Страница 55 из 73
– А от чего зависит, какую магию ты используешь, – от того, где ты родился, или от обучения? – спросил я.
– В какой-то степени и от того, и от другого, – он поднял руку, так что мне хорошо видна была каждая чешуйка. – Я пробыл в Хаосе достаточно, чтобы овладеть его магией, если бы мне пришло в голову учиться у здешних колдунов. Именно так овладевают магией Хаоса члены Черной секты. Но я, в отличие от них, не стремлюсь к уничтожению Империи, поэтому мне не требовалось овладевать магией противника.
Ксоя нервно хихикнула:
– Представляю, на что надо пойти, чтобы учиться здешней магии!
– Верно замечено, милая, – ящер выпрямился и потянулся. – Вы, вероятно, заметили: мое заклинание вызывало бело-голубое сияние, а заклинание бхарашади – красновато-золотистое. Эти цвета свойственны всем заклинаниям Империи и Хаоса. Никому не пожелаю увидеть в темноте блеск золотистых глаз и красную искру.
Мне припомнилась встреча в клоаке, и я кивнул, потирая правое плечо.
Наступала ночь, и мы торопились закончить работу. Нагрендра установил в пятнадцати футах перед домом еще одну линию ловушек, с интервалом всего в десять футов. Кроме того, он прихватил по кусочку из рам всех окон фасада. Пометив щепки, он велел Ксое отнести их Такки.
– Она знает, что с ними делать.
Ксоя неуверенно кивнула, потом тряхнула головой, словно пытаясь отогнать наваждение.
– А мне потом что делать? – запинаясь, спросила она.
Я присмотрелся к ней:
– С тобой все в порядке?
Она еще раз тряхнула головой:
– Да, да, просто опять обрывки видений. В этом месте скрыто больше, чем видно глазу.
Нагрендра одобрительно улыбнулся:
– Ты умеешь не только видеть, но и понимать!
Ксоя с сомнением взглянула на него:
– Я чувствую, что здесь есть тоннели и тайные ходы.
– И по ним подходят бхарашади? – насторожился я. – Нам придется защищаться от атаки с тыла?
Ксоя покачала головой:
– Я не чувствую от них угрозы. Они просто есть. Или, может, были, или будут, – она заставила себя улыбнуться. – Если можно, я отнесу осколки Такки, а потом попробую разведать.
Мы с Нагрендрой кивнули. Она ушла, а я собрал остальные камни, приготовленные Нагрендрой. Он послал меня отнести их в северную башню – отличный наблюдательный пункт, защищенный толстыми стенами. Он погрузился в работу, а вскоре я услышал, как Ксоя обшаривает развалины первого этажа.
Пожар, сжегший вершину башни, оставил следы и на верхних уровнях, обуглив дерево и камень. Скрипучий дощатый пол показался мне ненадежным, но Нагрендра ловко огибал обгоревшие участки и не обращал внимания на скрип под ногами. Я держался позади, в уверенности, что если пол выдержал его, то меня выдержит наверняка, не думая о том, сколько весим мы вместе.
Обветшавшая башня превосходно подходила для наших целей. Сверху открывался отличный обзор на передний двор и подходы к нему. Мы не заметили никаких признаков приближения бхарашади, но после предупреждения Тиркона это меня не успокаивало. Они приближались, и мы были готовы дать яростный отпор.
Нагрендра притаился у окна, выходившего на север. Камни первой линии ловушек он разложил в два ряда на подоконнике, так что они соприкасались углами. Четыре камня лежали в маленькой нише справа от окна.
– Когда-то здесь стоял алтарь Матери-Земли. Думается, она не будет на нас в обиде.
Я смотрел, как он выкладывает треугольники из последних камней, следя, чтобы они не коснулись друг друга.
– Этого хватит, чтобы отогнать бхарашади?
Он покачал головой:
– Нет, разве что на первую ночь. Бхарашади совершенно не думают о своей безопасности. Может быть, из-за того Некролеума, который мы, по твоим словам, должны отыскать. Если они в самом деле верят, что восстанут после смерти и что их положение тогда будет зависеть от храбрости перед смертью, они набросятся на нас, не щадя себя. А если они знают, что воскресения ждать недолго, они станут драться даже яростнее, чем всегда.
