Гончие Гавриила

– Тогда откуда вы знаете, что с ним что-то не в порядке?

– Не знаю. Боговдохновенная догадка. Но ей слишком хотелось, чтобы я его съела, а до сих пор она не слишком беспокоилась о моем благе. Она случайно бросила туда кольцо, а когда я сказала, что теперь не хочу его, она расстроилась. И я поняла. Не спрашивайте как, но ставлю двадцать против одного, и не говорите, что вы так не думаете. Посмотрите на нее. А где она его взяла… В ее распоряжении целая комната бабушкиных лекарств. Спросите ее, эту маленькую мисс Борджиа. Может, вам она признается.

Задолго до того, как я закончила свою речь, его внимание переключилось на Халиду, черные убийственные глаза масляно сверкали. Я почувствовала острое облегчение, что среди всей суеты и после ночных проблем он готов так серьезно к этому относиться. Ведь это значит, что он не желает мне и Чарльзу действительного вреда. Но выражение его глаз и очевидный ужас девушки удивили меня. Она сжала руки на груди, мяла красивый шелк, будто чтобы согреться.

– Это правда?

Она отрицательно завертела головой, потом заставила себя заговорить.

– Это все вранье, ложь. Зачем мне ее травить? Ничего в супе нет, только мясо, травы, лук и…

– Тогда ты не будешь спорить и выпьешь из него бульон. – И, прежде чем я поняла, что он собирается делать, он поднял с подноса тарелку и понес ее к девушкиному рту.

Я охнула, потом слабо сказала:

– Ой, нет! – Это уже чересчур, инсценированная ситуация из «Тысячи и одной ночи», восточная мелодрама. – Ради Бога, почему просто не позвать собак и не опробовать суп на них? Это же обычная практика. Смилуйтесь, прекратите эту сцену, я снимаю обвинение.

Я замолчала, когда поняла, что мелодрама отвлекла доктора Графтона от двери, девушка загораживает меня от него, на стене над кроватью принца висит ружье, и если успеть его схватить… Они не обращали на меня ни малейшего внимания. Она отступала, пока не наткнулась спиной на кучу ящиков у кровати, и отпихивала руками тарелку. Он быстро отодвинул ее, чтобы суп не пролился.

– Ну а почему нет? Я что, должен поверить, что весь этот вздор правда?

– Нет, конечно неправда! Она так говорит просто потому, что ненавидит меня! Клянусь. Если хотите, я поклянусь головой своего отца! Где я возьму яд?

– Если учитывать, что комната бабушки вполне сойдет за аптеку, – сказала я холодно, – любой мог бы там найти что угодно.

Графтон не обернулся ко мне, все его внимание было обращено на девушку, которая не отводила от него глаз, как загипнотизированный кролик, но в любую минуту готова была спрятаться за ящики. Я придвинулась поближе к двери.

Халида, очевидно, почувствовала, что ей не отвертеться, поэтому сдалась.

– Ну хорошо, раз вы мне не верите. Я положила туда кое-что и хотела, чтобы она это съела, но это не яд. Это слабительное, у нее просто заболел бы живот. Она сука и сукина дочь, и вы заставили меня отдать ей кольцо, хотя она и так богатая, и я, конечно, не хочу ее убивать, но я ее ненавижу. И я подлила масла в суп, просто чтобы она немножко помучилась, совсем немножко… – Ее голос замер, она выглядела полностью разбитой, наступила тяжелая тишина.

– Очаровательно, Боже мой, очаровательно! – Я была уже в двух прыжках от двери. – А потом ты хотела меня запереть вместе с Чарльзом и оставить в таком состоянии?

Ну совершенно они не обращали на меня внимания. Она закончила свое признание:

– И если вы заставите меня, то я выпью, чтобы доказать, что это правда… Но сегодня я вам нужна, чтобы помогать вам и Джону, поэтому дадим это собаке или Яссиму, или кому-то неважному, так что вы увидите…

Уродливая вена опять билась на виске Графтона. Они больше мной не интересовались, что бы между ними не происходило, я была полностью вычеркнута и могла бы уйти, но стояла, будто приросла.

– Где ты его взяла? – спросил он.

– Забыла. В ее комнате, наверное… Оно у меня уже давно… Все эти бутылки…

– В ее комнате не было слабительного, я это знаю. Не морочь мне голову, там бы ты такого не нашла. Я следил, чтобы там не было ничего вредного, а после того, как у нее начались приступы болезни, я все осмотрел, чтобы выяснить, не травит ли она себя чем-то. Давай, рассказывай. Ты принесла это из деревни или сделала эту мерзость сама?

