Цена риска

Майкл Стэкпол

Цена риска

Боевые роботы — BattleTech

ПОСВЯЩАЕТСЯ ВИЛЬЯМУ КОКСУ. ДЖОНУ УОТТСУ-СТАРШЕМУ И ДЖОНУ УОТТСУ-МЛАДШЕМУ ЗА ПОМОЩЬ ТРЕМ РЕБЯТАМ. КОТОРЫЕ НИКОГДА НЕ ПРЕДПОЛАГАЛИ. ЧТО ИМ ПРИДЕТСЯ РИСКОВАТЬ И НЕСТИ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА СВОИ РИСКОВАННЫЕ ДЕЙСТВИЯ. Автор хотел бы поблагодарить всех тех, кто вольно или невольно способствовал созданию настоящего романа: Патрика Стакпола за помощь в описании оружия; Дж. Уорда Стакпола за советы в области медицины; Крисса Хасси и Фредерика Хоффа за то, что заставили меня быть честным с Каем; Сэма Льюиса за советы при издании книги; Донну Ипполито за то, что заставила меня писать по-английски; Джона Аллена-Прайса за персонаж Кокса; Лиз Дэнфорт за то, что терпела все, что я вытворял со своими героями; Скотта Дженкинса за проверку фактического материала; Ларри Акаффа, Кейта Смита и Крэйга Харриса за персонажей; GENIE Computer Network за то, что эта книга с моего компьютера сразу попала в FASA.

ПРОЛОГ

Новый Авалон, Маршрут Круцис Солнечная Федерация 17 января 3037 г.

Джастин Аллард сидел в кресле у себя в кабинете, когда вдруг дверь отворилась и в комнату вошел его шестилетний сын Кай. Одетый в строгий пиджак, белую рубашку с полосатым галстуком и короткие штанишки, малыш, по-солдатски чеканя шаг, направился к отцу. Вся ситуация была бы комичной, она представлялась бы детским подражанием воинской выправке, однако Джастин прекрасно знал, что это не позерство или кривляние, поведение мальчугана было вполне осознанным и искренним. Кай совершил проступок и сам уже определил себе наказание.

Он остановился с левой стороны кресла, предусмотрительно оставив расстояние, достаточное для того, чтобы отец смог дотянуться и шлепнуть его. А шлепок мог бы получиться увесистый, поскольку левую руку, потерянную Джастином в войнах за Солнечную Федерацию, ему заменял металлический протез.

Очевидно, что Каю было страшно, но ничего в его лице не выдавало чувств, а в шепоте, которым он произнес свое признание, сквозило раскаяние и смирение перед неизбежным и вполне заслуженным наказанием.

— Отец, сегодня в школе я сделал одну плохую вещь.

Перед тем как послать машину за сыном, Джастин разговаривал с директором и все знал о происшедшем. Тем не менее он хотел, чтобы сын рассказал все сам.

— Ну и что же ты натворил?

Кай крепко сжал губы, сглотнул и, собравшись с духом, заговорил с такой решительностью, какую Джастину не всегда удавалось видеть даже у сорокалетних

водителей боевых роботов. Эта смелость и жесткость шестилетнего мальчика, которому впору еще только резвиться с приятелями, иногда немного пугала Джастина, но вместе с тем и наполняла его сердце гордостью за сына, который уже умел оценивать многое с позиции зрелого, взрослого мужчины.

— Наши мальчишки там, в школе, смотрели один головидеофильм — «Битва водителей боевых роботов на Слярисе».

— На Солярисе, — поправил сына Джастин.

— Да, сэр, на Солярисе. — Кай потупил глаза, щеки его покраснели, и он произнес: — Они говорили, что это был ты и что ты убил одного человека. А еще они сказали, что ты много убивал, вот поэтому тебя и считают героем. А потом я подрался с Джимми Кефевром. Он говорил, что его отец мог тебя победить, а я сказал, что это ты мог прикончить его отца. И тогда он заплакал.

Кай произнес последние слова признания почти шепотом, и Джастин чувствовал, что даже этот шепот дается ему с большим трудом.

Джастин кивнул:

— Похоже, сынок, нам пора серьезно поговорить. — Он встал с кресла, положил здоровую, из плоти и крови, руку на плечо сына и повел его к коричневому кожаному дивану, прямо перед которым находился экран головизора. Механическим протезом Джастин нащупал пульт дистанционного управления.

