Страница 27 из 58
Смешно, но Галину продолжали продвигать по партийной линии, и теперь она не марала рук на производстве, а заседала время от времени в отдельном кабинете, проводила какие-то дурацкие собрания, собирала взносы, подписывала характеристики. Последнее особенно веселило ее. Подруга отпетого бандита утверждает характеристики вступающих в комсомол! Не ересь ли?
Но жизнь состояла не из сплошных праздников. Иногда Галине приходилось и скучать в компании Жбана. Время от времени Жора среди вечера вдруг увязал в бильярдной или садился за карты.
Галина, лениво пожевывая клубнику или кушая апельсины, наблюдала за игрой безо всякого интереса. По статусу боевой подруги ей полагалось присутствовать и поддерживать Жору, выражая восторги по поводу каждого удара или взятки. По тому же статусу глупой бабы ей не полагалось ничего понимать в игре, разрешалось даже ходить за спинами игроков и давать Жоре глупые советы. Именно глупые, потому как умных от нее никто не ждал и нипочем не простил бы.
И вот однажды Жора, немного поддав, засел за длинную партию с двумя своими приятелями. Просто поспорили, кто кого. Спорщик Жора был отчаянный и без раздумий предпочел игру обещанной Гале поездке на реку.
Партия затянулась на несколько часов. Галина изнывала от тоски, сидя на подлокотнике Жо-риного кресла. От шампанского и фруктов ее уже воротило. В довершение всего Жора проигрывал. Пока не сильно, но, судя по записям, несомненно, отставал.
Проигрыш мог привести только к одному: Жора хлопнет по столу картами, топнет ногой, опрокинет пару стульев, может быть, разобьет вазу или зеркало. А потом снова сядет за стол и усадит своих противников. Играем еще! И будет играть, пока не отыграется или пока не свалится под утро от усталости. Все это время Галине придется сидеть подле него, как каменному льву возле музея. Такая перспектива, понятно, ей не улыбалась, и она от души принялась болеть за своего не в меру азартного кавалера. Она даже начала подумывать о том, чтобы помочь ему как-то.
И в тот момент, когда Галина уже решила пройтись за спинами игроков и ознакомиться с их картами, Жора потянул ва-банк. После этой сдачи он либо безнадежно проигрывал, либо вырывался вперед и одновременно заканчивал партию. Или — или.
Галя с беспокойством заглянула в его карты. В принципе неплохо для мизера. Если еще сбросить парочку, то можно считать игру сделанной. Жора взял прикуп и перевернул карты. И невольно охнул. Прикуп был — хуже некуда. Он мог сбросить две карты, но теперь ему мешали четыре. Перспективы замаячили над столом. Перспектива крупного проигрыша — перед Жорой, перспектива скучной ночи — перед Галиной.
Она с беспокойством наблюдала через плечо за Жориными действиями. Восьмерку можно было оставить — ее ловить трудно — и сделать с нее первый ход. Туза следует выбросить в любом случае. С бубнами полный порядок: шесть штук от семерки до дамы. Остаются валет крестей и десятка пик. Одну можно сбросить, одну придется оставить. И тогда исход партии будет зависеть от того, угадают ли Жорины противники, какую карту он оставил, или нет. Если нет, то Жора выиграет и они с Галей незамедлительно поедут кататься. Если угадают, то про катание можно забыть: Жора проиграет столько, что отыгрываться будет неделю.
Жора положил на стол туза и задумался.
Галина наклонилась к его плечу и щелкнула пальцем в десятку бубей:
— Скинь эту десятку!
Жора удивленно посмотрел на нее, пытаясь понять, отчаянную ли глупость предлагает подруга, или же предложение ее — коварная хитрость, достойная прожженного игрока.
Так и не поняв, Жора потрепал Галину по щеке:
— Я разберусь, ладно? А ты никогда больше не тыкай в мои карты, когда я играю, ясно?
— Ясно. — Галина соскользнула с кресла и отошла в сторону.
Жора сбросил десятку пик и зашел с восьмерки.
Его соперники — ребята ушлые — наблюдали за ним, пока он выяснял отношения с Галиной. Они думали, что она указала ему на пиковую десятку, и, коль скоро он избавился от другой карты, решили, что он выбросил валета.
