Гончие Гавриила

– Чарльза? – Резкий голос. Джон Летман и Халида быстро переглянулись. – Здесь? Это что, семейный конклав? Какого черта мой племянник Чарльз делает в Дамаске?

– Да нет, не дядя Чез. Я имею в виду Чарльза, моего кузена-»близнеца». Он здесь тоже в отпуске. Хотел поехать со мной повидаться с вами, но его не будет в Ливане до завтрашнего утра и, боюсь, я перебежала ему дорогу. Между прочим, это он в первую очередь вдохновил меня повидаться с вами, он и сам очень хочет прийти.

Наступила тишина. Трубка навязчиво булькала, бабушка смотрела на меня сквозь дым. Очень едкий воздух, волны тепла раздражали мне кожу. Я выпрямилась.

– Вы помните Чарльза, бабушка Харриет? Вы не могли его забыть, даже если забыли меня, он всегда был вашим любимчиком.

– Конечно, не забыла. Как бы я могла? Симпатичный мальчик. Мне всегда нравились симпатичные мальчики.

Я улыбнулась.

– Знаете, я ревновала. Помните, когда я вас видела последний раз, когда вы привезли с собой попугая и всех собак, то подарили мне веер из слоновой кости, а Чарльзу – курильницу и китайские палочки, он поджег летний домик, а папа так разъярился, что собирался отослать его домой. Но вы сказали, что если мальчик уедет, то вы тоже, потому что остальные члены семьи скучны, как стоячая вода, а все, что делает Чарльз, сияет как плохой поступок в пресном мире. Я это помню только потому, что это теперь фамильная цитата.

– Да, помню… Интересно время идет. То быстро, то медленно… Что-то забываешь, что-то помнишь. Симпатичный мальчик, да, да. – Она покурила в тишине, кивая самой себе, потом, не глядя, передала Халиде мундштук. Черные глаза опять поднялись на меня. – Ты похожа на него.

– Говорят. На самом-то деле нет, мы выросли… Хотя вы, наверное, помните его достаточно хорошо. Что-то сохранилось. Мы – в одной цветовой гамме.

– Очень похожа. – Она будто меня и не слышала, продолжала кивать, глаза затуманились, руки беспокойно теребили шаль.

– Леди Харриет, – резко сказал Джон Летман. – Я настаиваю на немедленном приеме таблеток, а мисс Мэнсел пора отдохнуть.

– Конечно. – Я встала на ноги. – Может, бабушка Харриет скажет, что передать Чарльзу…

– Привет. – Шепот, как шорох сухих листьев.

– Но… – Я немножко растерялась. – Вы разве не хотите его увидеть? Он будет в Бейруте со мной в «Фениции», наверно, завтра. Можно он зайдет в гости? Если это слишком большое беспокойство, он появится завтра вечером после обеда и будет ждать, пока вы сможете его принять. У него собственная машина, его не придется оставлять ночевать, как меня. Мне бы очень хотелось увидеть вас снова вместе с ним, но если двое людей – это слишком много, то…

– Нет.

– Вы имеете в виду, что мы не можем прийти вдвоем? Ну и прекрасно, тогда…

– Я имею в виду, что я его не приму. Нет. Я повидала тебя, это было приятно, но достаточно. Можешь передать новости обо мне племянникам Чарльзу и Кристоферу, этим и удовлетворись. – Когда я уже открыла рот, она подняла руку и добавила уже добрее: – Тебе это, должно быть, странно, но я зрелая женщина и выбрала свой образ жизни. Похоже, единственное достоинство возраста – право судить, чего хочешь, и жить в соответствии со своими желаниями, пока можешь это себе позволить. Можешь думать, что здесь все не от мира сего и неудобно, но мне это подходит. Передай дома, что мне хорошо, я довольна жизнью и уединением, которое купила вместе с этими стенами, немым дураком у ворот и услугами, которые может оказывать Халида. Поэтому не стоит больше протестовать.

– Но он будет ужасно разочарован! И более того, разозлится на меня, потому что я, так сказать, заняла его место у вас. Вы были его любимой родственницей. Между прочим, я думаю, что ему очень важно вас увидеть. Не знаю, известно вам или нет, но есть план открыть отделение банка в Бейруте, Чарльз, возможно, будет там работать, по крайней мере, какое-то время, поэтому пока он здесь, он хочет наладить все контакты…

– Нет.

