Страница 71 из 87
— Родители у себя? — спросила она, через плечо глянув на камердинера, так и стоявшего с открытым ртом.
— А… Д-да, миледи, — пробормотал он.
— Спасибо. — Эни кивнула и начала подниматься по ступенькам.
На втором этаже царила тишина, лампы горели через одну, погружая коридор в уютный полумрак. Комнаты Эоны находились в левом крыле, а родительские — в правом. Она шла, вдыхая знакомые запахи дерева и воска, и волнение с каждым шагом усиливалось. Как встретят родители? Что ей скажут? Что она им скажет? Уин попросил до его прихода не говорить ничего о том, у кого же Эни была все эти две недели, кто стал ее первым мужчиной. Сказал, не хочет, чтобы его поведение неправильно истолковали. Вот придет утром, сделает предложение официально, тогда, может, и стоит признаться. Эона склонялась к тому, чтобы вообще признаться только после свадьбы. Папе уж точно. Мама, скорее всего, поймет…
Эни остановилась перед дверью родительских покоев, из узкой щели под дверью выбивался уютный желтый свет. Она сделала несколько глубоких вдохов, сжала пальцы и уняла мелкую дрожь. «Все хорошо будет, — шепнула ободряюще Сумеречная. — Вали на меня, Эни, не волнуйся».
— Спасибо, — едва слышно пробормотала леди Аметист и взялась за ручку двери.
Конечно, сначала она постучала, с трепетом прислушиваясь к тишине по ту сторону двери. Услышав немного удивленный, но такой родной мамин голос, Эни почувствовала ком в горле, с трудом сглотнула и распахнула дверь.
— Привет, мам. — Она храбро улыбнулась, посмотрев на баронессу де Гиларо, сидевшую в кресле с книгой.
Леди вздрогнула, вскинула голову, и ее зрачки резко расширились, а книга выпала из рук.
— Эни… — непослушными губами прошептала женщина, медленно поднялась из кресла, да так и застыла, вцепившись в подлокотник и не сводя с дочери напряженного взгляда.
Эона не выдержала. Глаза защипало, она сдавленно всхлипнула и бросилась к матери, обняв за шею и уткнувшись ей в грудь. Только сейчас девушка почувствовала, как соскучилась за эти недели. Нарина де Гиларо тихо охнула и сжала дочь в объятиях, покачивая.
— Мам… Мама, прости… — пробормотала Эни, на нее разом навалилось чувство вины и стыд. — Я все объясню…
— Девочка моя, — пробормотала баронесса, сморгнув слезинку с ресниц. — Ты жива, это главное, остальное не важно. Ты в порядке, милая? — Она отстранила Эону и внимательно всмотрелась в ее лицо.
Леди Аметист смешалась, покраснела и отвела глаза.
— Д-да, — шмыгнув носом, ответила она. — Со мной все хорошо.
— Отец в библиотеке, пойдем. — Нарина приобняла Эону и настойчиво потянула к двери. — Он переживал и волновался не меньше меня.
Как бы Эни ни хотелось оттянуть встречу с отцом, пришлось пойти за матерью. До лестницы они шли молча, и девушка чувствовала себя с каждой минутой все неуютнее.
— Мам, а… Экар сильно расстроился? — осторожно спросила все-таки Эни, когда они начали спускаться по лестнице.
Баронесса покосилась на нее со странным выражением.
— Конечно, он был недоволен тем, что случилось, как и его родители, — задумчиво ответила леди и вдруг без всякого перехода спросила: — Эни, почему ты не сказала, что не хочешь за него замуж? — Нарина остановилась посередине лестницы и повернулась к дочери. — Зачем было доводить до свадьбы?
В голосе мамы звучала только грусть, никакого недовольства или раздражения. Эоне стало еще совестнее, что не доверилась самому родному человеку и проявила упрямство.
— Мам, мне казалось, я хочу, — призналась леди Аметист, опустив голову. — Да и ведь давно все было задумано…
— Милая, я не спрашиваю, кто он, — мягко перебила ее Нарина, чем еще больше вогнала дочь в краску. — Тот, кто забрал тебя с этой свадьбы и с кем ты пробыла все это время, но я очень ему благодарна за это. И не пытайся убедить меня, что ты сама сбежала, — неожиданно усмехнулась баронесса, чем заслужила изумленный взгляд Эоны.
— Мама!.. — ахнула она, не готовая к тому, что мать так быстро обо всем догадается.
