Страница 23 из 30
1949
Корень жизни (Корейская легенда)
Киму Александровичу Демину
Было то у самого Китая, В деревушке на краю болота. Жил старик, болезнями страдая, А поддаться смерти неохота. И узнал он об одном лекарстве: Рассказали старцу в утешенье, Будто есть в Китайском государстве Корень Жизни — от всего спасенье; Будто, кто попробует женьшеня, Снова станет крепким и здоровым. Так сказали старцу в утешенье, Чтобы обнадежить добрым словом. А старик-то взял да и поверил, Что пройдет теперь его кручина. Открывает он у хаты двери И зовет единственного сына, И кричит ему еще с порога. Чтоб, к отцу имея уваженье, Отправлялся парень в путь-дорогу И не возвращался без женьшеня. Смирен сын был и отцу покорен. Повела его судьбина злая, И пошел искать он этот корень, Никаких путей к нему не зная. По горам бродил он и по скалам, Ночью наземь голову склоняя, И с утра опять его искал он, Приказанье свято выполняя, По лесам плутал на лисьих тропках… Стал уж непохож на человека — И нашел женьшень в маньчжурских сопках Ровно через половину века. И вернулся он к себе в деревню, Одичавший, грязный и лохматый, Видит — вдвое выросли деревья, Что склонялись над отцовской хатой. Только хаты нету и в помине, Лишь одна труба торчит уныло, А отец зарыт в песке и глине, И заброшена его могила. «Самому-то семь десятков с лишним, — Так он думать думу начинает, — Что уж вспоминать тут о давнишнем, Все равно отец и не узнает. Для чего лежать мне без движенья Рядом с ним под камнем надмогильным? Дай-ка сам попробую женьшеня, Снова буду молодым и сильным». А кругом пустынно все и глухо, Не узнать совсем родного края, Нищета везде и голодуха Под проклятым игом самурая. До того уже дошло на свете, Что не слышно смеха молодежи, И, в морщинах, маленькие дети На печальных стариков похожи. «Нет, — старик подумал, — погляжу я, Не найти покоя мне в отчизне, Если, проклиная власть чужую, Молодость и та не рада жизни. Лучше покорюсь своей я доле И умру в назначенные сроки, Чем в японском рабстве и неволе Буду жить, как нищий у дороги». Лег старик на землю, где когда-то Старая его стояла хата, И уснул, склонившись головою, Под небесной крышей голубою. Он проснулся в страхе и смятенье, Потому что гром гремел могучий, Содрогались камни и растенья, А на небе — ни единой тучи. Много повидал он в годы странствий: Слышал грохот горного обвала, В бурю плавал на морском пространстве — Но такого в мире не бывало. Он стоял один, бледнея ликом, А потом пришли к нему соседи Рассказать о празднике великом, О еще не слыханной победе. То не гром небесный волей бога Над землею прогремел корейской — То пришла советская подмога Силою своей красноармейской. Это пушки русские гремели, Танки по дорогам грохотали, Сосчитать их люди не сумели И не смогут, хоть бы год считали. И уж вся стальная эта сила Так японцев начисто косила, Так уж била их и добивала, Что теперь — их будто не бывало. Как бывает после дней ненастья, Все светлее стало и моложе, И старик был рад людскому счастью, Своему он радовался тоже. Будто выиграл и он сраженье Со своею горькою судьбою И к нему, подвластная женьшеню, Молодость придет сама собою. И о жизни думал в этот миг он, О ее таинственном бессмертьи, Думал он о зле ее великом И ее великом милосердьи. Долго он сидел, душою светел, И, склоняя старческое тело, Погруженный в думы, не заметил, Как вокруг все странно опустело. А когда глаза свои он поднял, Видит — что-то в мире изменилось, Будто здесь, где праздник был сегодня, Горе непонятное случилось. И побрел он пыльною тропою И дошел до хаты, где стояли Люди неподвижною толпою В молчаливой скорби и печали. И сказали старику соседи, Что деревня горестью объята, Что нашли сегодня на рассвете Раненого русского солдата. Принесли его недавно в хату, Он лежит без памяти в постели, Шевельнуться не дают солдату Десять ран на богатырском теле. Две старухи, что лечить умеют, Непрерывно там колдуют вместе, И крестьяне разойтись не смеют: Ждут плохой или хорошей вести. И одна старуха вышла вскоре, Поглядела, полная печали, Молча поглядела, но о горе Громче слов глаза ее кричали. И все те, кто глянул в очи эти, Вздрогнули от боли и кручины, Женщины заплакали и дети, И не скрыли слез своих мужчины. И они в душевном потрясенье Друг у друга спрашивали снова: Где найти им средство для спасенья Русского солдата молодого? И тогда перед толпою скорбной, Смолкнувшей, как поле после боя, Вышел старец, странствиями сгорблен И сказал, что он спасет героя. — Люди добрые, — сказал он, — верьте Старику, чей век почти уж прожит, Потому что перед ликом смерти Человек не лжет и лгать не может. И крестьяне расступились, веря, Что, быть может, совершится чудо, И старик вошел, согнувшись, в двери, И не скоро вышел он оттуда. И молились все молитвой древней, Чтоб судьба сменила гнев на милость, И всю ночь никто не спал в деревне, И всю ночь толпа не расходилась. А когда на облачной дороге Встал рассвет, по-летнему спокоен, Появился старец на пороге, И за старцем следом — русский воин. И друг другу протянули руки, И друг друга обняли за плечи, Словно после долгих лет разлуки Долгожданной радовались встрече. И сказал старик притихшим людям: — Дорогие земляки и братья, Мы о многом говорить не будем. А немногое хочу сказать я. Половину века на чужбине, Своему родителю покорен, Я искал знакомый мне отныне Корень Жизни — драгоценный корень. Почему же, старый и согбенный, Я, вернувшись к отческому дому, Отдал этот корень драгоценный Русскому солдату молодому? Потому что он в минуты эти Научил нас всех, живущих вместе, Чтобы мы не думали на свете О себе лишь и своем семействе. Одному себе хотел добра я — Он его хотел всему народу И, от ран кровавых умирая, Умирал за общую свободу. Жизнь хотел от старости спасти я — Он спасал нам сотни тысяч жизней, Ибо так велит его Россия, Та страна, что нету бескорыстней. И отныне мы в своей отчизне Никогда, корейцы, не забудем, Что несет Россия Корень Жизни Всем простым и угнетенным людям. _______ Было то у самого Китая, В деревушке на краю болота. Может, повесть эта небольшая Не доскажет нужного чего-то. Но устами старика седого, Душу нам своею правдой грея, Говорила праведное слово Вся освобожденная Корея. Ибо здесь отныне и навечно Нет того, что было б больше свято Маленькой звезды пятиконечной На фуражке русского солдата.