Быть корейцем...

Ванные комнаты в крупных многоквартирных домах в целом очень похожи на те, которые можно увидеть и в богатой российской квартире: ванна с душем, раковина, унитаз (в Корее, как и в большинстве стран мира, раздельных санузлов просто не существует). Однако в полу ванной комнаты всегда есть специальный водосток, так что корейцы могут позволить себе вдоволь брызгаться в ванне, не боясь, что вода протечёт к соседям снизу. И пол, и стены отделаны керамической плиткой (наверное, излишне говорить, что эта плитка устанавливается уже во время строительства). Поскольку пол в ванной часто бывает мокрым, а в корейском доме обычно ходят босиком или в носках, у входа в ванную держат специальные пластиковые или резиновые тапочки, чтобы не мочить зря ноги. Заметим, что во всех крупных квартирах (равно как и в некоторых квартирах среднего размера) имеется две ванных комнаты.

В домах попроще и подешевле ванная может выглядеть довольно неожиданно. Во-первых, в ней часто нет ванны, а только душ. Во-вторых, зачастую в ванных комнатах домов победнее нет и… раковины. Короткий кран торчит непосредственно из стены, на небольшой высоте, и умываться следует, присев перед ним на корточки. Вода из крана льётся прямо на пол, но, напомню, в отделанном керамической плиткой полу всегда устроен сток, так что особых проблем это не вызывает – по крайней мере, у корейцев. Некоторые иностранцы, живущие в таких домах, жалуются на неудобства, вызванные подобной системой: в отличие от корейцев, они не привыкли подолгу сидеть на корточках.

Горячая вода есть практически во всех корейских домах. Поступает она туда, однако, не из ТЭЦ или централизованной котельной. Кажется, централизованное теплоснабжение есть только в одном или двух сеульских микрорайонах. В большинстве же случаев каждая квартира имеет собственную автоматическую миникотельную, которая обеспечивает и отопление, и горячее водоснабжение. Как правило, такая индивидуальная котельная топится жидким топливом (то есть, попросту, мазутом), но в последнее время всё чаще встречаются и газовые котлы, которые считаются более экономичными. В квартире на стене большой комнаты или спальни, как правило, укреплён специальный пульт, который позволяет управлять котельной и регулировать температуру в доме, а также включать или выключать подачу горячей воды. В большинстве корейских домов отапливается, по старой традиции, пол, под которым проходят трубы-змеевики с горячей водой. Нефть и, следовательно, мазут, в Корее импортные и дорогие, но на отоплении корейцы особо не экономят: наоборот, в корейских жилых домах, по российским меркам, очень тепло, даже душно. Никого не удивляет цифра +24°C, которая круглые сутки светится на пульте управления отоплением.

Какая работа – «хорошая»?

Пусть и упрощая картину, но можно сказать, что в большинстве стран Запада дела обстоят довольно просто: «хорошая работа» – это «высокооплачиваемая работа». Чем больше денег можно получить на той или иной должности, тем выше она ценится. Поэтому-то на Западе так высоки конкурсы на медицинские и юридические факультеты, поэтому-то именно врач или адвокат так часто становятся положительными героями голливудских фильмов. Зарплата среднего американского врача (даже «чистыми», после уплаты огромных по российским меркам налогов) составляет 5–7 тысяч долларов в месяц и раза этак в три превышает среднюю по стране. С американской точки зрения вполне логично, что именно врач и юрист (часто ещё более высокооплачиваемый), и являются наиболее престижными профессиями, ведь престижность там – это денежность.

В Корее же дела обстоят совсем не так. Не то, чтобы корейцы совсем уж равнодушны к деньгам – отнюдь нет. Однако для большинства корейцев их общественный престиж не менее важен, чем материальное благосостояние, и порою для того, чтобы повысить свой общественный статус, они идут на ощутимые финансовые жертвы. Для корейского сознания, в отличие от, например, американского, понятия «высокооплачиваемая работа» и «престижная работа» – не синонимы.

