Страница 1 из 17
Клайв Баркер
Книги крови III–IV: Исповедь савана
Книга крови III
Рою и Линн
Сын целлулоида
(Пер.с англ. Н. Волковой)
1
Трейлер
Барберио чувствовал себя прекрасно, несмотря на пулю в бедре. Да, рана имела вид неприглядный, а в груди что-то хрипело и щелкало при каждом глубоком вдохе, но Барберио улыбался: он на юле, и это главное. Никому — слышите?!! — никому он больше не позволит себя запереть. Воздух свободы кружил голову, на все остальное было наплевать. Живым, в любом случае, он не дастся. Если не повезет и его накроют копы, придется вставить дуло в рот и нажать на курок. Но обратно в камеру? Ни за что!
В неволе жизнь тянется слишком долго. Невыносимо долго. Этот урок заключенный Барберио усвоил уже через два месяца пребывания в тюрьме: вереница до тошноты однообразных дней сводит с ума, и скоро вам начинает казаться, что лучше сдохнуть, чем продолжать существование в вонючей дыре, куда вас забросили злая судьба и доблестное правосудие. Лучше тихо повеситься в камере ночью, чем ждать завтрашнего дня — такого же поганого, как и сегодняшний. Новые сутки, новые восемьдесят шесть тысяч четыреста секунд постылой жизни за решеткой…
Безрадостной перспективе Барберио предпочел побег.
Сначала он купил пистолет на тюремном черном рынке. Это стоило дорого, и Барберио отдал практически все, что имел. Дальше он действовал просто и тривиально: перелез через стену. Несомненно, не обошлось и без божьей помощи. Судьба была благосклонна к беглецу в тот день, и он удрал без особых проблем — если не считать пса, пущенного по его следу.
А что же копы? Они проявили чудеса сообразительности. Они искали Барберио в таких местах, куда он никогда бы не сунулся. Они обвинили в укрывательстве его брата и невестку (те даже не знали, что Барберио на свободе), а также выпустили бюллетени с описанием внешности сбежавшего преступника, каким он был до заключения, весом на двадцать фунтов больше нынешнего.
Все эти подробности Барберио узнал от Джеральдины — дамы, за которой он ухаживал в старые добрые времена Она перевязала ему ногу и дала бутылочку успокоительного, что теперь почти пустая лежала в его кармане. Барберио получил ласку и сочувствие и продолжал путь, уповая на идиотизм полисменов и на бога, что помогал ему до сих пор.
Он называл этого бога Синг-Сингом и представлял в виде толстого малого с улыбкой от уха до уха, с куском салями высшего качества в одной руке и чашкой крепкого кофе в другой. Синг-Синг был как сытое брюхо, и от него пахло, как в доме у мамочки в те далекие годы, когда мамочка еще не выжила из ума, а Барберио оставался ее гордостью и любимчиком.
К сожалению, однажды Синг-Синг отвернулся, оставив подопечного на произвол судьбы. Какой-то не в меру сообразительный коп увидел Барберио на скамейке в тенистой аллее и признал в нем разыскиваемого преступника из бюллетеня. Этот щенок (не старше двадцати пяти) явно метил в герои. Он был слишком туп, чтобы правильно отреагировать на предупредительный выстрел Барберио: укрыться и дать тому уйти. Вместо этого коп двинулся навстречу потенциальной жертве.
У Барберио не было выхода. Он открыл огонь.
Полисмен успел выстрелить, но Синг-Синг вновь обратил свой взор на Барберио, и пуля, нацеленная в сердце беглеца, попала в ногу. Ответный выстрел поразил копа прямо в лоб. Несостоявшийся герой упал на землю в лужу собственной крови, а Барберио пошел прочь, чертыхаясь и искренне сожалея о содеянном Ему никогда раньше не приходилось стрелять в человека Убитый полицейский — скверное начало.
