Страница 22 из 140
Исход
Перевод Э. Линецкой
Взяв кошек, взяв худых собак, — Бог весть куда, за шагом шаг, — Во тьму по выбитой дороге Народ из деревень идет, Туманом пьян, бурьяном сыт. Народ из деревень, как скопище бродяг, Глядит в ничто, во мрак, В бескрайность выбитой дороги. У каждого на жерди белой Платок с каемкой голубой, Узлом завязанный платок, В руке усталой, онемелой, Большая жердь, на ней платок, В платке надежды лоскуток. Народ из деревень идет Дорогой в никуда, вперед. Идет народ из деревень. Харчевня на пути, как тень; Под сводом крыши водят мыши И крысы хоровод. Харчевню лихорадка бьет: Прогнили балки потолка, Крыльцо и стены плесень съела И на ветру окостенела Ослизлой вывески рука. Народ из деревень пуглив: Крестом несчастье осенив, Он в путь идет, дрожа. Его душа давно остыла, В ней головни чадят уныло, Кресты из головней. В бескрайнем вечере, на выбитой дороге, Колоколов далекий отголосок Все громче, все слышней: То кличут одинокие мадонны, Как птицы позабытые, — печально И монотонно. Народ из деревень пуглив, А храм покинут, сиротлив, Темно и пусто в нем. Лишь иногда в немые ниши, — Все реже, медленней и тише, — Цветок ложится за цветком. Народ из деревень боится мглы полей, И мертвой птицы у порога, И в озере луны двурогой… Народ из деревень чурается людей! Народ из деревень топорен, Тяжеловесен, непроворен, Безволен, но упрям. Живет он мелочно и скупо И пересчитывает тупо Нужду по медякам. Как четки, протянулись годы; От непогоды гибли всходы; Под яростным нажимом рук Пахал одни лишь камни плуг; Народ зубами и ногтями на клочья землю рвал. Взяв кошек, взяв худых собак, Взяв птиц и птичьи клетки, С бедой соразмеряя шаг, — Питье — вода, еда — объедки, — Покинув кров и край родной, Усталой, медленной толпой Народ из деревень бредет Дорогой в никуда, во тьму, вперед. Ревет и воет, ковыляя, Держась за юбки матерей, Орава грязная детей; Не отрываясь и мигая, Глядят беззвучно старики На свой клочок земли любимой, Которую глодали зимы, И засухи, и сорняки; Шагают парни по дороге, Как плети руки, вялы ноги, Нет мужества и даже нет Стремленья к счастью прежних лет, Нет сил, чтобы ускорить шаг И сжать себя в тугой кулак И выпрямиться для борьбы С угрюмой яростью судьбы. Полей и пажитей народ Сполна узнал несчастья гнет. Под градом, ливнем, снегопадом Тележки катятся вперед, Размалывая день-деньской Хребет дороги столбовой. Одни — как хрупкие скелеты; На их оглоблях амулеты Дрожат и дребезжат; Другие жалобно визжат, Как заржавелых ведер дужки; На третьих — фонари и побрякушки; Четвертые поджары, длинноносы, Как древние суда, а их колеса, Где знаки зодиака уцелели, Как будто целый мир везут к незримой цели. За шагом шаг идут, похожи на костяк, Усталые, больные клячи; Возница вертится и чуть не плачет, — Как мельница, которую с ума Свела ночная тьма, — Потом он наудачу Швыряет камнем в небо, где маячит Густая туча воронья судьбы незрячей. Народ из деревень в беде И крест несет всегда, везде. По глине, по пескам, минуя реки, рощи, Замучены, понуры, тощи, Бредут стада. Их тоже вывела бог весть куда Тугая плеть неурожая. О камни спотыкаются бараны, Быки ревут, к ним смерть плывет через туманы, — Коровы тащатся, водянкой налитые, Соски их дряблы, как мешки пустые, К бокам ослов, изъеденных паршою, Раскинув руки, смерть приникла головою. Народ из деревень и скот Бредут дорогой старой, Которая в ночи ведет Вокруг земного шара. Бредет народ со всех сторон Сквозь сумрак судеб и времен, Вдоль нив, лугов, селений нищих, Спокойно спит лишь на кладбищах, Спускается из лога в лог По петлям траурных дорог, Зимою, осенью, весной, Без отдыха, в мороз и зной, Из никуда и в никуда. А там, вдали, Где дымный небосвод спустился до земли, Там, величавый, как Фавор, Днем серый, вечером — пылающий костер, Далёко щупальца-присоски простирая, Людей из деревень приманивая и вбирая, Одетый в мрамор, в гипс, и в сталь, и в копоть, и в мазут, — Разлегся город-спрут.