Малая качурка

Совершенно по непонятной причине мой внутренний голос разбудил во мне любопытство. А могло случиться так, что мой ночной гость именно отсюда забрал ключ, который мне и предъявил? И именно он и оставил дверь открытой? Но зачем? Если он действительно искал приют на ночь, то мог бы остаться и здесь. Зачем было тащиться сквозь бурю с дождем к Бухте Выдр? Даже, если он и предполагал найти там своих родителей, — в чем я стала сомневаться — он вполне смог бы навестить их и утром.

И, следовательно, мой поступок вполне оправдан. Если в появлении у меня Ивэна Макея существует какая-то тайна, то разгадку ее можно найти здесь, в доме, который, как он утверждал, хорошо знает. Более того, если я поняла правильно, он явно намекал на связь с этой семьей. Может быть, он даже считает, что имеет права на эти владения? Во всяком случае, записка, оставленная мне («Может, увидимся?»), давала мне основание для вторжения в этот дом.

Пройдя коридор, я подошла к обитой зеленым сукном двери, которая отделяла заднюю часть дома от апартаментов господ, открыла ее и осторожно ступила в парадный холл.

Там было темно, лишь из цветного окна падал свет на парадную закрытую дверь. С одной стороны стоял тяжелый дубовый стол, заваленный всякой всячиной: журналами, газетами, тяжелыми электрическими фонариками и коробками неизвестного предназначения. Напротив, на столе поменьше лежали перчатки, зюйдвестка и садовая корзина с инструментами. Здесь же в холле находились медная стойка для тростей и из темного дуба скамья, на которой валялись кем-то брошенные пальто и ано-рак. Рядом стояли пара ботинок и сапоги, а на стене над пейзажем, написанным крупными мазками маслом, изображавшим, по всей видимости, болото, где гнездился нырок, висела длинная вешалка, очевидно, для удочек.

Создавалось впечатление, что обитатели дома всего лишь вышли прогуляться по саду. И меня охватило ощущение, что я не просто вторглась в чужие владения, а нарушила чьи-то права, и любопытство мое не имеет никаких оправданий.

Тут я повернулась, чтобы идти обратно, но вдруг услышала какой-то звук. Сверху. Скрип двери.

У меня даже сердце подпрыгнуло в груди, но тут же восстановило свой прежний ход. Я подумала, что и в пустых домах бывают сквозняки, а двери двигаются и скрипят сами собой. Но до обитой сукном двери я дошла быстрее, чем прежде, только в полумраке задела один сапог. Он отлетел в сторону. Я чуть не упала: успела схватиться за подлокотник дубовой скамьи.

Что-то, подобно лавине, свергнулось с лестницы. Пара сильных рук обхватила меня сзади и поставила на ноги.

Крепко прижатая к груди шетландского свитера я перевела дух и завопила.

Руки вдруг ослабели, оттолкнули меня, и шетландский свитер резко отпрянул назад. Я упала на скамью, стукнулась локтем о резной подлокотник и набрала в легкие воздух, чтобы заорать снова.

— Не кричите! — быстро произнес Джон Пар-соне. — Пожалуйста, не кричите! Простите меня. Я думал… я не понял, что это девушка. Я и не предполагал… Ой, это вы!

Я сдержала крик. Потирая локоть, я стала задумчиво его разглядывать. Он склонился надо мной, очень обеспокоенный, даже встревоженный и совсем не опасный. Я спросила:

— Ну, и кто первый задаст вопрос?

— Какой вопрос?

— Что вы тут делаете? — Я чувствовала себя виноватой и сильно растерялась, поэтому заговорила резким тоном. — Ради Бога, вы, конечно, не поверили в ту чушь, которую он нес прошлой ночью? Я никогда прежде его не видела! Должно быть, он забрал ключ от моего коттеджа с доски у кухонной двери. Что, коттедж его дом, — это, скорее всего, правда, но не станешь же таскать с собой огромный старый ключ постоянно в кармане, поэтому я не понимаю, каким еще образом он к нему попал. Если он вломился сюда, то зачем вообще было приходить тогда в коттедж? А вы зачем пришли? Вы тоже сюда вломились, или же задняя дверь всегда открыта?

Он ответил лишь на один вопрос, но и этого ответа оказалось достаточно.

