Страница 8 из 20
— Нет, он не потерял, — говорю я. — Даже наоборот, нам родители прислали по почте его настоящую карточку, так что у него их теперь две — оригинальная и дубликат, что Вы ему сделали. Можем даже сдать дубликат, он не больно-то ему и нужен.
— Пусть остаётся, мне он тоже не нужен. И зачем же вы пришли?
— Понимаете, Игорь Сергеевич, Петька тут очень внимательно читал на сайте программы “Время” про…
— Стоп! — резко вскрикивает наш директор. — Можешь дальше не продолжать, Никонова. Завьялова, верно? Вы пришли рассказать мне о ней, да?
— Да. А как Вы догадались?
— Потому, что только за сегодня вы уже четвёртые, кто напоминает мне о ней. Первой же про Танечку Завьялову сообщила мне ещё вчера Нина Васильевна, ваш учитель физики. Только к тому времени, как она мне позвонила, я Танечку и сам уже прекрасно вспомнил. В конце концов, это ведь я подписывал ей заявление с просьбой сдать экзамены за девятый и десятый класс экстерном. Это я принимал у неё литературу и это я, я сам выправлял ей аттестат и писал характеристику в университет.
— Так Вы её знали?
— Ещё бы, конечно! Я ведь и в её классе тоже преподавал литературу и русский язык. У Танечки всегда была пятёрка по литературе и по русскому.
— Она любила литературу?
— Она её терпеть не могла и не скрывала этого. Танечка всегда тяготела к точным наукам, недаром первой о ней мне напомнила Нина Васильевна, она считает Завьялову своей лучшей ученицей. Вполне заслуженно, кстати. Только Танечка, в отличие от разгильдяя Воронова, была очень ответственным учеником, а не лодырем. И “Мёртвые души” она прочитала полностью, пусть даже и кривясь от отвращения. Да-да, Воронов, да-да.
— Как удивительно, — мечтательно говорю я. — Татьяна Завьялова была тут, в этом кабинете. Возможно, стояла на том самом месте, где стою сейчас я, а потом…
— Татьяна Завьялова, — останавливает меня Игорь Сергеевич, — никогда не была в этом кабинете, Никонова.
— Не была? — удивляюсь я.
— Не была. Более того, она ни разу в жизни не входила не только в этот кабинет, но даже и в само здание, где мы сейчас находимся.
— Как это? Она ведь окончила эту школу! Да и Вы сами ведь, Игорь Сергеевич, только что сказали, что были её учителем и директором!
— Не понимаешь, как это может быть?
— Не понимаю. А как?
— Всё очень просто. Когда Танечка пришла в первый класс, этого здания ещё не было, она начинала учиться в старом, двухэтажном здании школы, ещё довоенной постройки. А здание, в котором мы сейчас находимся, окончательно достроили как раз в том году, когда Танечка получила аттестат. Её класс вошёл в это здание, когда стал уже 9-А, но Завьяловой в нём уже не было, она в то время уже была студенткой физфака МГУ, в девятом классе она не училась ни одного дня.
— Тогда понятно.
— Да, трудное было время, — тяжело вздохнул директор. — Особенно для Танечки, даже не представляю, как она выдержала.
— Почему?
— Так у школы ведь своего здания не было, только номер. Старое-то здание разломали, а новое ещё не достроили. Мы два года по другим школам мыкались, а там ведь и свои ученики были. Два года, целых два года во вторую, а то даже и в третью смену учиться приходилось. Для первоклашек только исключение делали, для них классы для занятий в первую смену всё-таки находили. А Танечкин 8-А весь год в третью смену учился. А ведь восьмой класс! Там и по семь уроков нередко бывало. В третью смену! А после уроков ещё и убраться нужно в классе, ведь утром первая смена придёт! Ребята домой иногда лишь после полуночи попадали. Так-то. Завьялова же, в таком режиме не только ухитрялась учиться на “отлично”, она ещё и к экзаменам за девятый и десятый классы смогла подготовиться! И не спала на литературе, как некоторые рыжие, хотя предмет ей и не нравился.
— Извините, я больше не буду, — буркнул из-за моей спины Петька.
— Ладно, чего уж там, дело житейское. Честно говоря, Воронов, я сам однажды в институте на лекции заснул, было дело. Все мы люди. Танечка же молодец, очень рад за неё. Надеюсь, всё обойдётся.