— Утром обо всем поговорим. — Нарина обняла ее за плечи и продолжила спускаться.
Эни ощутила облегчение, что не придется особо врать маме, и прислонилась к ней, проглотив ком в горле. Ну вот, и бояться не стоило.
— А… папа сильно злился? — тихо спросила она.
— Ну, ворчал, конечно, — не стала отрицать леди де Гиларо. — Ведь отец Экара его давний друг. Волновался, пока записку не нашел. Потом порывался найти того, кто поставил его в неприятное положение. — Однако Нарина улыбалась, несмотря на объяснения. — Но он тебя любит, Эни, и принуждать бы не стал, поверь.
Она очень надеялась, что так и есть и папа не будет сильно кричать. Они дошли до библиотеки, баронесса ободряюще улыбнулась дочери и открыла дверь. Оробевшая Эни зашла, судорожно вцепившись в юбку и не поднимая взгляда от пола, и пискнула:
— Привет, пап…
Тишина давила на уши, девушка только видела ковер, отблески огня на каминной решетке, низ кресла и папины ноги в мягких домашних тапках. Нарина встала за спиной Эоны, положив руки ей на плечи, и с такой молчаливой поддержкой юная леди Аметист почувствовала себя увереннее. Подняла голову, посмотрела на отца. Барон с непроницаемым лицом разглядывал ее, положив открытую книгу на колени, и по нему невозможно было понять, какие эмоции он испытывает от внезапного появления дочери.
— Добрый вечер, леди, — ровным голосом ответил наконец лорд де Гиларо. — И где вы были, позвольте спросить? Главное, с кем? — Он сдвинул брови, в темно-фиолетовых глазах загорелся лиловый огонек.
Эона храбро не отвела взгляда — присутствие мамы и ее одобрение случившегося придало уверенности.
— Я… — Голос сорвался, девушка откашлялась и продолжила, уже тверже: — Пап, прости, пожалуйста. Все не специально вышло.
— Кто он, Эона? — В голосе отца появились рокочущие нотки, а зрачки вытянулись в вертикальную щель.
Сердце леди Аметист екнуло, однако она вздернула подбородок, не собираясь поддаваться страху.
— Он завтра придет. — Эни не хотела раньше времени навлекать на голову Уинхилда гнев отца. — Он достойный мужчина, отец, — добавила на всякий случай, и, пугаясь собственной храбрости, закончила мысль: — И я его люблю.
Сердце ухнуло в пятки, заметалось там, потом подскочило к горлу, затруднив дыхание. «Любишь, правда?» — осторожно переспросила Сумеречная. Эона задержала дыхание, потом так же осторожно ответила: «Думаю, да». Брови отца поднялись, он выпрямился, и книга упала с колен.
— Что-о-о? — скорее удивленно, чем разозленно отозвался барон де Гиларо. — Эона, что это значит?! А граф де Мерис?!
Она упрямо наклонила голову.
— Он мой друг, папа, прости, но замуж за него я не хочу, — тихо, непреклонно ответила Эона. — Я понимаю твое желание породниться с его отцом, но… мы с Суми против, — закончила леди Аметист. — Я встречусь с Экаром завтра и все ему объясню, он поймет, — добавила она после маленькой паузы — отец ничего не отвечал, лишь лицо стало задумчивым. — Он ни разу не говорил, что любит меня. — Ее голос звучал так же тихо.
Барон откинулся в кресле, побарабанил пальцами по подлокотнику.
— Ладно, иди спать, завтра все обсудим, — наконец отрывисто ответил он и проворчал напоследок: — Посмотрим, кто такой дерзкий, что посмел похищать тебя прямо со свадьбы.
Эни, не скрывая облегчения, выдохнула, широко улыбнулась и подбежала к отцу, обняв его за шею.
— Я тебя обожаю, пап! — счастливо прошептала она и звонко чмокнула его в щеку.
Барон закашлялся, отвел взгляд, его лицо налилось краской.
— Все, милая, иди, поздно уже, — натужно ответил он и неловко похлопал ее по спине. — За завтраком пообщаемся.
Повеселевшая и успокоенная Эона выпрямилась и повернулась к маме. Та улыбнулась и подмигнула в ответ.
— Пойдем, Эни. — Нарина протянула руку.
Они покинули библиотеку, баронесса проводила дочь до ее покоев — сообразительный камердинер уже доложил экономке, что младшая леди вернулась, и там весело горел камин, и покрывало на кровати было гостеприимно откинуто.