Секретная карта

— Госпожа Нирати, я прошу у вас приюта и заранее благодарю.

Нирати пожала плечами; её золотая шёлковая накидка соскользнула на траву.

— Благодарите? За что?

— Это ваша заповедная страна. Ваш дед создал её для вас. Но он разрешил мне временно оставаться здесь. — Он протянул ей руку; она приняла её и спустилась к воде. — Я в долгу перед вами и отплачу не скупясь.

Нирати обвила его шею и посмотрела в глаза.

— Как вы это сделаете, господин мой?

— Тебе причинили боль. Я позабочусь о том, чтобы это никогда больше не повторилось. Я позабочусь, чтобы ты была отмщена. — Он приблизил свои губы к её губам и сжал девушку в объятиях. Она прильнула к нему и подняла правую руку, запустив пальцы в его мокрые волосы, но он разорвал поцелуй и прошептал:

— Меня зовут Нелесквин. Я вернулся из очень долгого путешествия. Мои враги и твои враги скоро узнают, что такое страх.

Глава шестидесятая

Шестой день Месяца Волка года Крысы.

Девятый год царствования Верховного Правителя Кирона.

Сто шестьдесят второй год Династии Комира.

Семьсот тридцать шестой год от Катаклизма.

Иксилл.

Выплеснувшийся из сферы поток магии сбил Келеса с ног. Упав, он толкнул бездыханного Кираса и чудом не задел отлетевшего к стене Моравена. Лошади испуганно заржали; они перебирали ногами, и железные подковы вышибали искры из каменного пола. Боросан тоже лежал на полу; фонарь откатился к стене и теперь освещал скрученное судорогой тело Моравена. Волосы его дымились.

Келес повернулся и посмотрел в сторону выхода, но ничего не смог различить, кроме подобия сетки с бесчисленными шестиугольными ячейками. Больше всего это напоминало пчелиные соты. Каждая ячейка была составлена из нескольких сотен меньших шестиугольников, мерцавших и переливавшихся всеми Цветами радуги. Снаружи по-прежнему бушевал шторм, но здесь, внутри, было совершенно тихо. Они оказались в безопасности, но Келес подозревал, что ненадолго.

Вирук лежал на пороге первого зала. Он пошевелился и попытался встать. Ему это удалось, хотя двигался он с трудом и довольно неуклюже. Его ноги подгибались и дёргались, однако он продолжал идти, казалось, только за счёт огромной силы воли. Он шипел от боли и не произносил членораздельных звуков.

Келес сбросил с себя Кираса и пополз к Рекарафи.

— Позволь помочь тебе.

— Нет! — Голос вирука звучал глухо и скрипуче. Звук его напоминал треск поленьев в пламени костра. Рекарафи предостерегающе вытянул вперёд руку со скрюченными пальцами. Он начал светиться изнутри; костяные пластины на его теле стали чёрными, как ночь, но кожа вокруг ярко алела, словно тлеющие угли. В его глазах полыхало багровое пламя с золотыми искорками, словно его мысли превратились в раскалённую лаву.

— Не подходи ко мне. Я не знаю, сколько магии вобрал в себя. Убери отсюда остальных.

Келес вернулся на прежнее место и подтащил Кираса к стене. Тайрисса пыталась разогнуть ноги Моравена.

— Кирас жив. Что с Моравеном?

— Тоже жив, но дышит еле-еле. И сердце почти не бьётся.

Подошедший Боросан опустился на колени рядом с ними и протянул Келесу прибор для измерения уровней магии. Прежде насыпанный между двумя слоями стекла красный песок при приближении бури начинал изменять цвета от оранжевого до фиолетового. Теперь ничего похожего на песок Келес не увидел — только стремительно закручивающиеся вокруг точки крошечные вихри голубого и фиолетового цветов. Джианридин показал на неё.

— Мы в самом сердце шторма. В самой середине. Должно быть, нас уже оттащило на много миль в неизвестном направлении.

Келес нахмурился.

— Разве такое возможно?

— Всякое рассказывают.

— Боросан, посвети-ка на ту дальнюю арку.

Келес поднялся на ноги и указал вглубь помещения. Джианридин встал и поднял над головой фонарь. Вдвоём они подошли к арке.

— Могу поклясться, здесь был проход, когда мы вошли.

Боросан пожал плечами.

