Страница 12 из 56
Женщина вся светилась от счастья.
— Очень за вас рада! Уверена, вы замечательно проведёте время! — искренне порадовалась я за Анну Павловну.
— И я так думаю. Сейчас же побегу выбирать себе наряд! — Надо ведь соответствовать сыну! Чтобы ему не было за меня стыдно. Ты мне поможешь, Виктория?
— Конечно, помогу! — улыбнулась я. — Но в вашем распоряжении ещё куча времени. Не стоит так волноваться! Вам некуда торопиться!
— Я знаю, Викуля, но хочу подготовиться заранее.
Женщина вскочила со стула и пошла в спальню. Я последовала за ней. Следующие минут двадцать она с невероятным азартом радостно перебирала вещи в своём шкафу, прикладывая их к себе и советуясь со мной по поводу каждой детали. Это выглядело так трогательно!
Наконец, мы остановились на великолепной шёлковой блузе, которую, как сказала Анна Павловна, Алексей привёз ей в подарок из Италии. Затем подобрали к блузе юбку и аксессуары.
Вскоре я ушла по своим делам, оставив Анну Павловну в гостиной, облеченную в выбранный нами наряд, с элегантно уложенной причёской, ниточкой изысканного жемчуга на шее и лёгким, едва заметным макияжем на лице дожидаться её любимого сына. Несмотря на то, что до приезда Алексея оставалось ещё очень много времени, она была уже полностью готова к его приходу, и, наверное, уже считала минутки до их встречи.
Я отсутствовала целый день и вернулась домой только в половине десятого вечера. Войдя в квартиру, я поняла, что никого нет дома, так как вокруг было тихо и темно. Разувшись в прихожей, я сразу же прошла в свою комнату, положила сумку на кресло и стала переодеваться. После этого я отправилась на кухню, чтобы попить чаю, однако в последний момент передумала, потушила на кухне свет и пошла по направлению к ванной комнате. В этот момент что-то толкнуло меня наведаться в гостиную.
Войдя туда, я чуть было не вскрикнула от неожиданности. Анна Павловна сидела всё там же, где я её оставила, словно бездыханная статуя, в своей итальянской блузке и с белым как мел лицом. Я включила свет. Её взгляд походил на взгляд снежной королевы — он был ледяным и безжизненным, в нём не осталось и следа от утреннего восторга.
Я поняла всё без слов: Алексей не приехал…
— Анна Павловна, миленькая, не нужно так убиваться! Я уверена, у господина Дёмина возникли непредвиденные, форс-мажорные обстоятельства, которые и послужили серьёзной причиной, чтобы отменить запланированный обед с вами. Вот увидите! Он вам обязательно всё объяснит! — бросилась я к женщине и постаралась достучаться до её разума. — Вы ведь сами знаете, как много дел у вашего сына!
„Вот козёл! — тем временем звучало у меня в голове. — Неужели нельзя было хотя бы позвонить матери?!“
— Вы снова замыкаетесь в себе, Анна Павловна… Не стоит так поступать! — всеми силами пыталась я утешить хозяйку, однако никакие мои уговоры не помогали, никакие слова не способны были утолить её боль, и через какое-то время я сдалась.
Посидев ещё несколько минут на корточках рядом с женщиной, я, наконец, поднялась
и отошла в сторону. Было понятно, что мои усилия напрасны.
„Что же делать? — в отчаянии спрашивала я себя. В этот момент в поле моего зрения попало пианино.
„Нет!“ — испуганно вскрикнул мой внутренний голос, придя в ужас от одной только мысли, что я осмелюсь прикоснуться к инструменту. И всё же, я медленно к нему подошла.
„Как же давно я не играла?! — думала я, глядя на чёрную крышку пианино. — Но этого времени всё равно мало, чтобы забыть. Этого времени не достаточно, чтобы залечить мои
раны… и заглушить неустанно ноющую боль… Слишком большая пропасть между нами
— мною и инструментом…“
Я и в мыслях не допускала, что в ближайшие годы смогу сделать то, к чему с горечью готовилась в данный момент. Растерянно поглядывая то на Анну Павловну, то на пианино, не могла решиться…
Прошло несколько минут. Наконец я выдвинула вертящийся стульчик, присела на него и открыла крышку инструмента. У меня перехватило дух.