— Послушай меня, Кай, — начал он, — шестьсот лет назад, очень-очень давно, еще до рождения твоего дедушки Квинтуса, умные люди изобрели боевые роботы. Они были очень большие, просто громадные. Представь себе три или четыре дома, поставленные один на другой, и тогда ты поймешь, какие они. Они были одеты в броню и оснащены всеми возможными видами вооружения: от простых винтовок до ракет и лазеров. Это были мощные машины, очень похожие на древних рыцарей в латах.

— Как король Артур или Шарлемань?

— Именно так, — произнес Джастин, погладив сына по голове. — В бою боевые роботы были ужасны. Почти все во Внутренней Сфере бились с их помощью, но настал час, когда людям захотелось жить в мире. Тогда-то и образовалась Звездная Лига. Но вот триста лет назад...

— А дедушка тогда тоже еще не родился?

— Нет, еще не родился, — усмехнулся Джастин и продолжил: — И тогда-то один очень плохой человек, звали его Стефан Амарис, разрушил Звездную Лигу. С тех пор многие пытались снова воссоздать ее силой оружия, было много войн и пролилось много крови.

— Ив одной из этих войн ты и потерял свою руку?

— Это произошло незадолго до последней войны, но давай не будем об этом. — Джастин нажал кнопку на пульте, и на экране появилась странная картинка. Другой кнопкой он убрал звук. — Посмотри, Кай, перед тобой Солярис-семь, или иначе «Мир Игр». Это место называлось так потому, что люди играли там в войну. Этим занимались все, и каждый хотел только одного — стать чемпионом. Как раз незадолго до возникновения последней войны мой правитель Хэнс Дэвион и приказал мне принять участие в битве за звание победителя. Я прибыл на Солярис-семь, и вот эта битва. Смотри, Кай.

Мальчик посмотрел на экран, и Джастин почувствовал, как он вздрогнул от увиденного.

На видеоголограмме, смонтированной и показанной по всей Внутренней Сфере еще десять лет назад, был виден Джастин в своем «Центурионе» и противостоящий ему такой же устрашающий гуманоидного вида «Грифон». Битва происходила на специальной арене, называемой «Завод», где все здания и сооружения по масштабам равнялись тридцатиметровым управляемым боевым машинам.

Отсутствие звука делало картину битвы двух человек, помещенных внутрь гигантских искусственных тел, напоминающих человеческие, устрашающей, жуткой, какой-то нереальной.

— В «Грифоне» находился Питер Армстронг, смелый боец, но он доверился плохому человеку, который не мог научить его ничему хорошему и умному.

На экране возникло изображение «Центуриона», выходящего из-под обломков. Его правая рука, превратившаяся в ствол пушки, нацелилась на «Грифона». Тот же в свою очередь широко расставил руки.

— Армстронг думал, что моя правая рука представляет собой всего лишь легкую пушку, и давал мне шанс сделать первый выстрел.

Из ствола вырвалось сильное пламя, и броня на груди «Грифона» разорвалась. Он пошатнулся и выстрелил. Ракеты, пущенные с установок, расположенных на левом плече, забарабанили по броне «Центуриона»,

не причинив ему никакого вреда. Последующие выстрелы «Грифона» из ПИИ вообще не достигли цели. Робот был весь окутан дымом, идущим из пусковых установок, но даже сквозь этот дым отчетливо видны были повреждения. На его груди почти не оставалось защитной брони, и любому было ясно, что робот Армстронга обречен.

— Он считал меня трусом и хотел убить. У меня же не было мысли убивать Армстронга, все, что я хотел, — это побыстрее закончить битву.

Даже теперь у Джастина перехватило в горле, когда он увидел, как «Центурион» осыпал «Грифона» лавиной огня. Второй залп орудий «Центуриона» сорвал броню с правой руки «Грифона». Снаряды вгрызались в сделанные из искусственных волокон мышцы и кости боевой машины. ПИИ выпал из искалеченной руки «Грифона» на землю и взорвался, осыпанный градом снарядов, выпущенных Джастином из автоматической пушки.

«Центурион» нацелил на «Грифона» лазер средней мощности, и вспыхнувший ярко-красный луч насквозь прошил его, повредив кожух термоядерного двигателя. Возникший пожар грозил пожрать сердце боевой машины.