Синг-Синг по-прежнему хранил его. Повязка Джеральдины остановила кровь, ликер помог забыть о боли, и вот полдня спустя он здесь — усталый, но живой. Ему удалось невидимкой пройти через весь город, нашпигованный полисменами так густо, что казалось невероятным ускользнуть от их внимания. Теперь Барберио просил у своего покровителя лишь об одном: о тихом убежище, где можно спокойно отдохнуть, перевести дыхание и обдумать дальнейшие действия. Час-другой сна, впрочем, тоже не помешает.
Плохо, что у него ужасно болел живот: мучительная тянущая боль возрастала, становилась все невыносимее. Надо бы немного отдохнуть, а затем позвонить Джеральдине, чтобы она подыскала врача. Барберио планировал убраться из города до полуночи, но теперь начал сомневаться в принятом решении. Лучше пересидеть где-нибудь нынешнюю ночь и большую часть следующего дня, а затем, когда пулю извлекут из ноги и силы его восстановятся, поскорее покинуть здешние места.
Но — проклятье! — живот болел все сильнее. Барберио предполагал, что это язва — следствие кошмарного питания в тюрьме. От помоев, которые там называли пищей, у многих ребят страдали желудок и кишечник.
Ничего — несколько дней на диете из пиццы и пива, думал Барберио, и все наладится.
Слова «рак» в лексиконе Барберио не было, и он никогда не думал о болезни применительно к самому себе. Это естественно для человека с пистолетом в кармане и пулей в ноге, скрывающегося от преследования: бык, идущий на бойню, тоже не обращает внимания на какую-то трещинку на копыте. Тем не менее боль, что мучила Барберио, указывала именно на раковую опухоль.
За кинотеатром «Палас» некогда располагался ресторан, но три года назад случился пожар, все сгорело, и с тех пор земля не расчищалась. Никто не проявлял особого интереса к этой территории, ни у кого не возникало желания что-либо заново здесь отстроить. Прежде тут было шумно и многолюдно — давно, в шестидесятые годы. На протяжении полутора десятилетий кинотеатры, бары и рестораны переживали буйный расцвет, затем наступил неминуемый спад, и владельцы стали понемногу прикрывать заведения. Все меньше публики заходило вечерами в кинотеатр, но он не закрылся, оставаясь напоминанием о тех далеких временах, когда развлечения были более невинными, чем теперь, а обстановка в городе — более мирной и спокойной.
Джунгли из ржавых проводов и полусгнивших лесов на задворках «Паласа» устраивали Барберио как нельзя больше.
Нога его ужасно болела, усталость валила с ног, да и желудок не оставлял в покое. Надо поскорее заснуть на несколько часов. Пора прикончить бутылку и подумать насчет Джеральдины.
Вокруг шныряло множество кошек. Они бродили и сидели в густых зарослях травы и разбежались при появлении Барберио. Он расчистил место для отдыха, отбросив прочь несколько гнилых досок. Земля была усеяна кошачьим и человечьим дерьмом, остатками старых костров, консервными банками, но беглеца устраивало и такое убежище.
Барберио прислонился к стене и излил на землю остатки завтрака вперемешку с ликером. Когда рвотные судороги прекратились, он устало вытер лоб рукой. В паре шагов от него стояла хибарка, сооруженная из балок, полуобгоревших досок и ржавых железных листов, — наверное, когда-то в ней играли дети. «Великолепно», — подумал Барберио, — «вот и убежище. Что может быть лучше?»
Синг-Синг улыбался ему во все тридцать два зуба.
Слегка постанывая (живот чертовски болел), Барберио прошел несколько шагов, нащупал вход в хижину и протиснулся внутрь.
Он явно не первым использовал это место для ночлега. Под левой рукой, которой Барберио оперся о землю, что-то подозрительно чавкнуло. Очевидно, дерьмо. Звякнули осколки стекла. Вонь стояла такая, будто рядом проходили канализационные трубы. Паршивенькое, конечно, пристанище, но ничего не поделаешь. Здесь безопаснее, чем на улице. Барберио сел поудобнее, привалился спиной к стене и глубоко вздохнул.