Безумие Джоула Делани

Но те дни, когда я избегала встреч с домовладельцем и платила бакалейщику фиктивными векселями, похоже, оставили во мне неизгладимый след. В окружении плакатов с фотографиями преступников моя респектабельность стала исчезать. Согревая свои пальцы на случай, если инспектор захочет пожать мне руку, я рассматривала портреты воров, фальшивомонетчиков, мошенников, и мне казалось, что они – мои союзники. Но налетчики, убийцы? Шерри была зарезана и изуродована. Я устыдилась своих недавних подозрений. Как мог сделать такое мой брат, добрый слабый мальчик, которого я знала с детства? Я знала его как себя, Кэрри или Питера. Ни один из них не способен убить и цыпленка.

Немного успокоив себя подобными мыслями, я стала думать, что мне сказать инспектору. Врать, конечно, не нужно. Хотя, наверное, следует упустить кое-какие семейные подробности: изменения в поведении Джоула, вызванные шампанским, инцидент с золотой короной, даже внезапный отъезд Шерри. Конечно, все будет зависеть от показаний Джоула. Но я знала, как он умеет увиливать от ответа. Быть может, не стоит говорить о пребывании в «Бельвю». Едва ли инспектор может спросить: «Посещали ли вы в последнее время психиатрическую клинику?» Я буду играть в детскую игру «тепло-холодно».

Раздался звонок. Брэди встал и вышел в кабинет старшего инспектора. Когда дверь снова открылась, появился Джоул с очень бледным лицом.

– Теперь, пожалуйста, вы, миссис Бенсон, – сказал Брэди.

Я встала, пытаясь держаться уверенно и с достоинством. Но именно в этот момент на ум пришел нож с выскакивающим лезвием. Споткнувшись на ровном месте, я вспомнила ту ночь, когда Джоул спускался по стеблям вистерии, и его расцарапанную руку.

Старший инспектор Рассел оказался рыжеволосым, сухопарым и приветливым человеком. Слишком приветливым для таких обстоятельств. Но я заставила себя ответить на его улыбку. Он посадил меня за стол рядом с собой, что тоже мне не понравилось. Я бы предпочла, чтобы нас разделял стол, – он, по крайней мере, давал бы какую-то психологическую защиту.

Я огляделась по сторонам, пытаясь выяснить, принято ли здесь курить. Но я нигде не обнаружила пепельницы. Пустой стол, голые стены, ни картин, ни окон, только простое зеркало и решетка кондиционера.

– Сожалею, что потревожил вас в такое время, – начал Рассел, – надеюсь, ваши дети не опоздают в школу.

Мне почему-то стало жутко оттого, что он знает о детях. Должно быть, услышал от Брэди.

– С ними все в порядке, – заверила я, – они ходят в школу сами и могут приготовить себе завтрак.

– Хотел бы я, чтобы мои тоже ходили в школу сами, – вздохнул он, – жене приходится отвозить их на машине. Мы живем на острове.

Такое начало не соответствовало моим представлениям о полицейском допросе.

– Вы пишете? – поинтересовался он.

– Романы, – ответила я. И, чтобы избежать обычных вопросов о моем псевдониме, тут же добавила: – Но никто никогда не слышал обо мне. Я не знаменита и не богата.

– Имея дом на Восточной, шестьдесят четыре, – улыбнулся он.

– Только благодаря отцу детей. Он работает в Рокфеллеровском университете. Мы разведены.

Инспектор кивнул, как будто уже знал все это, но поощрял мою откровенность. Догадываясь, что он использует посторонние разговоры только для того, чтобы изучить меня, я тем не менее уже почти испытывала к нему симпатию. Внезапно мне пришло в голову, что надо быть поосторожнее. И как раз вовремя, потому что он сомкнул в замок свои веснушчатые пальцы и спросил, знаю ли я, почему меня сюда привели.

– Шерри, – начала я, но воспоминания захлестнули меня, и я не могла продолжать.

– Что вам об этом известно?

– Только то, что передали по радио. Она была убита, и ее голова…

Я снова замолчала и принялась судорожно рыться в сумочке. Когда я отыскала сигарету, инспектор не стал возражать. Он даже наклонился и дал мне прикурить, потом выдвинул один из ящиков стола и достал пепельницу.

– Извините, – пробормотала я.

