Страница 16 из 140
Города
Перевод Г. Шенгели
Нефть, ворвань, и асфальт, и дух дубленой кожи! Воспоминанием каких-то черных снов В чудовищном дыму, в закатной красной дрожи Неисходимый град вздымает строй домов. Клубком гремучих змей стремят свои ущелья Проспекты черные вкруг доков и мостов, Где газ и керосин в безумии похмелья, Как жесты дикие, как маски паяцов, — Бой золота и тьмы, — в вечерней мгле клокочут. Огромный шум воды струится ночь и день, Приливы медленно граниты молов точат, Качают корабли и вновь уходят в тень, В свободные моря, а между тем заводы Неукротимые, из камня и стекла, Стремя зубцы колес и шумные приводы, Возносят над водой, как черные тела, Что четвертованы и так окаменели, Свои маховики, как вечной скуки знак. Вдали, все в копоти, ревущие туннели, Их пасти черные, что поглощают мрак; Вдруг вопли, скрежет, лязг взвиваются над бездной: То мчатся поезда, ввергая в дрожь мосты, То правят поезда по рельсам бег железный, — И холм глотает их зияньем пустоты, Чтоб изрыгнуть их там, под сводами вокзалов, — То поезда гремят, несутся поезда. Шерсть, масло, нефть, смола, обломки минералов! Вот пальм распиленных тяжелая гряда, Вот связки шкур сухих с их мертвыми когтями, Вот зубы буйволов и антилоп рога, И аллигаторы, покрытые щитками. О, слава царственных пустынь! Рука врага В продажу кучами ее несет кичливо: Надменных кондоров и тигров золотых, Медведей бронзовых и львов с тяжелой гривой — Сахара и Клондайк внимали реву их. Цари полдневных стран, владыки древней силы! Увы! Теперь для вас граниты мостовой, И дроги гулкие, и погреба-могилы, Тюки и ящики, и мрак вечеровой — Туманы Севера, где умирают светы, Где разлагается светил кровавых рой. Вот Лондон бешеный, в пивной туман одетый, Где бродит золотых и черных грез настой, Рождающий тоску и гнет кошмаров рдяных; Вот старый Лондон, вот его река шумит, Как вечный сон во сне; вот высится в туманах Строй верфей и контор и в темноту бежит, В глубь улиц спутанных, как в лабиринт кротовий; И в небе цинковом иглится полоса Крыш, башен, куполов — сквозь дымы цвета крови — Смятеньем сумрака и камня — в небеса. Наживы пламенность и кошелька экстазы! О, руки, к золоту летящие с мольбой, О, души, чахлые от золотой заразы, — А там шагов, шагов бесчисленных прибой О скалы золота, — в величии мечтаний Над общим пламенем и напряженьем сил. Крик, шепот, стон тоски, уходит день в тумане, Ночь движется — вновь крик, смятение и пыл, Остервенелый труд, безумные сраженья, Гусиных перьев скрип во глубине контор, Где газа пленного трепещут отраженья, Борьба вчерашняя и завтрашний напор, — Банк движется на банк, и злато губит злато… Да, уничтожиться в кипении борьбы, В прах истереться в ней! Вот дроги и лопата, Чтоб золото вспахать, и черные гробы Для пахарей стоят. О дух мой исступленный, Безумный и больной, с бичами бурь в борьбе! О дух чудовищный, заблудший, оскверненный, Умри — от черного презрения к себе! Вот город в золоте пылающих алхимий! Ты в тигелях его расплавься, точно воск, Противоречьями себя язви глухими, Чтоб молнии впились в твой обнаженный мозг!Верхарн. «Фламандки»
Мертвец
Перевод Г. Шенгели
В одеждах цветом точно яд и гной Влачится мертвый разум мой По Темзе. Чугунные мосты, где мчатся поезда, Бросая в небо гул упорный, И неподвижные суда Его покрыли тенью черной. И с красной башни циферблат, Где стрелки больше не скользят, Глаз не отводит от лица Чудовищного мертвеца. Он умер оттого, что слишком много знал, Что, в исступленье, изваять мечтал На цоколе из черного гранита Для каждой вещи лик причины скрытой. Он умер, тайно восприяв Сок познавательных отрав. Он умер, пораженный бредом, Стремясь к величьям и победам, Он навсегда угас в тот миг, Когда вскипел закат кровавый И над его главой возник Орлом парящим призрак славы. Не в силах более снести Жар и тоску смятенной воли, — Он сам себя убил в пути, В цепях невыносимой боли. Вдоль черных стен, где прячется завод, Где молотов раскат железный Крутую молнию кует, Влачится он над похоронной бездной. Вот молы, фабрик алтари, И молы вновь, и фонари, — Прядут, медлительные пряхи, Сияний золото в тоске и страхе. Вот камня вечная печаль, Форты домов в уборе черном; Закатным взглядом, скучным и покорным, Их окна смотрят в сумрачную даль. Вот верфи скорби на закате, Приют разбитых кораблей, Что чертятся скрещеньем мачт и рей На небе пламенных распятий. В опалах мертвых, что златит и жжет Вулкан заката, в пурпуре и пемзе, Умерший разум мой плывет По Темзе. Плывет на волю мглы, в закат, В тенях багряных и в туманах, Туда, где плещет крыльями набат В гранит и мрамор башен рдяных, — И город жизни тает позади С неутоленной жаждою в груди. Покорный неизвестной силе, Влачится труп уснуть в вечеровой могиле, Плывет туда, где волн огромных рев, Где бездна беспредельная зияет И без возврата поглощает Всех мертвецов.