Осенняя женщина

— Кстати, о запахе, — отсмеявшись, посерьезнела Кристина. — Вы ничего не чувствуете?

— Господи, наш пирог горит! Деточка, беги скорее! — воскликнула Анжелика Федоровна, меняясь в лице.

Кристина вскрикнула и помчалась на кухню.

Через несколько суетливых минут, очистив чуть подгоревший снизу пирог от корочки, они пили чай, болтая, как две давнишние подружки.

Кристина чувствовала себя почти счастливой. Во всяком случае она уже не помнила, когда так искренне смеялась.

Через некоторое время Анжелика Федоровна попросила отвести себя в спальню. Выглядела она не очень хорошо, хотя и старалась показать, что это не так.

— Еще одно напоминание о том, как далеко я уехала по своему билету Если честно, деточка, то намного дальше, чем рассчитывала, — старуха улеглась в постель и закрыла глаза. — Идите. Вас в вашей комнате ждет генеральное сражение с бардаком, который там развела Зойка.

Кристина, хотела спросить, кто такая Зойка, но решила, что для таких вопросов еще будет время.

Перемыв и убрав посуду, Кристина осмотрелась в поисках ведра и тряпки. Они нашлись в небольшом чулане. Набрав воды, вошла в свою комнату. На диване лежал скрученный матрац и два комплекта постельного белья, выданные хозяйкой чуть раньше. Она облегченно вздохнула. Пока все складывалось удачно. Под ногами появилась почва, а в душе все еще теплилась надежда.

С этими мыслями Кристина приступила к уборке, словно давно жаждала этой работы, потому что только работа давала ощущение своего места в мире. К тому же можно было обстоятельно обо всем подумать. Иногда есть необходимость навести порядок не только вокруг себя, но и внутри себя, что позволило бы начать жить по-новому. Соскрести прошлые ошибки…

«Думаешь, у тебя это получится?»

Кристина вымыла пол, разогнулась и взглянула на свои пальцы. Грязные, они сейчас казались ей чище, чем в то время, когда она жила милостью Хайнса. Трудно и представить то, что они делали. Значит, представлять и не стоило. Иначе в памяти неизбежно всплыло бы все остальное.

Ах, как было бы здорово, если бы человек мог позабыть то, что очень сильно хотел забыть! Выбросить из головы все ненужное, страшное. Все то, о чем правда упрямо напоминала.

На мгновение, на совсем короткий миг ей захотелось снова стать ребенком, но правда тотчас вытащила на свет божий пыльную книгу ее детства и попыталась предоставить ей доказательства того, что и ребенком она не была счастлива.

«Была», — упрямо заявила ей Кристина.

«Глупости, — сердито ответила правда. — Никто и никогда не бывает счастлив в той мере, в какой это устраивает человека».

Кристина ничего не могла возразить на это, но и не согласилась. Она была счастлива. Именно в то время и именно в своем родном городе, который покинула. Детали не так важны, если дело касается внутреннего ощущения тепла и уюта. Да, именно из-за этого она и хотела вернуться. Вернуться и найти их, эти ощущения, освободить для них местечко в сердце, выбросив оттуда страшный хлам. Не хотелось думать ни о прошлом, ни о будущем. Не хотелось потерять светлую искорку самообмана.

«Разве не ты сама виновата в том, что потеряла? — саркастично осведомилась правда. — И вообще нельзя войти в одну реку дважды. Ты сама себя обманываешь. Как, впрочем, поступаешь всегда, когда надо смотреть мне в глаза. Ты — глупая, одинокая и никому не нужная девчонка. Моешь в чужой квартире чужой пол и не имеешь ни малейшего представления, что с тобой будет завтра. Может быть, у старухи переменится настроение, и она выставит тебя вон. Ты не могла не увидеть за всей ее интеллигентностью и разумностью просто больную, иногда заговаривающуюся старуху. А если кто-то из родственников…»

Мысль Кристины не успела до конца оформиться, как послышался звук открываемой двери. Грузные шаги проследовали по коридору на кухню, замерли там на мгновение и вернулись обратно. Почти сразу открылась дверь, и на пороге появилась женщина лет шестидесяти в темно-сером плаще. Все в ней было крупным, но без чрезмерного жира. Скорее, она походила на крепкую картофелину без единого «глазка» или червоточины. Черные с проседью волосы были собраны в тугой узел на затылке.

