Амнезия [СИ]

— Да какой он на фиг маньяк? — расхрабрилась Настя и, накинув на плечи плед, тихо вышла из дома. Но как бы тихо она не шла, звук гальки под ногами нарушил ночную тишину.

Услышав сзади шаги, парень оглянулся и, узнав Настю, улыбнулся. Это была его первая улыбка за все время знакомства. Его и так приятное и симпатичное лицо как-то осветилось, стало беззащитным и очень нежным.

— Как хорошо, что ты вышла, — сказал он и подвинулся, освобождая место на толстом бревне, лежавшем около кострища. — А то я тут сижу один как сыч. Мысли в голову всякие ужасные лезут.

— Какие мысли? — спросила Настя и накинула на юношу половинку пледа.

— Я даже не знаю как тебе и сказать… — начал он и снова запнулся, как всегда когда ему задавали вопросы, касающиеся его жизни.

— Вот так просто и скажи. Как есть скажи. Ну, чего ты мучаешься? Я же вижу, что тебя что-то гнетет. Может легче станет. Может я смогу тебе чем-нибудь помочь.

— Помочь? Да чем же мне можно помочь? У меня даже не беда, а целая бедища. Трагедия можно сказать.

Перестань! — повернулась к нему Настя и посмотрела парню в глаза. — Если никто не умер, что же это за трагедия? Ведь никто же не умер? Ведь, правда?

— Я не знаю… — прошептал он и вывернулся из Настиных ладоней, прикоснувшихся к его лицу.

— Да как же не знаешь? А кто знать будет? Кто ты? Что с тобой случилось? — снова затрясла плечи гостя девушка.

— В этом то вся и проблема, — сказал парень и тяжело вздохнул. — Кто-то, наверное, знает. Кто-то, но не я. Понимаешь… Понимаешь… Я сегодня очнулся на дороге и понял, что ничего не помню. Ничего! Ровным счетом. Как будто кто-то взял и стер всю мою память. Может меня инопланетяне забирали? Но я оказался им не интересен и меня на землю вернули? — усмехнулся он и снова стал шевелить палкой, пытающиеся погаснуть дрова.

— Да что ты несешь? Какие инопланетяне? Как это ты ничего не помнишь? Как тебя зовут, помнишь?

— Нет! — почти закричал "Костя", — ни как зовут, нигде я живу. Я вообще не знаю кто я!

— Тише! Тише! — попыталась успокоить молодого человека Настя. — Да подожди ты! Может, ты в аварию попал? Может у тебя сотрясение мозга? Дай голову посмотрю.

— Перестань! Я уж себя всего ощупал. Ничего не болит. Только вот здесь, — и "Костя" протянул Насте руку и подтянул вверх рукав свитера. — Видишь? Точка. Похоже на укол. Черт! Причем все слова помню. Укол. Точка. Говорю как нормальный человек. Как там, в песне? В голове ни бум бум, а сама дура дурой. Что это, Настя? Что?

— Да погоди ты. Погоди! Я тебя сегодня к врачу отвезу. В милицию сходим… Может тебя схватились уже. Папа с мамой разыскивают. У меня сосед по этажу милиционер. Он поможет. Он разберется.

— Насть! А может, я просто сошел с ума? Может, я сбежал из сумасшедшего дома? Кто я? Откуда я? Что со мной случилось? Я ничего, ровным счетом ничего о себе не знаю! — и "Костя" зажмурясь, заскрежетал зубами, а из его глаз градом покатились слезы.

— Я сказала, хватит! Не психуй! Собираемся и едем в город. Чернов разберется, — сказала Настя, и резко встав с бревна, пошла к домику.

— Вера вставай. Просыпайся! — прошептала она, боясь испугать подругу, и легонько потрепала ее за плечо. — Мы уезжаем.

— Сукина ты дочь! — прошептал капитан Чернов, разглядев в полумраке задернутых штор содержимое комнаты. — Что ж за жизнь такая! Старики с голода мрут, а молодежь на себя руки накладывает… — И как Чернов не любил свою работу, сердце в очередной раз сжалось в кулак и не разжималось. Казалось бы, столько уже за свои тридцать три года навидался, а все равно ему все время делалось не по себе, когда он видел такое.

