Страница 22 из 48
Поэтому девушка в зеленом платье отправится в другое место.
Я отнесла ключ вниз, вежливо поболтала с хозяйкой и рыжим котом в вестибюле и вышла на улицу. Было еще тепло, но солнечный свет стал медно-золотым, и на тротуары легли длинные тени.
Чувство изнеможения прошло, оставив только ощущение полной нереальности, словно я двигалась без усилий и без тела. Люди обходили меня, машины с грохотом проносились мимо, но эти движения, казалось, не имели отношения к миру, в котором я оказалась. Единственным живым существом была я, Чарити Селборн, с кем ничего такого не могло случиться…
Я быстро дошла до конца улицы и огляделась. Справа тянулись захудалые улочки и склады, поэтому я повернула налево, к морю. Немного погодя я поняла, что приближаюсь к гавани – стали видны мачты, чайки в небе, неоновые огни в конце улицы.
Я заколебалась. О Марселе ходят такие истории… Безнравственный город… И не рядом ли с гаванью сконцентрирован разврат? Улица сворачивала налево. Я остановилась и посмотрела вдоль нее.
Затем, не медля ни секунды, направилась к гавани. Потому что он, мой враг, был тут, раздумывая, как и я, в дальнем конце улицы, выходившей прямо на Ла-Канбьер. Не думаю, что он заметил меня, но охота началась снова, и я шла к старому порту Марселя, отбросив все мысли о порочности этого места. Полагаю, в эту минуту я приветствовала бы даже предложение бесплатно прокатиться в Буэнос-Айрес.
Там, где улица выходила к гавани, я заколебалась снова. Место было открытое. Старый порт – это огромное свободное пространство, расчерченное трамвайными линиями и железнодорожными путями, окруженное с трех сторон домами и ресторанами со вспыхивающими неоновыми вывесками и открытое четвертой стороной к морю. Гавань была заполнена лодками всех форм и цветов, и в янтарном свете среди паутины канатов качался лес мачт.
Я помедлила только секунду, затем пересекла открытую площадь и смешалась с толпой людей, надеясь затеряться среди них или добраться каким-нибудь образом до другой стороны площади. Здесь было человек двадцать или тридцать, они стояли, разговаривая и смеясь, между железнодорожными путями и краем причала. Я присоединилась к ним, игнорируя настойчивое приглашение двух моряков приятно провести вечер. Спрятавшись позади семейной группы – папы, мамы и двух маленьких мальчиков в матросских костюмчиках с красными помпонами на шапочках, я бросила осторожный взгляд назад, на начало улицы, откуда только что ушла. Его там не было.
Тут же обнаружилось, почему толпа собралась у причала.
Старый лодочник с багровыми щеками, пышными белыми бакенбардами и водянистыми похотливыми глазками внезапно появился на сходнях, ведущих от причала к корме пришвартованной внизу моторной лодки.
– Сюда! – завопил он. – Сюда к замку Иф!
Одновременно другой старик, с бакенбардами менее белыми и глазами более похотливыми, появился в лодке по соседству и тоже заорал:
– Сюда! Сюда к замку Иф!
Толпа, не выказывая ни страха, ни предпочтения, разом повернулась и начала спускаться по сходням. Было похоже, что мое прикрытие удаляется и оставляет меня в беде на краю старого порта.
Я бросила взгляд на угол улицы как раз вовремя, чтобы увидеть выходящего Ричарда Байрона. Он смотрел назад, через плечо, затем повернулся и окинул взглядом площадь, но не обратил внимания на причал; он искал другой путь на грохочущую Ла-Кан-бьер.
Я скатилась вниз по ближайшим сходням и села под навесом как можно дальше от входа. Лодка находилась гораздо ниже уровня причала, и я знала, что он не сможет меня увидеть с того места, где стоит. Но похоже было, что, не попав в Буэнос-Айрес, я отправлюсь в путешествие к замку Иф.
Лодочник, произведя много ненужного шума, отчалил, и скоро мы вспенивали молочные воды залива, направляясь к выходу из гавани.