Женщина с подозрением уставилась на Кристину, поднявшуюся с колен с тряпкой в руках.

— Добрый вечер, — сказала она глухо, явно не видя в этом вечере ничего доброго. — Вы что, девушка, из соцобеспечения? Почему так поздно?

— Нет, я не из соцобеспечения, — улыбнулась Кристина, бессознательно пытаясь расположить к себе вторую обитательницу этой странной квартиры.

— Тогда что вы здесь делаете? И зачем моете пол? Что вообще происходит?

— Дело в том, что я искала комнату и ошиблась номером, — торопливо принялась объяснять Кристина, чувствуя угрозу, исходившую от этой женщины, — но Анжелика Федоровна попросила меня приехать и пригласила пожить здесь.

— Что? Какая комната? Как вы попали в квартиру? Как вы дверь открыли? — все более возбуждалась незнакомка.

— Дверь была открыта, но Анжелика Федоровна сказала..

— Что? Опять открыта? — выдохнула она, резко повернувшись и ринувшись в глубь квартиры.

Кристина бросила тряпку и побежала за ней, чувствуя растущую неловкость ситуации и тревогу.

Женщина распахнула дверь в комнату старухи. На столике перед кроватью уже горел светильник с матерчатым абажуром, бросавшим причудливые узоры на стены. Сама Анжелика Федоровна, спокойная и как никогда больше похожая на себя прежнюю, полусидела в кровати с книгой в руках. Вероятно, именно так выглядела Екатерина Великая в последние годы своего царствования. Немощная, но все еще могущественная.

Она взглянула на вошедших поверх очков и сказала:

— Зоя, пожалуйста, включи верхний свет, коль уж ты вошла. Я почти ничего не вижу.

— Кто это такая? — Зоя показала пальцем на Кристину.

— Это Кристина. Если ты с ней еще не познакомилась, советую познакомиться. Она будет жить в этом доме.

— Что? — Зоя уперла руки в бока. — Что она здесь будет делать?

— У тебя плохо со слухом, Зоя? Я сказала, что она будет здесь жить.

— Ты что, старая, совсем двинулась?

«О, дело плохо, — с тоской подумала Кристина. — Ночевать мне на вокзале».

— Прошу выбирать выражения, — свела брови старуха. — И сбавь, пожалуйста, этот свой тон.

— Я тебе сбавлю, кочерыжка ты старая! Кого ты сюда притащила? А? Кто она такая?

— Мне кажется, Зоя… как вас по отчеству? — робко улыбаясь, попыталась Вмешаться Кристина. — Вы не должны так разговаривать с Анжеликой Федоровной.

— Ты! — внимание Зои моментально переключилось на нее. — Тебе какое дело? Ты что, не видишь, что это больная сдвинутая старуха? Не видишь разве?

— Это мой дом, Зоя, — спокойно сказала Анжелика Федоровна, как обычно говорят с капризными детьми, — и я вполне отдаю себе отчет в том, что делаю.

— И даже когда ссыш и гадишь под себя, чума ты старая? И тогда тоже? И когда дверь по ночам открываешь? И коща все по квартире разбрасываешь? И когда газ включаешь, не зажигая? И когда чистое белье на улицу выкидываешь? Да? — орала Зоя, нависая над старухой. Но та смотрела на нее так, словно это с Зоей было что-то не в порядке.

Наступила напряженная пауза. Наконец Зоя снова повернулась к Кристине.

— Так, я все поняла. Девушка, давай-ка шмоточки свои в руки — и на выход. Скоренько, пока я участкового не вызвала.

— Она никуда не уйдет, Зоя, — все с тем же спокойствием произнесла старуха. — Оснований находиться здесь у нее столько же, сколько и у тебя.

— Анжелика Федоровна, может, мне действительно уйти? Неудобно…

— Ты останешься, деточка.

— Иди, иди! Собирай манатки и топай! Украсть тут все равно нечего. Старье одно. Так что давай, давай, иди с Богом.

Зоя подошла к Кристине с явным намерением вытолкать ее, но та вдруг почувствовала обиду и злость на эту бесцеремонную бабищу. В один миг неловкость испарилась, уступив место решительности. Однажды в таком состоянии она сломала бутылкой челюсть одному из дружков Хайнса.