Наряд вызвали под утро. Дежурные опера были усталые и злые. Ехать на вызов не хотелось. Казалось очередной ложный сигнал, а тут…

Девушка в белой ночной рубашке висела посередине комнаты тоненькая и невесомая. Казалось, что от сквозняка ее тело чуть покачивается из стороны в сторону. Она была больше похожа на приведение, чем на бывшего недавно живым человека. Ее мать сидела на полу и билась головой о паркет. Она не плакала, не кричала. Просто равномерно била лбом деревянные дощечки, словно надеясь расколоть лоб пополам, дабы унять раздирающую голову боль.

Кудрявцев вызвал следственно-оперативную группу, потом труповозку и стал составлять протокол осмотра. По-хорошему это должен был делать следователь прокуратуры, но он заболел, и ребятам пришлось взять оформление всех документов на себя. Работа была будничной и противной. Когда стали снимать тело, Чернов попытался приподнять и увести женщину, сидевшую на полу, но та обхватила его ноги руками и он, потеряв равновесие, упал рядом с ней. Убитая горем мать, ткнулась простынным лицом ему в форму и, наконец, зарыдала. Чернов обнял ее и прижал к себе. Кудрявцев, проходя мимо, легонько пнул коленом сослуживца, предлагая покинуть место происшествия. В ответ Чернов покачал головой и еще крепче обнял обезумевшую от горя мать. Так они и сидели, пока не стали выносить тело и женщина, словно притянутая магнитом не потянулась за носилками. Потом силы оставили ее и она снова упала, на этот раз уже потеряв сознание. Капитан поднял ее с пола и вынес из комнаты. Она обвисла на его руках, как мокрое белье после стирки. Судмедэксперт принял в свои объятия аморфное тело, запихнул в машину и пристроил рядом с носилками. Потом захлопнул дверцы, и они покатили в сторону судебного морга.

Оглядевшись по сторонам, Чернов притулился у ступенек подъезда, достал блокнот и сделал в нем пару записей. Его работа была еще не закончена. Надо было искать свидетелей, опрашивать соседей, проводить другие оперативно-розыскные мероприятия. Ну, он и стал, проводить эти оперативно-розыскные мероприятия. История оказалась избита, как вся наша жизнь. По словам соседей, выяснилась банальная история. Девушка жила отдельно от родителей. Обеспеченные предки купили ей квартиру, сделали ремонт, обставили современной мебелью и бытовой техникой. Девушка сошлась с молодым человеком, и две семьи уже готовились к свадьбе. Все бы ничего, но между молодыми случилась размолвка. Юноша собрал вещи и вернулся к родителям. У девушки началась депрессия, она болталась по области и неделю не ночевала дома. Когда ее совершенной случайно встретили знакомые и проводили в домой, то выяснилось, что она ничего не помнит. Психологическая травма, решили близкие и решили дать ей некоторое время, чтобы прийти в себя. Она же посидела в одиночестве, почитала свой дневник, потом зацепила бельевой шнур за крюк люстры, просунула голову в петлю и прыгнула с табуретки. Вот и вся история. Дверь была закрыта изнутри, состояние депрессии погибшей подтверждали родственники и друзья. Думать тут было нечего. Только одно, смущало Чернова. Странная записка, оставленная девушкой. Текст в ней был такой: — "Я совершенно одна в этом мире. Я одна, и я ничего не помню. Что такое любовь? Была ли она у меня? Зачем она была мне нужна? Я читаю дневник и понимаю, что его писала я. Читаю и осознаю, что все это для меня чужое. Вероятно я сошла с ума. Зачем мне жить? Начинать все с чистого листа? Зачем? Скучно! Пока, ребята!"

Его мысли прервал звонок мобильного телефона, наигрывавшего блатную песню со словами: Гоп-стоп, мы подошли из-за угла, гоп-стоп, ты много на себя взяла…ну и т. д. — Чернов сдвинул крышку раскладного телефона и сказал: — Алло.

— Юрий Александрович, здравствуйте. Это Настя Михайлова. Соседка ваша. У меня тут такая история произошла… Я просто не знаю, что делать. Мне нужна ваша помощь. Встретитесь со мной? Не откажитесь?

— Ты сейчас где? — поинтересовался Чернов и взглянул на наручные часы.

— Я дома. Если надо, могу подъехать к вам в отделение.

— Подъезжай. Буду на месте через пол часа.

Чернов курил, прислоняясь к стене отделения, когда старенькая пятерка, лихо пролетела мимо поднятого шлагбаума и остановилась на автомобильной площадке. Настя посигналила и помахала через открытое окно машины рукой. Из пятерки вышли трое. Две девушки и парень.