– Бабушка Харриет…

– Я все уже сказала, – произнесла она довольно-таки роскошно, блеснув рубином, что должно было уничтожить меня. И уничтожило.

Я сдалась.

– Хорошо, я ему скажу. Он будет рад, что вам так хорошо. Хотите что-нибудь получить из Англии? Книжки, например?

– Могу получить все, что хочу, спасибо, ребенок. Я устала, можешь уходить. Передавай все, что хочешь, но учти, что мне не нужен поток писем, просто не хочу. Не отвечу. Когда умру, Джон даст вам знать. Не нужно меня целовать. Ты симпатичное дитя, и я получила удовольствие, а теперь уходи.

– Я тоже получила. Спасибо, что разрешили прийти. Спокойной ночи, бабушка Харриет.

– Спокойной ночи. Джон, когда отведешь ее в комнату, возвращайся прямо сюда. Халида! Эта глупая девчонка собирается всю ночь возиться с таблетками? Вот ты где. Ну не забывай, что я сказала, Джон, немедленно возвращайся сюда.

– Конечно, – согласился мистер Летман с видимым облегчением. Он уже прошел со мной полпути до двери.

Для расставания навсегда сцена казалась несколько небрежной, что, скорее всего, и правильно. Я на секунду задержалась в дверях и обернулась. Халида опять была у шкафа, что-то вытряхивала в руку из маленькой бутылочки. Рядом под оранжевым светом лампы загадочной башней возвышалась кровать. Когда девушка снова направилась к ступеням, что-то маленькое и серое быстро шевельнулось. Сначала я судорожно подумала, что в спальне водятся крысы, но потом существо вспрыгнуло на кровать, большая бледная рука высунулась из-за занавеса и погладила животное. Котенок.

Полудикий, между прочим. Когда Халида села на край кровати, кошка отпрыгнула и исчезла. Стройная девушка в зеленом шелке наклонилась к старой женщине, предложила ей воду в высоком расписном бокале. Все это походило на бездарный спектакль на плохо освещенной сцене и не могло иметь ничего общего ни с Чарльзом, ни со мной. Я отвернулась и последовала за фонарем Джона Летмана. Луч на секунду осветил мое лицо.

– Что с вами? Замерзли?

– Нет, ничего. – Я глубоко вздохнула. – Прекрасно выбраться на воздух. Вы правы относительно ее табака, это немного чересчур.

– И все? Мне показалось, что разговор огорчил вас.

– В некотором роде. Должна сказать, что все это очень странно, с ней нелегко говорить.

– Почему?

– Да боже мой! Хотя вы, очевидно, привыкли. Я имела в виду непоследовательность, забывчивость, и как она пыталась подколоть меня в начале. И вид у нее ненормальный, и эта трубка… Боюсь, я была бестактна пару раз, но я неоднократно слышала, что она не любит подпевал, и подумала, что, может, лучше говорить правду. Я подумала, что я ее расстроила, когда она вдруг начала бормотать, но на самом деле нет, правда?

– Более того. Поверьте, что ее слова об удовольствии от разговора – чистая правда. – Мне показалось, что он разговаривает немного сухо, но я быстро поняла причину. – Жалко, что вы не сказали раньше про этого кузена Чарльза. Я мог бы ее убедить.

– Да, очень глупо с моей стороны. Была идея самостоятельно выяснить обстановку. Она может передумать?

– Бог ее знает. Честно, не представляю. Стоит ей принять решение, ее трудно с него сдвинуть. Мне иногда кажется, что она упрямая просто ради удовольствия, если вы способны это понять. Совершенно не представляю, почему она вдруг выпустила когти.

– И я. Знаете, она его обожала, из всех нас привязана только к нему. Ну он совершенно разъярится за то, что я вытеснила его с этого места, а похоже, я именно это и сделала, хотя не представляю как. Он правда очень хочет ее увидеть, и не просто из любопытства, как я. Не знаю, что он скажет. Она, наверняка, говорила с вами о нем?

– Да. Если бы я только знал, что он здесь… Осторожно, ступенька. Сколько он пробудет в Ливане?

– Ни малейшего представления.

– Ну, если у него есть время, посоветуйте ему оставить эту идею на несколько дней, хотя бы до конца недели. Я сделаю, что смогу, и позвоню вам в гостиницу.

Похоже, мне оставалось только доверять его добрым намерениям.