Жорины соперники быстро избавились от бубны и сделали заход в мелкую пику. Окажись у Жоры на руках десятка пик, он проигрался бы в пух и прах. Жора побледнел, ссутулился, тяжело вздохнул… и бросил поверх пик крестового валета. А потом захохотал и швырнул в оторопевших соперников своими бубнами.
— На! — завопил он радостно. — Съели? Съели?!
Игроки растерянно переглядывались. Они проверили снос, убедившись, что туз и десятка действительно лежат на столе, а не в Жорином рукаве.
— Вот тебе и Тарзан в джунглях, — бросил свои карты один из них.
— Ничего не понял, — пробормотал другой, косо глядя на стоящую в стороне Галину.
Жора подошел к своей подруге и звонко чмокнул ее в шею.
— Едем! Едем! — пропел он, увлекая ее за собой.
— Жора, может… — раздался за спиной голос одного из игроков.
— Не может! К черту! Я выиграл, мы едем кататься!
И они уехали и погуляли от души. А утром, вернувшись в город, Жора скупил на базаре все цветы. Конечно, он купил их по дешевке, но все равно девушке приятно получить полтораста килограммов свежесрезанных цветов.
Жора свалил цветы в машину, потом плюхнулся на сиденье рядом, не обращая внимания на впившиеся в кожу шипы, и внезапно стал серьезен.
— А теперь скажи мне одну вещь.
— Какую? — Галина уже поняла, о чем пойдет речь.
— Где ты научилась таким трюкам? В карты?
— Тебе понравилось? — с вызовом спросила Галина.
— Еще как! — охотно признал Жора. — Но все же интересно. Скажешь где?
Галина ответила не сразу. Она задумалась, какую часть и какую долю правды о себе может открыть этому человеку. Ее не беспокоила собственная правдивость. Теперь она начала мыслить другими категориями. Теперь она прикидывала, какую выгоду можно извлечь из рассказа о своей судьбе и в какие неприятности можно вляпаться, сболтнув что-нибудь не то. В итоге Галина решила ничего толком не объяснять.
— У меня есть фамильные секреты, — сказала она, загадочно поведя глазами.
— Фамильные… Это что?
— Ну, знаешь, бывают фамильные привидения, проклятия, рецепты. Про фамильные рецепты ты слышал?
Жора подумал.
— Знаю проклятие собаки Баскервилей, — медленно произнес он, подумав.
— Что за собака?
— Ну, я читал такую книжку. Старую еще. Про сыщика английского, который распутывал всякие сложные дела. И там у одного ихнего… ну, капиталиста, в общем, Баскервиль фамилия. И вот семью этого самого Баскервиля преследовала страшная собака. Триста лет или около того. Призрак. И один местный мазурик решил подмазаться под этот роман и подломить себе наследство…
— Я поняла, — остановила начавшего входить в азарт Жору Галина. — Собака была проклятием семьи Баскервилей?
— Ну!
— А бывают фамильные рецепты. Когда, например, какой-нибудь рецепт передают друг другу из поколения в поколение в одной семье.
— Ага, — кивнул Жора. — У Гершеле жена мутит такое печенье — пальцы пооткусываешь по локоть! И никто больше не знает, как его готовить. Говорят, фамильный рецепт. Вот жидовская морда! Сам жрет каждую неделю, а остальным…
— Ну вот и у нас тоже есть фамильные секреты, — снова перебила его Галина.
— В картах?
— В них.
— И что за секреты?
— Не могу сказать. Существует заклятие, и если я раскрою секрет постороннему, то умру мучительной смертью.
Жорино лицо расползлось в улыбке.
— Ты вроде комсомолка, а плетешь такую поповскую ахинею! Какие заклятия, если марксизм все доказал?
— Все, да не все. Если хочешь знать, о нашей семье даже книги писали.
— Не трепись!
— Ты Пушкина читал? Жора наморщил лоб:
— Нет вроде… Стой! Это же про золотую рыбку? Сказки! Точно, сказки! Так про твою семью тоже сказки писали? — Он засмеялся. — В стишках?
— Моя прабабушка… — начала было Галина, не обращая внимания на подколки Жоры, но он ее перебил:
— Точно! Теперь я вспомнил! «А перед нею — разбитое корыто». Так это была твоя прабабушка?