Во-первых, помимо доходности, для корейцев важна стабильность рабочего места. Помню, что в те времена, когда я преподавал русский язык в корейских университетах, я не раз спрашивал студентов о том, какую работу они хотели бы получить в будущем. Почти всегда они говорили именно о «стабильной», а не о «высокооплачиваемой» работе. Эти мои наблюдения подтверждаются и данными социологов. По данным опроса, проведённого ещё в 1991 г., для выпускников университетов главным критерием выбора работы является именно её стабильность, в то время как доходность оказалась лишь четвёртым по значению фактором. С тех пор ситуация едва ли серьёзно изменилась. Подход остаётся тем же: «пусть немного, но регулярно, гарантировано, и с перспективой постепенного роста». Авантюристический дух, который захватил заметную часть российской молодёжи во времена перестройки, молодым корейцам, как правило, чужд. Их девиз – «курочка по зёрнышку клюёт и сыта бывает».

Во-вторых, престижность в Корее не всегда совпадает с доходностью. Многие «выгодные» с финансовой точки зрения места не пользуются среди корейцев особым престижем, и наоборот, многие престижные места отнюдь не являются высокооплачиваемыми.

Едва ли можно построить однозначную шкалу престижности тех или иных профессий и родов деятельности, но выделить некоторые общие ориентиры вполне возможно. Как правило, работать в государственной организации престижнее, чем в частной, в крупной – престижнее, чем в мелкой, в некоммерческой – престижнее, чем в торговой. В этом явно отразились традиционные идеалы корейских дворян (янбан), которые испокон веку уважали чиновничью (но не военную!) службу, с презрением относились к ремеслу и, особенно, торговле, заниматься которыми дворянам запрещалось категорически. Кстати, как это ни покажется странным нашим российским читателям, но в старые времена для корейского дворянина не было ничего зазорного в том, чтобы самому идти за плугом и заниматься иной крестьянской работой.

Как показывают социологические опросы, наиболее уважаемые профессии в современной Корее – это профессор, юрист, врач, государственный служащий. Уважение к врачу и юристу – это явный результат американского влияния. Уважительное же отношение к профессору или государственному служащему (обе профессии в Корее являются не очень выгодными в денежном отношении) – это отражение многовековой конфуцианской традиции. Есть в Корее некоторый престиж и у занятий «свободными искусствами» – живописью, музыкой, литературой. В то же время бизнес, особенно мелкий, не пользуется в Корее особым уважением, так что на шкале престижа даже преуспевающий бизнесмен находится где-то на уровне профессора из заштатного университета (при том, что профессорские доходы раз в 5–10 ниже). О мелком бизнесе не приходится и говорить, тем более что в Корее он не отличается и особой доходностью (доходы мелкого лавочника ниже доходов квалифицированного рабочего). Не случайно, что по данным социологического опроса, в 1984 году только 0,9% родителей хотели, чтобы их сын стал торговцем. Для сравнения: крестьянином своё чадо хотели бы видеть 1,1% опрошенных. Любопытно, что, по моим впечатлениям, даже сами корейские бизнесмены часто ощущают свою некую социальную неполноценность по сравнению с профессорами или деятелями искусства, и миллионер, встретившись с профессором Сеульского Государственного Университета, часто ведёт себя подобострастно и заискивающе, в то время как профессор всячески подчёркивает своё социальное превосходство над собеседником.

А вообще корейские представления о престижности – штука интересная: и на российские они не похожи, и от американских отличаются.

Офис по-корейски

Сегодня я бы хотел вместе с Вами, уважаемые читатели, совершить воображаемую прогулку по офису какой-либо корейской фирмы. Подозреваю, что для многих из Вас (в особенности для тех, кто живёт или жил в Корее) эта прогулка не является столь уж воображаемой, и в различных корейских конторах Вам приходилось бывать не раз. А вот читателям российским, в Корее пока не бывавшим, такой визит может показаться любопытным.