На некоторое время воцарилась тишина. Затягиваясь, я подумала, что он прятал пепельницу специально, чтобы усилить напряжение.

– Теперь лучше?

Я кивнула.

– Вы не знаете, кто бы это мог сделать? Ее отец сказал, что в квартире ничего не пропало. Похоже, убитая хорошо знала убийцу.

– Мне ничего не известно о ее друзьях, – ответила я не очень уверенно, – то есть, конечно, кроме моего брата.

– Кажется, она была весьма неравнодушна к мужчинам?

Я задумалась над приманкой, которую он мне подбросил. Наклонности Шерри сильно расширяли круг подозреваемых лиц. Но, с другой стороны, это бросало тень и на Джоула. Заметив, что я колеблюсь, инспектор вздохнул.

– Это очень гнусное убийство. Зарезана хорошенькая девушка. Стоит ли делать вид, будто она была осторожна в своих знакомствах?

Я кивнула, сдаваясь.

– Могла бы она впустить к себе в квартиру после полуночи постороннего человека?

– Не знаю, – неохотно ответила я.

– А если он был хорош собой?

– Нет, не то. Ее привлекали интересные люди.

– Понимаю. Она упоминала в последнее время о ком-нибудь, кто был… ей интересен?

Я попыталась припомнить.

– Кажется, только владелец «порше». Но он, по-моему, сейчас в Камеруне.

Инспектор выдвинул ящик стола, сделал запись в блокноте и снова задвинул ящик.

– Расскажите, пожалуйста, о вчерашнем вечере, – попросил он.

Этого момента я боялась больше всего. Несомненно, передо мной был профессионал. К тому же неуютный кабинет с голыми стенами, где не на чем остановить взгляд, лишал меня уверенности в себе. И сам Рассел в своем старомодном костюме, рыжеватый, любезный и невозмутимый, казался безличным, как гостиничный номер.

Но затянувшееся молчание могло произвести неблагоприятное впечатление.

– Боюсь, мне не удастся особенно вам помочь, – начала я, – Шерри приехала к нам, мы стали вручать моему брату подарки на день рождения. Она привезла с собой шампанское, и мы все немного выпили. Потом мы пообедали, и она уехала. Самый обычный день рождения.

Инспектор принялся скрупулезно выяснять детали. Подарки, оберточная бумага, золотая корона. Выплыла даже история с серьгами, хотя мне удалось преподнести ее как забавный курьез. Я опустила только выходку Джоула с Вероникой и, разумеется, коронование Шерри. Пришлось признаться, что она уехала рано, но я использовала ее же объяснение этому – головная боль.

Когда я закончила, он спросил адрес Вероники. У меня упало сердце, но выбора не было. Инспектор выдвинул ящик, положил в него свой блокнот и задвинул снова. После этого он задумчиво взглянул на меня.

– Вы часто видели своего брата в нетрезвом состоянии?

Возможно, он вытянул что-то из Джоула и давал мне возможность высказать свою версию, чтобы узнать, много ли я скрываю. Но я сильно сомневалась, что Джоул признался, и решила отступать с боем.

– Очень редко, – ответила я, прикидываясь, что удивлена таким вопросом.

– А вчера вечером он был нетрезв?

Я сделала вид, будто пытаюсь вспомнить.

– Кажется, да, немного, и с серьгой получилось довольно глупо.

– Кто доставил его в «Бельвю» в феврале этого года? Сердце бешено заколотилось у меня в груди.

– Я.

– Сожалею, но нам необходимо знать все. Он находится на лечении из-за провалов памяти?

– Да.

– Лечился ли он до того, как уехал в Марокко? Это было, – инспектор выдвинул ящик и заглянул в черный блокнот, – в апреле прошлого года. А вернулся он в ноябре.

Я пыталась отогнать возникшее у меня подозрение, но Рассел делал все, чтобы оно оставалось.

– Мы должны выяснить это, миссис Бенсон. Вы не замечали у вашего брата потери памяти в день его рождения?

– Нет, – коротко и решительно ответила я. И он, кажется, не усомнился в моей искренности.

– Подумайте хорошенько, прежде чем ответить на мой следующий вопрос, – предупредил он, и я почувствовала, что он уже знает ответ и собирается лишь проверить меня. Вцепившись ногтями в свои ладони, я стала ждать.