Страница 65 из 96
— А Гостимир где?
— Й-ой, надоел больше капусты квашеной, — скривилась Бранка. — Шага не отходит. Это Гоймир его притравил, точно... Да, не спросила я — у тебя-то, Вольг, братья-сёстры есть ли?
— Никого, — покачал головой Олег. — Я один. У нас много семей по одному ребёнку.
Сказал — и стало смешно. «Ребёнок»! Олег улыбнулся; Бранка тут же спросила:
— Что ты?
— На тебя смотрю, — соврал Олег. Или честно сказал? Смотреть на Бранку было здорово, это тоже вызывало неожиданную улыбку.
Слившиеся обозы тронулись дальше вместе. Бранка решительно сказала:
— С тобой буду.
— Ага, — кивнул Олег, сам себе удивляясь. Несколько дней он даже спать укладывался на другом от Бранки конце лагеря, все силы прилагал, чтобы случайно не встретиться во время переходов или отдыха дневного... а вот она подъехала — и он даже попытки не сделал разойтись в стороны. Послал коня рядом, словно так и надо. А надо-то отъехать подальше и думать о ней поменьше, смотреть на неё поменьше, не то что говорить, потому что с каждым сказанным словом — всё крепче и крепче становятся невидимые, но физически ощутимые нити между ним и этой девчонкой-дикаркой — нити, первая из которых протянулась, когда он вытащил её из подпола в залитой кровью комнате лесного логовища... Страшные нити, потому что Гоймир — его друг, который прикрепил им самим нарисованный портрет этой девчонки на борту коча.
— Й-ой, буду сей час! — оживлённо сказала Бранка. — Там вон вижу — трёхродная моя, перевидеться надо! — и она направила коня в сторону. Олег проводил её бездумным взглядом — и пошевелился в седле лишь когда кто-то прочёл рядом, за плечом:
— Isot, ma drue, Isot, m'amie,
En vos ma mort, en vos ma vie!.. [37]
Звуки французской речи так удивили Олега, что несколько секунд он таращился, не понимая, кто перед ним, в лицо подъехавшего Йерик-ки. А тот, чему-то улыбаясь, спросил:
— Парлэ ву франсэ, нэ спа, Вольг? [38]
— Жэ парль...[39] — машинально ответил Олег и вдруг рассердился: — Какого чёрта ты взялся читать мне «Тристана и Изольду»?! Мы их проходили в школе год назад!
— Значит, прошли мимо[40], — негромко ответил Йерикка и оживлённо-беспечным голосом продолжил: — ну вот, скоро уже будем на месте! Сами доехали — и Бранку довезли в целости, как Гоймир просил.
Ярмарочная долина до странности напомнила Олегу тамбовский рынок в среду или воскресенье. Площадью побольше, но народу тут кучковалось примерно столько же. Солнце уже подходило к горизонту, чтобы почти сразу начать новое восхождение на небо, чётче обозначились звёзды и нависло Око Ночи. Но ярмарка не утихала — её шум слышался ещё до того, как обозы Рысей и Коней выбрались на гребень холма, за которым начинался спуск. Ряды телег, балаганы, сотни людей — всё это придавало долине внизу ещё и вид цыганского табора.
Здесь, на перевале, в ряд стояли врытые в землю статуи славянских божеств — словно шеренга воинов-часовых, охраняющих спуск.
Обозы остановились. Всадники спешились, те, кто сидел на телегах, соскочили наземь. Вместе со всеми Олег уже привычно вскинул руку в приветствии. Следовало подождать, пока старшие поговорят с могучими родичами живущих на земле людей.
Олег уже знал всех этих богов. Даже тех, о которых не упоминалось в школьном курсе истории — а может, их просто и не было у славян Земли.
Щитоносец Дажьбог с восьмиконечным ломаным крестом-свастикой на щите.
Среброволосый, золотобородый Перун, опершийся на свой грозный тупик, украшенный восьмиконечной звездой-перуникой.
Охранительница ряда и кона Лада, прижимающая к груди четверочастно рассечённый ромб.
Грузная Макошь, подательница благ природы.
Юный красавец Ярила с венком на голове и черепом у широкого пояса.
Суровый, грозный Прав. Бог закона и порядка, справедливого воздаяния за обман и нарушение заветов Рода.
Без-образный и добрый Огонь, живущий среди людей Бог — четверо конечный ломаный крест.
