полицейских, — нараспев протянул доктор Мубута. — Словно полицейские сделаны из стекла.
Он немного помолчал, словно ожидая откликов на эту реплику, но ответом ему было молчание. Никто не понимал, к чему клонит доктор, хотя и без него было ясно, что полицейские не сделаны из стекла.
— Я нашел решение Негритянской Проблемы! — провозгласил доктор Мубута. Он снова сделал паузу, но никто не осведомился, в чем же заключается это решение. Тогда он сказал сам: — Мы переживем этих белых. Пока они на все лады выдумывали новые способы вызывать смерть, я размышлял о том, как удлинить жизнь. Они будут умирать, а мы жить вечно, и старейший среди вас, мистер Сэм, доживет до того дня, когда чернокожее население составит на этой земле большинство.