— Ни то, ни другое, — сообщил он. — У меня есть ключ.

— У вас есть ключ? — Сей повтор прозвучал глупо. Но возникшая ситуация сама по себе уже являлась повторением той, что произошла в среду. — И у вас тоже? — Я перевела дух. — Но может быть… у вас что, ордер на осмотр или еще что-нибудь?

— Не совсем. Это мой дом.

— Как, снова? Опять все сначала! — Мои крики, по-видимому, прозвучали совсем уж глупо. — Ваш?

Он вдруг улыбнулся.

— Да, мой. Не знаю, что написано в завещании, но я — единственный оставшийся в живых родственник тети Эмили, и всегда подразумевалось, что это место останется мне. Во всяком случае, надо было приехать и узнать точно. Я — Нейл Хэмилтон.

Я удержалась, чтобы не повторить и эти слова.

— Понятно. Что ж, благодарю за сообщение, мистер Парсонс.

Он виновато произнес:

— Простите, но на то были свои причины Может быть, устроимся где-нибудь поудобнее и все обсудим? Я в долгу перед вами. Сюда?

Он открыл дверь в гостиную и пригласил меня внутрь.

Глава 9

Он подошел к двустворчатому окну, доходящему до пола, и распахнул его. Освещенного светом и в свете того, что он мне рассказал, я изучала его заново.

Он был высокого роста и такой загорелый, будто совсем недавно прибыл из краев, где климат абсолютно не похож на тот, что на Гебридах. Не красавец, но с той самой вполне привлекательной внешностью, которая меня обычно отталкивает и даже вызывает чувство презрения. Меня обычно притягивают скуластые и худые лица; у него же лицо было крупное, большой рот, темные глаза с чуть опущенными вниз уголками и лохматая копна темных волос, две пряди которых падали на широкий лоб и которые он время от времени убирал нетерпеливым жестом. Я заметила, что и он, в свою очередь, изучает меня. С моей точки зрения его глазам предстала обычная молодая женщина, довольно серьезная, со слишком рано появившимися морщинками на переносице между ровными темными бровями, темно-каштановыми волосами и серыми глазами; с привлекательными носом и губами и — единственным, чем я гордилась, — хорошей фигурой и красивой светлой кожей.

— Как я понял, вы приехали сюда провести отпуск совсем одна, мисс Фенимор? Или вы предпочитаете, чтобы вас называли мс?

— Простите?

— Вы предпочитаете, чтобы вас называли мс? Так сейчас произносится это слово.

— Напоминает шипение гуся. Совершенно невозможно произнести… да и ни к чему, если только женщина не хочет, чтобы думали, что она не замужем. В этом состоянии нахожусь и я, но все равно терпеть не могу, когда так говорят.

— Вы, кажется, рассердились. Я просто не знал. Некоторые дамы настаивают на этом.

— Но не та, которая перед вами. Вот, если бы сказали, что это краткая форма от «мистресс», что звучит приятно и правильно в Шотландии. Это бы меня устроило. Или же, «Роза», так ведь проще, верно? Простите, можете ничего не говорить, я все понимаю. Но я люблю слова, а это не слово и даже не неологизм.

— Что ж, кому что нравится.

— Кому что нравится тут не при чем. Это моя работа. Я преподаю английский в Кембридже. В колледже Хэйворт. И, да, я в отпуске. Со мной должен был приехать мой брат, он врач и работает в Питерсфилде, и еще — он увлекается птицами и фотографией. Он должен был приехать на этой неделе, но с его поездом произошла авария, и брат задержался на несколько дней, так как повредил локоть. Приедет, как только сможет. Надеюсь, что в понедельник. Обо мне все. Теперь, ваша очередь, мистер Хэмилтон-Парсонс.

— Ладно. Надо сказать, Парсонса я не выдумал. Вы ведь это и сами поняли, когда пришло время подниматься наверх? Открытка на каминной полке?

— Да. Но зачем?

— Я не мог признаться сразу, кто я, пока не узнал, что было нужно тому типу. Мне следовало придумать что-нибудь поумнее, но трудно соображать при таком ветре. Когда я пытался удержаться на ногах, это было первое, что пришло мне в голову.

— Так вы знали, что ему было «что-то нужно»? То есть, вы сразу поняли, что он не имеет никакого отношения ко мне?