– Почему ты и Тиркон считаете, что этой ночью атаки не будет? – спросил я, привстав на цыпочки и вглядываясь в темноту. – Мы добрались сюда за полдня, а им ехать не дальше, чем нам.
– Ты ошибаешься, – возразил Нагрендра, вычерчивая на шершавом полу полукруг. – Мы срезали по прямой, а бхарашади придется двигаться по дуге. Местные дороги ты уже видел. В первую ночь они соберут против нас сотню. В следующую их станет больше. Так будет продолжаться, пока мы не сбежим или нас не уничтожат.
Я перешел к другому окну – из его рамы вынули несколько камней, увеличив проем. Днем отсюда открывался широкий вид на запад, но сейчас я мало что мог разглядеть. Слабо мерцавшие звезды светились голубым и зеленым. Я-то ждал, что в Хаосе и они будут красно-золотыми.
– Здесь не видно лун?
Ящер качнул головой:
– Одна есть. Она скоро взойдет. Увидишь, как она съедает звезды.
Вдали я заметил призрачное зеленоватое сияние. Оно быстро приближалось к нам. С той же стороны долетели удары копыт.
– Кажется, ты ошибся, считая, что этой ночью им до нас не добраться.
Нагрендра оттолкнул меня и выглянул наружу.
– Проклятье, опять! – он бросился к другому окну и крикнул, сложив ладони рупором:
– Ирин, запри свою скотину! Изумрудный конь!
Вернувшись к окну, я увидел, что свечение быстро приближается. Гром копыт эхом отдавался от стен плато. Изумрудный конь вел свой табун по той самой тропе, по которой мы добирались до Дворца. Свет на мгновение погас и снова вспыхнул, уже во дворе. Передо мной возникло создание из легенды.
Не могу вообразить более величественного животного. Боевой конь, словно изваянный из мерцающего зеленого кристалла, вздыбился посреди двора, ударив воздух передними копытами. На его полупрозрачном теле вздувались переливающиеся мускулы. Каменные грива и хвост развевались, как живые. Опустившись на четыре копыта, он на миг застыл драгоценной статуей и, раздув ноздри, протрубил протяжный зов.
За его спиной стоял табун невиданных зверей. Несомненно, когда-то все они были лошадьми, но Хаос изменил их на тысячу ладов. Одни казались ожившими скелетами, другие напоминали одушевленных деревянных лошадок. На некоторых панцирями приросла броня, в которую когда-то одели их хозяева, а на одном топорщились иглы дикобраза.
Изумрудный конь снова вздыбился и заржал. Я услышал, как из-за стены ему отвечают наши кони и гневно выкрикивает что-то Ирин. На моих глазах ее лошадь вырвалась во двор через проем окна. Замедляя бег, она рысцой приблизилась к Изумрудному жеребцу, отпрянула, когда он попытался ткнуться в нее мордой, и заняла место в его табуне.
Ирин выбежала во двор с мечом в руке. Конь повернулся к ней, проскакал несколько шагов, резко остановился и поднялся на дыбы. Его копыта сверкнули у нее над головой, снова опустились на землю, и он поскакал прочь. Следом галопом несся табун, уходя по тропе к северу в глубь Хаоса.
Под окном Ирин упала на колени, закрыв лицо руками. Кит опустился наземь с ней рядом. Я отвернулся от окна и обратился к Нагрендре:
– У тебя тоже увел лошадь Изумрудный конь?
Он неохотно кивнул:
– Высокая лошадь с кольчугой вместо кожи – Сейлида.
Я сочувствовал горечи, прозвучавшей в его ответе, и жалел сокрушенную потерей Ирин, но что-то мешало признать Изумрудного коня злом. Мне хотелось посвистать ему, как своему Стайлу, и вскочить ему на спину. "Верхом на таком чудесном коне я не знал бы поражений". Но как ни хотелось мне объездить Изумрудного коня, я понимал, что он никому не покорится иначе, как по собственной воле.
Я взглянул на Нагрейдру:
– Ты хотел бы вернуть Сейлиду?
– И лишить свободы? – он медленно покачал головой. – Когда ты проведешь в Хаосе столько лет, сколько провел я, ты поймешь: я жалею не о том, что она ушла, а о том, что не могу последовать за ней.