Быть корейцем...

Однако ничто не бывает вечным, советский бум продолжался недолго. Окончился он около 1993 г., вскоре после распада СССР. К этому моменту стало ясно, что те розовые надежды, которые поначалу возлагал на Россию корейский бизнес, не оправдались. Находящаяся в состоянии хронического экономического и политического хаоса страна оказалась куда менее выгодным рынком, чем, скажем, стабильные и быстро растущие Китай или Вьетнам – государства, в которые в 1990-е гг. и двинулись основные корейские инвестиции. Разумеется, сравнительно скромный масштаб российско-корейской торговли означал и сравнительно малое количество рабочих мест с русским языком, и, соответственно, снижение популярности русских отделений среди абитуриентов. Корейские студенты девяностых годов в целом ведь куда прагматичнее своих предшественников, они хотят получать такие специальности, которые могут помочь им в поиске работы. Русский язык к таковым, скажем прямо, сейчас никак не относится. Впрочем, это не означает, что его в Корее больше не учат – сейчас русский преподаётся в трёх десятках университетов, хотя большинство студентов выбирают русское отделение не по причине особого интереса к России, а из стремления получить университетский диплом.

Снизилась и популярность русской литературы. Потеря интереса к таким книгам как «Мать» или «Как закалялась сталь» понятна: корейская молодёжь в последние годы несколько отошла от левых идей, да и вообще меньше интересуется политикой. Однако явно снизился в Корее и интерес к русской классике, столь популярной в шестидесятые и семидесятые годы. Причин на это немало. Отчасти это отражает и общий процесс, который затронул не только Корею, но и большинство стран мира: молодёжь, в том числе и образованная, сейчас читает куда меньше, чем несколько десятилетий назад. Нравится это кому-либо или нет, но в развитых странах книга в молодёжной среде во многом уступила позиции современной музыке и кинематографу, то есть областям, в которых достижения современной России, будем честными, не пользуются особым международным признанием. Вдобавок, неспешный стиль русских классиков сейчас многим кажется затянутым и скучноватым. Новые поколения, скорее, предпочитают более динамичную прозу американских авторов. Наконец, немалую роль играет и американизация культурной жизни Кореи. И школьные, и университетские программы в основном строятся с оглядкой на американские образцы, так что не удивительно, что американская и, шире говоря, англоязычная литература занимает в корейской «картине мира» всё более и более заметное место, вытесняя на второй план все «неанглоязычные» литературы.

И тем не менее, Россия и Корея остаются соседями, так что можно быть уверенным в том, что в отношении корейцев к России произойдёт ещё немало перемен.

Российская эстрада в Корее

Один из вопросов, который очень часто приходится слышать мне в России, звучит просто: «А что они там, в Корее, думают о нас?» Пожалуй, самым честным ответом на этот вопрос было бы: «А ничего особо не думают!» Действительно, нравится нам это или нет, но Россия занимает довольно скромное место в корейском сознании. Конечно, есть в Сеуле многочисленные (и неплохие) специалисты по русскому языку, по русской культуре и экономике, некоторое количество корейцев учится или училось в вузах Москвы и Санкт-Петербурга, а корейские фирмы всё более активно проникают на российский рынок. Есть, наконец, и люди, просто интересующиеся Россией. Однако по большому счёту основная масса корейцев довольно безразлична к тому, что происходит за пределами их страны (чтобы убедиться в этом, достаточно пролистать корейскую газету, в которой из 30–40 страниц международным новостям обычно отведено не больше двух). Если какие государства и вызывают их интерес, то это, бесспорно, Америка, Япония и Китай. Место же России, как, скажем, и Германии или Индии, в корейской картине мира весьма скромное.

В то же самое время корейская интеллигенция питает немалое уважение к русской классической культуре. Имена Толстого, Чехова, и даже впавшего сейчас у нас в немилость Горького знакомы любому образованному корейцу. Хорошо известны в Корее российский балет и российская классическая музыка.