Не буду притворяться, что получила какое-то удовольствие от экскурсии в замок Иф. Я снова попала в петлю старого страха, и теперь он был хуже, пронизывал насквозь и был перевит тусклыми нитями безнадежности. Казалось, я в буквальном смысле слова не могла сбежать от Ричарда Байрона, словно что-то прочно связывало этого мрачного человека со мной, и куда бы я ни направилась, он оказывался там. В огромном Марселе наткнуться на него в первую же минуту, выйдя на улицу! В Провансе встретиться с ним в руинах Лебо! К каким бы уловкам я ни прибегала. он находил меня. Какую бы ложь ни придумывала, он видел меня насквозь, догадывался о правде, по крайней мере, я так полагала…
Я сидела на низком парапете башни замка Иф и наблюдала, как медленно розовеют белые камни, как мягко разбивающиеся волны неутомимого моря набегают снова и снова на шепчущую гальку, как аквамарин воды покрывается рябью жидкого золота.
Я видела все это словно во сне; шепот моря отдавался в голове, как эхо сна.
Лодка ушла, а я осталась сидеть. Прибыла другая лодка и выгрузила еще одну шумную толпу туристов. Они устремились, болтая, в замок, протискивались в камеры и ходили по широкой плоской крыше, где я сидела. Я встала и спустилась вниз, к ожидающей лодке. Часы показывали, что я провела на острове больше часа: он должен уйти, сказала я себе без особой убежденности. С большой долей уверенности и здравого смысла я отнесла свое состояние оцепенелого фатализма на счет голода и усталости и решила, что чем скорее я вернусь и поем, тем лучше.
Путешествие назад показалось гораздо короче, чем на остров. Уже почти стемнело, и огни вдоль берега висели, как нити ожерелья. Волн не было, но полосы темноты скользили медленно к берегу и, казалось, плескались о едва виднеющийся утес.
Мы выключили мотор и дрейфовали к причалу, преследуемые оставленным следом-волной. Порт окаймляли огни – белые, алые, зеленые и аметистовые, под мягким оранжевым светом уличных фонарей собирались вечерние толпы. Ночной город просыпался. Я сидела в бесшумно плывущей лодке расслабившись, но все еще в похожем на транс состоянии, и даже не взглянула на причал, чтобы убедиться, что эта последняя абсурдная попытка сбежать не удалась. Я знала, что она не могла не провалиться. И догадывалась: есть непреодолимая сила (никогда прежде не встававшая на моем пути), которая приведет Ричарда Байрона прямо к сходням, где он будет меня поджидать.
Мы пришвартовались к причалу. Лодочник проорал что-то парню на берегу, и вдвоем они установили сходни. Люди в лодке встали, окликая друг друга и смеясь, и неуклюже поспешили наверх по настилу. Я последовала за ними.
Я едва взглянула на Ричарда Байрона, когда он подал мне руку и помог выбраться на причал.
ГЛАВА 14
Судьба, пришел я, мрачный и печальный,
Как пожелала твоя злоба;
И принес с собой весь пламень,
Что пылает в факелах Любви.
Я шла по причалу возле него, он держал меня под руку. Люди обгоняли нас, шли рядом, даже толкали, но с таким же успехом мы могли быть одни. Я видела толпу смутно, как сквозь затемненное стекло, и шум ее доносился глухо, из анестезирующей дали. Я различала только звуки шагов по булыжникам да дыхание Байрона возле щеки. Он сказал сдержанно:
– Нам все еще надо поговорить.
Что-то глубоко внутри меня, казалось, щелкнуло. Таившийся гнев внезапно вырвался наружу. Я резко остановилась и повернулась к нему. Люди текли мимо нас, но их как будто здесь вовсе не было; в маленьком круге ярости были только я и мой враг.
Я посмотрела ему прямо в глаза и произнесла с яростью:
– Мы можем говорить столько, сколько вы пожелаете, раз уж вы решили так дьявольски надоедать мне, чтобы этого добиться. Но кое-что могу сказать вам сразу, и самое важное: я ничего не сообщу вам о Дэвиде. Мне известно, где он находится, и вы можете оскорблять меня и угрожать сколько угодно, но не выведаете ничего. Ничего.
– Но я…
Я продолжала так, словно он и не прерывал меня: