Страница 11 из 72
Захотелось вслед за тем наставнику Варше услышать из моих уст новую грамматику, но повелитель Кумара сам его в ней просветил. Потом спросили Вьяди и Индрадатта у своего учителя, сколько нужно заплатить ему, и наставник Варша ответил: «Следует дать мне десять миллионов золотых!» Согласились они и сказали мне: «Нужно пойти, друг, к царю Нанде и у него попросить денег. Иначе откуда нам столько золотых взять! У царя Нанды есть сейчас девять сотен и девяносто миллионов золотых. Он ведь сделал Упакошу своей названой сестрой, а ты, значит, приходишься ему шурином. Поэтому ты можешь к нему обратиться за такой помощью». Порешив так, мы втроем пошли к Нанде, пребывавшему тогда в Айодхье[112]. Когда же достигли мы Айодхьи, сказали нам, что царь Нанда умер. Горе наше было безмерно, а в стране началась смута.
Тогда Индрадатта обратился к нам со словами: «Знаю я ухищрения магии и вселюсь в тело умершего царя. Ты, Вараручи, придешь ко мне, как проситель, и я дам тебе золото. Ты же, Вьяди, постереги мое тело, пока я в него не вернусь». Так решив, вселился Индрадатта в тело Нанды, и, когда ожил царь, вся страна возрадовалась. Вьяди остался сторожить тело Индрадатты в заброшенном храме, а я пошел к царю.
Вошел я во дворец, приветствовал царя, как положено, и в награду нашему учителю попросил я у лже-Нанды десять миллионов золотых. Тогда позвал он Шакаталу, министра истинного Нанды, и приказал: «Уплати этому человеку десять миллионов золотых!»
Увидев чудом ожившего царя и тотчас явившегося к нему просителя, догадался министр, что дело неладно. Воистину, чего только не поймет умный человек! Сказал он: «Велю дать, божественный!», а сам подумал: «Сын Нанды еще мальчик, у страны врагов много. Пока придется поберечь этого мнимого царя». Приняв такое решение, он тотчас же приказал по всему царству сжечь всех покойников. Побежали соглядатаи по всей стране, стали выискивать трупы и сжигать их. Заглянули они и в тот храм, где Вьяди сторожил тело Индрадатты, и, вырвав у него тело друга, сожгли.
Хитрый же Шакатала, когда царь стал торопить его с выдачей денег, так ему отвечал: «Все слуги твои заняты приготовлением к празднику. Пусть брахман немного подождет — выдам я ему деньги!» А в это время вошел к царю с рыданиями Вьяди: «Недостойное дело свершилось, царь. Ты воскрес, а слуги твои сожгли тело живого брахмана, предававшегося созерцанию». Узнав это, задумался мнимый Нанда: «Что же теперь со мной будет?», а многомудрый Шакатала, поняв, что тело сожжено и мнимому Нанде некуда деться, вышел со словами: «Отдам я деньги брахману». Тогда мнимый Нанда обратился к Вьяди с такими горькими словами: «Я, брахман, стал теперь шудрой[113]. Что за радость мне в царских утехах?» Вьяди же, утешая царя подходящими к случаю словами, повел такую речь: «Стала твоя тайна известна Шакатале. Об этом теперь надо думать. Ведь он может погубить тебя и возвести на трон Чандрагупту, сына прежнего Нанды[114]. Поэтому ты сделай так — поставь Вараручи главным министром, а он благодаря своему острому и обширному разуму сумеет укрепить твое царствование». После этого ушел Вьяди отдавать учителю положенные деньги, принесенные Шакаталой, а мнимый Нанда назначил меня министром.
Тогда я ему посоветовал: «О царь, погибло твое брахманское достоинство и не будет в твоем царстве покоя, пока Шакатала правит делами. Нужно найти способ погубить его». И вот, по моему совету, царь велел бросить Шакаталу в глубокий колодец по обвинению, что тот сжег живого брахмана, и вместе с ним туда же велел заключить сто его сыновей. Каждый день спускали им в колодец плошку с поджаренной мукой и плошку с водой. Тогда сказал Шакатала сыновьям: «Дети, этого и на одного не хватит, а нас здесь много. Поэтому пусть пища достанется только тому, в ком есть силы свергнуть мнимого Нанду». «Только ты, отец, можешь это свершить, — ответили сыновья, — пусть тебе и достается пища». Воистину, для решительных людей отмщение врагу дороже жизни! На том и порешили. Стал Шакатала один съедать всю муку и выпивать всю воду. Уж так повелось, что, кто хочет одолеть врага, ожесточается душой.
«Если человек хочет себе блага, не следует ему ничего предпринимать, не поняв души своего повелителя и не завоевав его доверия», — рассуждал Шакатала в колодце, видя мучения сыновей, друг за другом умирающих от голода. Все сто сыновей умерли на его глазах, и остался Шакатала один, окруженный их трупами.