Однако есть у Кореи одна любопытная особенность. Как ни странно, но корейцы знают не только классическую, но и современную российскую массовую музыкальную культуру. Странно это потому, что в целом в мире Россия ассоциируется не с Алой Пугачевой или Борисом Гребенщиковым, а с Еленой Образцовой и Дмитрием Шостаковичем. Наш рок или наша поп-культура (не исключая и самых громких имён) за пределами России, в общем-то, мало кому известны и мало кому интересны. Когда тот или иной российский исполнитель возвращается с гастролей на Западе и начинает вдохновенно рассказывать о том громадном успехе, которым он там якобы пользовался, он, как правило, врёт – или, скажем осторожнее, выдаёт желаемое за действительное. Если успех у него и был, то наверняка только среди бывших советских эмигрантов, да и то, скорее всего, недавних. Коренные же американцы или австралийцы ни малейшего желания появляться на концертах российских эстрадных звёзд не испытывают, и трудно представить, чтобы на улицах американских городов звучали песни Высоцкого или Кобзона (разумеется, если в этих городах нет больших эмигрантских общин).

Однако Корея – это исключение, что становится ещё более удивительным, если вспомнить, что Южная Корея ни в социалистический лагерь никогда не входила (совсем наоборот – отличалась весьма истовым антикоммунизмом), ни под заметным русским влиянием не находилась.

Столкнулся в первый раз я с этим «распространением нашим по планете» осенью 1992 года, вскоре после того, как приехал в Корею. Помнится, шёл я по улице, и вдруг – слышу: из вполне обычной корейской лавчонки доносится русская песня. Вначале я даже ушам своим не поверил. Остановился, прислушался – действительно, русская музыка. Это звучала «Я склонюсь пред твоими коленями...» (слова Заболоцкого, в исполнении группы «Петербург»). Только потом узнал я, что в Корее эта песня была одним из шлягеров того лета.

Вообще в популяризацию русской эстрады немалый вклад вносит местное телевидение. Почему-то корейские телевизионщики часто используют в качестве заставок к сериалам русские песни. В частности, прошедший лет восемь назад и пользовавшийся огромной популярностью сериал «Песочные часы» начинался с песни «Журавли» в исполнении Иосифа Кобзона. Сериал этот стал сенсацией (главным образом, из-за того, что затрагивал некоторые острые вопросы недавнего корейского прошлого), и как следствие кассеты и лазерные диски с песнями Кобзона появились во всех корейских магазинах. Не один десяток раз приходилось слышать мне в Корее и Владимира Высоцкого. Его песни также использовали на телевидении, да и кассеты Высоцкого в Корее часто появляются в продаже. Представить такое, кстати, в какой-либо западной стране невозможно. На Западе Высоцкого ведь воспринимают во многом так же, как в своё время Есенина: не как поэта, а как экзотического русского мужа западной знаменитости. Для европейца Высоцкий – это никто иной как «русский муж Марины Влади» (Есенин, кстати, в западных изданиях для массового читателя обычно упоминается всего лишь как «русский муж Айседоры Дункан»).

Популярен в Корее и Виктор Цой, что и понятно – тут сказалось его корейское происхождение. Любопытно, кстати, что корейцы почему-то воспринимают его довольно странно: как политического певца, борца против коммунизма, чуть ли не автора политических песен протеста (короче говоря, как своего рода Галича от рок-музыки). Песни Цоя звучат в Корее не очень часто, но вот само имя его известно неплохо, а несколько лет назад вышел даже роман, в котором он является главным героем.

Впрочем, список этот далеко не полон, в Корее неплохо известны и некоторые другие наши эстрадные певцы и музыканты. Такая вот любопытная и, во многом, исключительная ситуация.

Корейцы и Япония

Как мне не раз приходилось убеждаться, для большинства русских и японцы, и корейцы – почти что одно и то же. Помнится, несколькор лет назад назад попалась мне на глаза в одной российской газете заметка о Сеуле, где было что-то сказано о «самурайском упорстве» корейцев. А между тем для корейцев уже само слово «самурай» – тяжёлое оскорбление, да и вообще сравнения своей страны с Японией (типа «подобно японцам, корейцы...») они воспринимают, как правило, с обидой.