В следующее мгновение я положила пальцы на клавиши и закрыла глаза. Именно так я поступала в детстве, когда садилась за фортепиано, чтобы провести за ним долгие часы. Тысячи картинок воспоминаний в ту же секунду вспыхнули в моём сознании, словно старый запылившийся альбом упал с верхней полки шкафа и десятки пожелтевших снимков рассыпались на полу.
И вот я сижу за инструментом в окружении этих снимков, снова заточённая в царстве одиночества, одурманенная их специфическим ароматом, который беспощадно сеет в душе отчаяние, и понимаю, что мне не вырваться оттуда никогда…
Как вдруг веяние ветра проникает в комнату сквозь открытое окно, я вдыхаю его полной грудью, будто расправляю крылья, готовясь к долгому, чудесному полёту. Тем временем ветер подымает ввысь все эти старые снимки. Они кружатся вокруг меня, словно сухие листья, затем уносятся прочь воздушными вихрями, оставив после себя только лёгкий шлейф прохлады и растаявшие в воздухе обрывки ушедших дней.
Наяву всё это происходило или только в моём воображении, — в тот момент я не задумывалась об этом. А просто нажала на клавиши и отправилась в волшебный полёт, на короткий отрезок времени, победив свои страхи и боль…
Зазвучала необыкновенно прекрасная музыка. Она заполнила собою всю комнату, весь мир, всю Вселенную. В ней было столько эмоций и чувств! Она была так проникновенна и неописуемо красива! Я играла её по-своему, я передавала этими чудесными звуками состояние своей души: я плакала и смеялась, падала в бездну и вновь взлетала к облакам, задыхалась от отчаяния и воскрешалась надеждой…
Последний звук растворился под моими пальцами — и в гостиной снова воцарилась тишина. Я открыла глаза, повернулась в сторону Анны Павловны и неожиданно увидела Дёмина. Он стоял в дверях, слегка склонив голову набок, и пристально смотрел на меня. Похоже, он был потрясён услышанным.
„О Боже! — вскрикнула я про себя, — Неужели он всё это время стоял там и слушал, как я играю?!“. Я была в полном недоумении.
— „Элегия“ Рахманинова… — едва слышно произнесла Анна Павловна.
— Да, Анна Павловна, вы правы — она самая! Слава Богу, вы, наконец, пришли в себя!
— я вскочила со стула, подошла к женщине и взяла её за руку. Пальцы её были очень холодными и слегка влажными.
— Ты всегда находишь способ меня излечить, дорогая, — с грустью взглянула на меня хозяйка. — Как же ты замечательно играешь, Викуля! Зачем же ты скрывала от меня свой необыкновенный талант? Это было потрясающе! Я получила величайшее удовольствие!
— Вы действительно хорошо играете, Виктория! — вмешался Алексей, даже не поздоровавшись, и сделал шаг по направлению к нам. — Спасибо вам за то, что утешили мою маму, пока она пребывала в расстроенных чувствах, и порадовали её своей игрой.
— Здравствуйте, господин Дёмин! Анна Павловна и правда была очень расстроена, когда я застала её сидящую здесь одну в темноте… — с укором взглянула я на него и, не проронив больше ни слова, последовала к выходу.
— Привет, мамочка! Не стоило так волноваться! Так уж получилось, что я не смог приехать… Но разве это повод, чтобы так переживать?.. — обратился Алексей к Анне Павловне, после чего бросил мне вслед холодным тоном: — Виктория, постойте! Мне нужно с вами поговорить.
Его слова настигли меня в коридоре. Я услышала, как он сказал Анне Павловне, что через минуту к ней вернётся, и тотчас же вышел вслед за мной. В следующее мгновение он приблизился ко мне и суровым голосом произнёс:
— Виктория, вы вышли за рамки дозволенного… Вы считаете, что вправе мне грубить?..
Его слова застали меня врасплох. Я напряглась, словно струна, обжегшись об эти пылающие огнём, чёрные глаза.
— Прошу прощения, господин Дёмин, я и не собиралась вам грубить, — робко ответила я, хотя на самом деле вовсе не считала себя виноватой: сильно уж меня возмутил поступок Алексея по отношению к его матери… Тем не менее, я не готова была выслушивать его претензии, да ещё в таком тоне.