— А мы вчера на ВДНХ ездили, — хвастаюсь я. — Экспозицию смотрели, макет Лунной станции. Ну, какой она до аварии была, конечно. Мы с Петькой, сёстры Мороз с братом и Пашка Величко. И там мы нашли это Убежище, где наши сейчас сидят, посмотрели, и даже внутрь него спускались.
— Ну-ка, ну-ка, — заинтересовался Игорь Сергеевич, — расскажите-ка. А то я, честно говоря, всё никак времени не выберу съездить посмотреть, хоть мне и любопытно. Снимки-то я видел, конечно, но это не совсем то. Вживую интереснее посмотреть было бы. И как впечатление, ребята?
— Ну, это примерно раза в три больше Вашего кабинета размером помещение, только круглое и под землёй. То есть, под Луной. То есть… в общем, под поверхностью планеты. И там табличка была, мы почитали. Оно, оказывается, не только на случай аварии, его основное назначение — прятаться там от радиации во время вспышек на Солнце.
— Тесно там?
— Для двенадцати человек, пожалуй, просторным его назвать сложно. Ведь там ещё и скафандры, и оборудование всякое, и запасы еды и воды, да плюс резервуары с воздушной смесью. Хотя, их там не двенадцать, а семеро сейчас.
— Да, семерым проще, конечно. И было бы их двенадцать, они бы точно не дождались помощи. Наверное, даже восемь не дождались бы, не успел бы Сергеев.
— Скорее всего так, да. А Вы знаете, Игорь Сергеевич, что на ВДНХ творилось, когда объявили, что Сергеев вернулся и доставил воздух и воду? Люди так радовались, кричали, некоторые в фонтаны полезли, а милиция им не мешала. Совершенно незнакомые люди целовались. Знакомые, впрочем, тоже, — посмотрела я в этом месте на Петьку, который под моим взглядом начал потихоньку краснеть. Да ладно, мне, вообще-то, даже понравилось. Жалко, что он так быстро от меня отцепился, мог бы и подольше целовать, я ведь даже не пыталась вырываться. Тюфяк.
— Да, только это не совсем Сергеев вернулся. Его вернули.
— Ага. Жутко обидно было бы, если он так и умер там, буквально двести метров не дойдя. А что с ним было-то, узнали уже, Игорь Сергеевич?
— Узнали. Ребят, да вы садитесь, что стоите. Я сейчас вам фильм покажу, его на сайте программы “Время” выложили сегодня с утра и по телевидению уже передавали. А Сергеев просто сильно перегрелся.
— Это как перегрелся? — удивляюсь я. — Там же холодно, на Луне, да ещё ночью.
— Там вакуум, Наташа, вакуум. И чтобы человек в скафандре не перегрелся, нужно куда-то отводить тепло, которое вырабатывает организм. Ну, за подробностями, если они интересны, вам к Нине Васильевне, она объяснит, а я могу сказать только, что у Сергеева вышел из строя механизм, который от системы внутреннего водяного охлаждения скафандра передаёт тепло на внешний холодильник. Всё-таки больше девяти часов непрерывной работы в космосе. Скафандр просто не рассчитан на такие нагрузки.
— Понятно. А про какой фильм Вы сейчас говорили?
— Сейчас покажу, — Игорь Сергеевич разворачивает большой внешний монитор своей считалки в нашу с Петькой сторону, и мы видим, как он мышкой лезет в панель закладок. — Ага, вот он. Документальный фильм, его нарезали из кусочков записей видеокамер на Лунной базе. Да он короткий, всего десять минут. Смотрите.
Лунный пейзаж, ничего не происходит, в унылом земном свете до самого горизонта видна корявая чёрно-серая равнина, в левой части неба висит бело-голубой шар. Узнаю на нём Австралию. Вверху картинки написано: “00:00”. Часы и минуты, как я понимаю.
Справа-снизу экрана медленно выходит человек в белом скафандре. Странной и неестественной походкой он проходит метров десять, останавливается, поворачивается лицом и поднимает вверх правую руку. На шлеме у человека яркая надпись “СССР”. Лица под стеклом не видно. Помахал рукой, развернулся, пошёл куда-то в сторону горизонта. Время “00:04”.
Изображение дёрнулось. Пейзаж не изменился, но человек в скафандре уже едва различим. Время “01:12”.