– Нет… Говорю, это ерунда. Это было у Джона. Я взяла из его комнаты.

– У Джона? Зачем ему такая вещь? Ты сказала «масло». Ты имела в виду касторовое масло?

– Нет, нет, говорю, не знаю, что это. Это была черная бутылка. Спросите у Джона. Он скажет, что это безвредно! Он говорил, что у него сильный привкус, поэтому я добавляла побольше трав и перца…

– Когда ты использовала это первый раз? Когда я уезжал в Чибу?

– Да, да, но почему вы так смотрите? Это чепуха, капля или две, а потом маленькая болезнь, совсем не сильные боли… А потом она всегда была такой тихой и хорошей…

Теперь я бы даже не согласилась уйти, даже начни кто-нибудь меня выталкивать. Тарелка затряслась в его руках, голос звучал напряженно, как готовая лопнуть струна, но девушка, казалось, ничего не понимала. Она почти успокоилась, опустила руки и вертела ими свою юбку. Я уже поняла, что говорят они не обо мне, а о бабушке Ха.

– Тихой и хорошей! – Он повторил ее слова безо всякого выражения. – Понял. Боже мой, а я-то гадал. Теперь начинаю понимать… Это случалось каждый раз, когда я уезжал?

– Не всегда. Иногда, когда с ней было очень трудно. Ну зачем поднимать такой шум, от этого не было никакого вреда! Вы же знаете, как хорошо я за ней ухаживала! Как я работала и заботилась о ней все эти месяцы, как она звонила в колокольчик ночью и днем, и мы не должны были уставать, а всегда бежать, то за тем, то за этим и готовить специальную еду… Но я бы не сделала ей ничего плохого, вы знаете это! Только давала одну или две капли, а потом выхаживала, а потом она всегда была мирная несколько дней.

– И благодарная. Да, конечно. Умная девочка Халида. Это так она и кольцо тебе дала? Да? Что еще она тебе дала?

– Много вещей! И она хотела, чтобы они у меня были! Она так говорила! Она сама мне давала эти вещи, потому что я заботилась о ней! Их нельзя у меня забирать… А вы и не сможете, потому что я отдала их брату и отцу, чтобы они их хранили! А потом я стану английской леди…

Он сказал сквозь зубы:

– Ты убила старую женщину. Ты что, и сейчас этого не понимаешь, ведьма-идиотка?

– Я этого не делала! – Она заговорила пронзительно, разъярилась. – Как вы можете так говорить? Это было только лекарство, я же говорю, и я взяла его из шкафа в комнате Джона. Знаете, там есть старый ящик с лекарствами, который муж леди брал с собой в экспедиции…

– Эта доисторическая коллекция? Бог знает, что там есть! Говоришь, Джон знал об этом?

– Нет, я сама взяла. Но я спросила его, что это такое, прежде чем использовать. Я бы не стала, если бы не знала, что это безопасно! Это не яд! Он сказал, что это слабительное, сделанное из какого-то растения…

Графтон нюхал тарелку. Тут он охнул, будто ему не хватало воздуха.

– Понял! Кротоновое масло, Боже мой! Старый Бойд использовал его, скорее всего, для верблюдов. Тоже мне, одна-две капли! Двадцать капель убивает здоровую лошадь! И ты давала его старой женщине, больной женщине…

– Это не приносило ей вреда! Вы знаете, что это не приносило ей вреда! Три раза я ей это давала, и она делалась лучше…

– А последний раз за три недели до этого у нее был сердечный приступ. И она умерла… А если бы ты держала свои кретинские пальцы подальше от нее, она была бы жива, у нас бы не сидели эти чертовы люди на шее, все дело прошло бы гладко, как поцелуй, мы бы получили одно состояние и готовились получить еще одно после сбора урожая… Но ты, ты… – И он швырнул тарелку с супом ей в лицо.

Суп уже остыл, но он был жирный и залил ей глаза. Тарелка разбилась. Это был хороший китайский фарфор, поэтому разбился не об ящики за ее спиной, а прямо об лицо. Халида закричала не сразу, но крик ее захлебнулся, потому что содержимое тарелки попало в рот и горло, она согнулась, затряслась в кашле, а кровь по щеке текла слабым ручьем и смешивалась с зеленоватым супом. Графтон поднял руку, чтобы ударить ее. Я издала крик протеста, прыгнула вперед и схватила его.