Мудрый Числобог, властитель знаний, со своим знаком из четырёх букв Т.
Безликая Среча с такой же Несречей — все одинаковые, только платки золотой и чёрный; богини счастья и несчастья.
Прекрасная Лель — покровительница чистой любви.
Гордая Купава в платье с узорами-волнами — властительница вод и одновременно — хранительница женского начала природы.
Змей-Велес — бог скотий, царь лесного зверья, стихий, покровитель охотников.
Расправивший могучие крылья пёс — Семаргл-Переплут, без которого не расти в Мире ни придорожной муравке, ни золотистому хлебу.
Супруги Озем и Сумерла — хранители подземных богатств, кладов, рудных жил и пещерных глубин.
Бесстрастная Морана в платье без вышивки, с распущенными волосами. Как удивился Олег, когда узнал, что и её тоже чтут — богиню Смерти! Ему объяснили, что в Моране нет человеческого зла, как нет его в сосущем болоте, в насквозь вымороженном зимнем лесу, в горном камнепаде, что убивают без ненависти, без злобы, без разума...
Настоящее Зло — Чернобог-Кащей. И его тут нет. Не может быть.
Олег смотрел в лица богов, смотрел на небо, вниз, в долину, на лес по склонам, на пики гор — и понимал, что всё это и есть — храм. Без крыши, без стен, без запаха ладана, без коленопреклонённых молящихся — настоящий храм для свободных людей, куда несут беду, счастье, клятву, как несут их к старшим и сильным родным — отцу, старшему брату. Они всё поймут, всё примут, во всём помогут. Перед ними нет нужды вставать на колени, их незачем бояться.
Он услышал заключительные слова, произнесённые бойрами:
— ... а коли замыслю нечестие — да будет мне стыдно.
Обозы поползли в долину.
... — Здесь они, — с неудовольствием сказал Йерикка. Намеренно или случайно, но он пустил своего коня между конями Бранки и Олега. Олег не знал, злиться ему за это или благодарить изо всех сил. Поэтому спросил:
— Кто?
— Смотри, — Йерикка вытянул руку. — Стяг видишь? Весь алый, а на нём по центру — чёрная птица падает? Это Орлы. А во-он, левее, наискось чёрно-золотой, а на чёрном — серый медведь на золотом коловрате? Это и есть Серые Медведи... А наши?
— Вон Снежные Ястребы, — показала Бранка, — тебя выслепило, что ли, Йерикка?
— А, да! — Йерикка указал Олегу чёрный стяг с падающей белой птицей, удивительной похожей, как и символ Орлов, на знак украинского РУХа или «трезубец» киевских князей. — А вот Вепрей что-то нет.
— А это чей? — Олег показал на белое полотнище, на котором были алая свастика и изогнувшаяся над нею рыба.
— Касатки, — пояснил Йерикка. — А вон там, где без флагов, горожане и лесовики стоят — добрались всё-таки...
— А вон анласы! — возбуждённо выпалила Бранка. — Кой год не было!
— Где? — заинтересовался Олег таинственными родичами Йерикки.
— Вон баннорт анла-тайар, вон — анла-коом, — непонятно сказал Йерикка, засмеялся и перевёл: — Баннорт — это стяг. Только они не такие, как у нас. Смотри же, вон!
Олег увидел похожие на значки римских легионов баннорты: Т-образная перекладина, с которой свисали цветные ленты, а на ней стояла фигура. Один баннорт был сине-белый со вздыбленным конём, другой — коричневый с быком, роющим землю рогами.
— Эти анласы сдавна за горами на закат живут, — пояснила Бранка. — Одно до Беды перебрались. Разно было — бились, роднились, на выжлоков хангарских заодно хаживали, набегали... А в наше время они всем народом в загорные земли перебираться начали. Новости послушаем, как у них на родине-то. Жаль мне их — слов нету. Каково это — с родной земли уходить, страха такого врагу не пожелаешь...
— Сегодня купить уже ничего не успеем, — оценил Йерикка ярмарку. — Вот разве что зерном ночь напролёт торговать будут, да прочим таким. А нам не погулять.
37
38
Ты ведь говоришь по-французски, Вольг?
39
Говорю (франц.)
40
Полюбивший жену короля Марка рыцарь Тристан погиб вместе со своей возлюбленной. Их имена в средневековой европейской традиции — символ трагической и несчастной любви.