Страница 20 из 96
Солнце перевалило за полдень, когда Олег снова вышел к железной дороге.
Он сел на рельс и плюнул. Похоже было на то, что он ухитрился заблудиться и теперь начал ходить кругами. Или это не та дорога? Внезапно стало совсем всё равно. Олег вытянулся на насыпи, ощущая ни с чем не сравнимое блаженство. Солнышко пригревало... А, пусть всё прахом идёт. Он не сдвинется с места, пока не отдохнёт как следует! Всё сразу поплыло, закружилось перед закрытыми глазами, навалилось — нервное напряжение, полубессонная ночь, переход с самого раннего утра... Олег сам не заметил, как уснул.
Снился почему-то спортзал фехтовального клуба. Занимались гимнастикой — как обычно, в спортивных трусах и босиком. Поддувало по ногам из дверей. Странно — никогда не было такого... Олег сделал батман — ноги почему-то очень ныли — и увидел себя в зеркале напротив: в одежде и с револьвером в кобуре. По ногам продолжало противоестественно дуть.
Олег с усилием проснулся — словно из липкой паутины выдрался. Ноги, кстати, болели на самом деле, а солнце село за деревья. И по ногам дуло.
— Бред какой-то, — пробормотал Олег, садясь и подтягивая ноги. И тут же процедил: — Вот это фишка...
Подошва левой кроссовки на носке протёрлась. Правой — лопнула по центру. И без того поношенные «пумы», надетые на рыбалку, не выдержали многокилометрового перехода по лесу.
От неожиданного огорчения глупо защипало в носу. Впрочем — так дли уж глупо? Ясно же, что скоро эта дрянь развалится совсем. Что тогда? Плести лапти? «— Вы умеете играть на рояле? — Не знаю, не пробовал... » Абсолютно пропало желание куда-то идти, что-то делать, вообще шевелиться. Кончено. Ему только четырнадцать, если уж на то пошло (ещё несколько дней назад он подумал бы — почти пятнадцать), и он имеет право устать и отчаяться...
Вот только имеет ли?
Олег медленно улыбнулся, словно улыбка требовала физического усилия. Похоже, не имеет он такого права... Да и не в этом даже дело — имеет, не имеет... Просто тут всё куда проще, чем дома. Хочешь — борись и живи. Не хочешь — только сложи руки... и всё, кранты. Тобой пообедают вороны и старый дружбан серый волк. Не побрезгует.
Он вдруг вспомнил... нет, не отца и не маму, по которым продолжал тосковать. Он вспомнил снимки — снимки в кабинете деда, где он, ещё не старый, снят на фоне крепостей, гор, лесов этого мира. Всё это где-то тут ЕСТЬ. И его дед здесь БЫЛ. И не важно, что Олег не помнил своего деда живым. Просто... просто такое родство, оно ОБЯЗЫВАЛО. Олег понимал свои собственные мысли очень смутно, они не формулировались. Но сидеть тут было нельзя, даже если он останется в одних трусах... или вообще с голым задом. Надо идти. Не важно, что не знаешь — куда. Не важно, что нет ни ножа, ни зажигалки. Не важно, что разваливаются кроссовки, что снова нечего есть, что в этом мире вешают людей и что тебе просто страшно... или даже ОЧЕНЬ страшно. Надо вставать и идти. Потому что надежда даётся лишь тем, кто в пути.
«Дорогу осилит идущий!» — вспомнил Олег невесть где читанные или слышанные слова. Повторил их вслух и встал.
На этот раз он ночевал не на дереве. Не потому, что не нашёл подходящего — просто хотелось нормально вытянуться на земле в рост и выспаться. Буквально за полчаса до ночлега Олегу повезло — наткнувшись на болотце, заросшее рогозом, он натаскал целую кучу похожих по виду на бананы корней этого растения и набил ими желудок. Не мясо, конечно, но и не одуванчик. А около самого места ночлега попались под ноги, когда ходил за дровами, восемь здоровенных, крепких, не червивых белых грибов. Несолёные они были никакие, но после них и рогоза есть уже не хотелось.
Из ночи тянуло сыростью, лес вновь угрожал всеми своими звуками, но у огня страх притупился. Олег лежал спиной к костру, лицом в темноту. К опасности лучше всего находиться именно лицом, а за спиной иметь надёжного друга — в данном случае — огонь. Эти философские мысли напомнили Олегу о Вадиме. Как он там? Наверное, тоже ищет пропавшего друга. Рассказал в милиции о разговоре и рыщет по разным подозрительным местам... Лучше бы он был здесь, подумал Олег и тут же обругал себя скотиной. Нет, такого желать нельзя.
Он долго не засыпал. Не от страха, нет. Напряжённо — и спокойно — парень думал о том, что ему делать дальше. Может быть, в первый раз за всё время пребывания тут — спокойно. Куда можно придти, держась железной дороги? К населённому пункту. А кто их тут контролирует? Нет, лучше не рисковать. Надо опять углубляться в лес, ориентируясь с деревьев на горы. Почему-то Олег был уверен, что именно там найдёт помощь.
Правая кроссовка развалилась около полудня. Лопнувшая подошва отлетела полностью, и Олег вынужден был остановиться. Довольно долго он сидел на траве (сырой, кстати; земля стала болотистой, местами попадались бочажки с чёрной, торфяной водой), хмуро созерцая скончавшуюся обувку. Потом реанимировал её довольно оригинальным способом — мушкой нагана вырезал из куска берёзовой коры подошву и прикрутил её к кроссовке свитой из травы верёвочкой. Идти было можно, хотя теперь промокали обе ноги — в левую кроссовку вода лилась уже давно через протёртый носок.
Местность резко менялась. Оводы исчезли, и это было просто здорово. Но дубы и ясени исчезли тоже — стояли негусто мрачные чёрные ели, перемежавшиеся какими-то кустами с почти круглыми алыми листьями — похоже, это было первое на самом деле инопланетное растение, увиденное здесь Олегом. Среди кочек стыли лужи серой воды, лежали тут и там мёртвые, гниющие деревья. Впереди скрипела какая-то птица — монотонно и однообразно; других голосов, ставших уже привычными, не слышалось. Солнце грело, и от земли поднималась влажная духота — колебалось белёсое марево. Стоило мальчику остановиться — ноги проваливались по щиколотку.
Олег понимал, что забирается в болото, но упрямо шёл вперёд, надеясь, что оно вот-вот закончится. А местность понижалась, деревья мельчали и приобретали всё более болезненный вид, как это обычно и бывает на болоте. Наконец, он провалился по бёдра. Выбрался и, словно проснувшись, оглянулся вокруг.
Нет, не очень-то было похоже, что болото скоро кончится. Тяжело выдохнув, парень вытер мокрым рукавом рубашки такое же мокрое лицо. Назад идти было тошно. Вперёд — убийственно, он видел, что дальше начинается уже настоящая топь — гнилая вода, из которой палками торчали мёртвые деревья. На большой кочке сидела жаба с бугристой, неприятной кожей.
8
Стихи В. Коркия.