Страница 46 из 164
Как получилось, что ночь после спонтанного празднования своего дня рождения я провела в комнате Их Темнейшества, так и осталось загадкой. Почему? Ну, во-первых, я так и не смогла найти в себе смелости, чтобы поведать друзьям о том, где ночевала. Во-вторых, Зарянка между делом сообщила, что для неё праздник закончился на мандариновице... А я всё-таки аж до брусниковицы была при сознании. Ну, почти при сознании.
Спрашивать же о событиях пропавшей ночи у Александра... К дракону в пчёнку его! И вообще, я от Винога теперь пряталась, передвигаясь по территории школы перебежками, лишь бы только его не встретить. А это, скажу откровенно, было весьма и весьма утомительно, ибо перебежки приходилось совершать не только стремительно, но ещё и тайно, то есть, по секрету от друзей. В противном случае пришлось бы им рассказывать о причинах моей внезапной александробоязни. Вот уж ни за что в жизни!
Отметила, называется, день рождения. Теперь до следующего буду последствия разгребать. Стыдно признаться, но во всей истории, связаной с празднованием моего шестнадцатилетия, оказался лишь один положительный момент. И им был, как бы дико это ни звучало, говорящий кабачок Григорий.
Придя в себя наутро после празднования, Григорий первым делом извинился за свое поведение. Мы с Могилой просто в осадок выпали от такой вежливости. Ни один из наших собутыльников, кстати, до этого не додумался. Затем кабачок сообщил, что быть подаренным на шестнадцатый день рождения такой очаровательной и милой девушке (мне то есть) – это невероятная честь, и что он постарается не подвести, оправдать и всё такое. Помимо прочего, Григорий отказался от ног, потребовал горшок с землёй, поселился на подоконнике, молчал и притворялся овощем, когда в комнате появлялись посторонние. В общем, был такой лапой, что мы с Авроркой в него совершенно влюбились.
К тому же Григорий подружился с Вепрем.
Однажды, вернувшись с занятий, мы с Авророй застукали наших жильцов за игрой в «Тысячу».
– С ума сойти, – пробормотала Могила.
– Игорный дом! – вынесла свой вердикт я.
А Вепрь презрительно фыркнул и, смерив нас высокомерным взглядом, выдал:
– Не с вами же, безголовыми, играть. Я на вас три месяца угробил, пытаясь научить, а человек за один вечер понял, что к чему.
Человек... Н-да…
А между тем шел четвертый месяц моей учебы.
Занятия по стратегии и тактике никто не отменил, и на нас ещё два раза нападали. Правда, такой абсолютной победы, как в первый раз, у нас больше не получилось. Но от нас и первой-то никто не ждал, поэтому всё было в порядке.
Лабораторные часы по моему «пуговичному казусу» не привели ни к какому результату. То есть, снаряды, как их обтекаемо называл Вельзевул Аззариэлевич, лично помогавший мне с исследованием, работали только в том случае, если их заряжала я сама. И если в качестве подсобного материала использовались пуговицы из подаренной шкатулки. Ну, или любые другие, конечно. На колбы, стеклянные шарики, дротики и разные бытовые предметы мой непонятный дар не распространялся.
От домашних ничего не было слышно, и я уже даже начала думать, что Сандро признал-таки поражение и успокоился. Подумывала наведаться домой. Потому что беглянкой быть конечно интересно и, пожалуй, даже романтично, но я любила родителей и братьев и искренне скучала без них.
И я бы так и поступила, клянусь, нагрянула бы с сюрпризом в один из выходных дней, вооружившись улыбками и подарками, если бы не моё похищение.
Впрочем, обо всем по порядку.
Дело близилось к празднованию Ночи Разделения Миров. И всё общежитие запасалось вёдрами, тазиками, склянками, колбами и бутылками. Потому что АД категорически запретил устраивать ежегодные водные баталии и предупредил, что ровно в полночь воду на территории Школы полностью отключат. И холодную, и горячую. (Что мы, звери какие-то, горячей водой обливаться?) Как будто такая мелочь могла нас остановить.
В этой битве Динь-Дон с Зарянкой и Амадеус не были в нашей команде, потому что, по сложившейся традиции, воевали факультет на факультет. Задача перед игроками стояла простая: облить противника водой и при этом не попасться никому из учителей и, упасите боги, светлые и тёмные, ночному коменданту, вездесущей Леониде Юлиановне.
Первой ошибкой, которую допустил Вельзевул Аззариэлевич, начиная этот учебный год (если не считать моё зачисление в Школу Добра), стало введение в обязательную программу такого предмета, как Основы тактики и стратегии. Второй – опять-таки, это если про меня забыть, – оказалось приглашение талантливого и преданного своему делу преподавателя Зервана Да Ханкара. Ну, а уж выделять мне три часа на то, чтобы я научилась виртуозно пользоваться пуговицами, было просто недальновидно.
Потому что, если верить старожилам, этот год стал первым, когда к праздничным водным сражениям было решено применить научный подход. Адмиралом единогласно – моё мнение в расчет не принималось, я пряталась за колонной, – был избран Александр Виног. И пусть не врёт, что у него в родне нет Тёмных богов. Ибо когда он, возвышаясь над нашей предметницкой радостной черно-серой толпой, вещал о том, как мы впервые за долгое время одержим победу в праздничной битве, лично я от него глаз не могла оторвать. Пялилась из-за колонны на него такого тёмного, такого высокого, красивого такого с этой вечной чёлкой ниже бровей. И мне прямо до чесотки захотелось подойти, протянуть руку и отвести волосы в сторону, ну, чтобы узнать, наконец, какого цвета у Их Темнейшества глаза... Синие? Зелёные? Может быть, чёрные, как горький кофе, к которому я с недавних времён пристрастилась?