— Возможно. Но теперь его нет. — Он протянул руку и провёл пальцами по поверхности каменной глыбы, закрывавшей проход. — Это другой камень, не такой, как стены этой пещеры. Должно быть, мы замурованы внутри какой-то горы.

Келес дотронулся до холодной поверхности.

— Известняк. Его повсюду много, и этот — довольно мягкий. Возможно, мы вообще не сдвинулись с места.

Вирук с трудом переступил порог зала.

— Мы двигались. Неужели ты не почувствовал, Келес?

Картограф попытался понять, что он чувствовал, и пришёл к выводу, что совершенно ничего.

— Нет Рекарафи. Но это не имеет ровным счётом никакого значения, верно? Мы даже не знаем, где находились до того, как грянул шторм, чего уж говорить о том, где можем находиться теперь.

Боросан снова посветил на стену.

— Это захоронение, и надписи очень старые.

Тайрисса поднялась.

— Времён Империи. Келес, ты что-то говорил об Аменисе Дукао. Ты сказал, что он умер вместе с Императрицей.

— Я читал истории об Аменисе Дукао, ещё будучи ребёнком. Мне известно, что он действительно существовал, но истории о нем — вымысел. Я не ожидал увидеть здесь его могилу.

Керу сложила руки на груди.

— Могила ждёт всех живущих, что бы о людях ни рассказывали после смерти.

Келес кивнул и опустился на корточки.

— Твои рассуждения справедливы, Тайрисса. Здесь лежит Аменис Дукао, и это означает, что захоронения были сделаны вскоре после наступления Катаклизма. Кажется, я знаю, что мы можем здесь найти. Вы видите наследственные титулы на табличках с именами?

Боросан и Тайрисса принялись рассматривать позолоченные надписи, но не нашли ни одного титула. Тайрисса хмуро сдвинула брови.

— Это имеет какое-то значение?

— Вполне возможно, что имеет. — Келес наклонился и нарисовал пальцем на пыльном полу схему небольшого погребального зала с примыкающим к нему коридором. — Мы находимся здесь. Мой дед как-то сказал, что надеется на получение титула от Правителя; тогда нас не придётся хоронить «снаружи». Во времена Империи такое помещение предваряло основной зал мавзолея, где покоились люди благородного происхождения. Верных слуг и храбрых подданных хоронили снаружи. Теперь это уже так распространено, но тогда это было законом.

Он вгляделся в темноту.

— Рекарафи считает, что мы уже в другом месте, и Боросан с ним согласился. Но мне так не кажется. По-моему, за этой плитой из известняка — главный зал мавзолея.

Келес пририсовал к первому залу второй, побольше, отгороженный лишь тонкой линией.

Моравен и Кирас снова забились в судорогах. Рекарафи хрипло усмехнулся.

— Мы двигались, Келес.

— Нет, Рекарафи, ты ошибаешься. — Он махнул рукой в сторону выхода. — Помнишь тот свет, который привёл нас к пещере? Я думаю, объяснение ждёт нас за этой плитой. Шторм, возможно, разрушил первоначальное устройство мавзолея. Уверен, здесь все было продумано, чтобы грабители не добрались до могил. Нужно как-то пробраться внутрь. Плита, скорее всего, не толще одного ярда. Известняк очень мягкий; можно просто прорубить в нём отверстие.

Керу кивнула.

— Да, но у нас нет для этого никаких приспособлений.

У Келеса упало сердце.

— Боросан, как насчёт твоих джианриготов?

Изобретатель покачал головой.

— Над нами свирепствует шторм. Я не знаю, как они себя поведут. Кроме того, у меня слишком мало таумстона. Его не хватит, даже если шторм закончится, и я решусь приказать им прорыть отверстие.

Вирук снова выпрямился, вцепившись когтями в стену.

— Не дотрагивайтесь до меня, слышите? Если вам дорога ваша жизнь, не смейте приближаться ко мне.

Он посмотрел на Келеса горящими глазами.

— Говоришь, один ярд?

— Это обычная толщина для такой стены в древнем мавзолее.

Вирук кивнул и, волоча ноги, доковылял до арки. От него исходил горячий воздух, словно внутри горело жаркое пламя. Рекарафи прикоснулся к известняковой плите. Прижав ладони к камню на высоте около десяти футов от пола, он заговорил. Его голос, по-прежнему глухой, постепенно набирал силу. Он нараспев произносил грозно звучащие слова.