Пока все это происходило в колодце, мнимый Нанда укрепился на троне, а Вьяди, отдавший наставнику положенное, возвратился в Айодхью. Возвратившись, обратился он к царю со словами: «Да будет твое царствование долгим и счастливым. Что мог, то я тебе посоветовал, а теперь ухожу я свершать аскетические подвиги». От горя перехватило у царя горло, и возразил он Вьяди: «Останься в моем царстве, наслаждайся мирским счастьем. Не покидай меня!» На это ответил ему друг: «О царь, это тело может погибнуть в одно мгновение. Того, кто умен, не обманут призрачные радости богини счастья!» И отправился Вьяди заниматься подвижничеством.
После этого, о Канабхути, мнимый Нанда, чтобы насладиться царской властью, вернулся со мной и со всем войском из Айодхьи в свою столицу Паталипутру. Там продолжал я вершить свои обязанности министра. Упакоша окружала меня заботами, и вместе со мной жили, не зная невзгод, и моя мать, и мои наставники. Река, стремящаяся с небес[115], была довольна моими делами в Паталипутре и каждый день приносила мне золото, а вселившаяся в мою душу Сарасвати не оставляла меня своими советами».
Вот четвертая волна книги «Вступление к рассказу» в «Океане сказаний» великого поэта Сомадевы.
Волна пятая
Окончив этот рассказ, Вараручи перешел к истории о том, как мнимый Нанда со временем стал жертвой любви, гнева и всех прочих страстей:
«Подобно обезумевшему слону, не разбирал Нанда, куда мчится, зачем и почему. Кому не вскружит голову нежданно-негаданно доставшееся счастье! И тогда я подумал: «Царь нынче делами государства не занимается, и мне, вынужденному нести все заботы, приходится худо. Почему бы мне не взять в помощники Шакаталу? Если и попытается он сделать что-либо против царя, что может ему удаться, пока я здесь?»
Потому, испросив у царя разрешения, вызволил я Шакаталу из темного и глубокого колодца. А Шакатала так размыслил: «Не одолеть мне мнимого Нанду, пока Вараручи здесь, и поэтому, в ожидании подходящего времени, следует вести себя подобно тростнику, который при любой буре гнется, но не ломается».
С моего согласия Шакатала стал вершить дела царя, снова став министром. Однажды мнимый Нанда выехал из города на берег Ганга и видит: посреди потока высовывается из воды рука с пятью пальцами, крепко сжатыми вместе. «Что бы это значило?» — тотчас спросил царь. Посмотрел я на реку и увидел только два пальца, а затем рука исчезла. Еще больше удивился царь и снова меня спросил. Тогда я ему ответил: «Если пятеро действуют согласно, чего только в этом мире они не могут достичь? А если двое действуют заодно, то и для них на земле все доступно!»
Обрадовался царь тому, что разъяснил я скрытый смысл знамения, а Шакатала помрачнел, убедившись в проницательности моего ума, и понял, что превзойти меня трудно.
Однажды случилось мнимому Нанде увидеть, как его жена, высунувшись из окна, засмотрелась на брахмана-странника. И только поэтому разъяренный царь приказал того брахмана казнить. Гнев с рассудком не в ладу!
Когда же повели брахмана казнить и проводили его через базар, то какая-то мертвая рыба расхохоталась. Доложили об этом царю, и велел он остановить казнь и спросил меня, почему рыба смеялась. Попросил я у него времени, чтобы подумать, а когда уединился, то вселившаяся в меня Сарасвати так мне посоветовала: «Ночью проберись к дереву тала[116] и сядь там так, чтобы тебя не заметили. Ты тогда узнаешь, почему рыба смеялась». Так я и сделал, ночью укрылся под деревом тала и увидел, как прилетела туда страшная ракшаси[117] со своими детьми. Они просили есть, и она так им на это сказала: «Погодите, утром дам я вам отведать мяса брахмана. Пока еще его не убили». — «А почему его еще не убили?» — полюбопытствовали дети. — «Да при его виде даже мертвая рыба засмеялась». — «А почему она смеялась?» — снова спросили дети. И тогда ракшаси ответила: «Да все жены царя его обманывают. У него в гареме живут несколько мужчин, наряженных женщинами. Потому и смеялась рыба, что они ускользают, а на казнь повели невинного». Услышал я это и бросился бежать, а рано поутру поведал царю, из-за чего рыба смеялась. И действительно, выловили в гареме нескольких мужчин, наряженных женщинами. Еще больше царь стал меня уважать. Брахмана же он простил и избавил от казни.
112
Айодхья — совр. Аудх, легендарная столица царей солнечной династии, и в том числе Рамы — героя древнеиндийского эпоса Рамаяна и множества иных сказаний.
113
Шудры — низшее из четырех сословий (варн) индийского общества. К шудрам относились зависимые земледельцы, мелкие ремесленники, исполнители всякого рода грязных работ. Согласно преданию, цари династии Нанда были по происхождению шудрами.
114
Чандрагупта — имеется в виду знаменитый царь Магадхи Чандрагупта (время царствования прибл. 315–291 гг. до н. э.), основатель династии Маурьев и могучей империи, объединившей большую часть Индии. По ходу дальнейшего рассказа исторически достоверные события борьбы Чандрагупты за власть в Магадхе причудливо смешаны с вымыслом и сказочной фантастикой.
115
Т. е. Ганг; см. прим. [58].
116
Тала — вид пальмы (Borassus flobelliformis), широко распространенный в Индии.
117
Ракшаси — женщина-ракшаса; см. прим. [61].