Страница 172 из 177
«Автобус сейчас заберут. Поэтому нам надо переодеться и отнести вещи в камеру хранения. Снаряжение останется здесь».
За три месяца жизни среди пулагов Талимай привыкла уже почти не стесняться присутствия Обера, приняв как неизбежность, что он совсем никак не реагирует на ее одевания-раздевания. Она лишь повернулась к нему спиной, переодеваясь. Натянув же на себя шелковые штанишки с кружевной оборочкой и такую же рубашечку, она и вовсе перестала смущаться. Обер, видя, что она уже давно не дергается и не заливается краской стыда, раздеваясь сама или видя раздетого мужчину, также переодевался, не обращая на нее особого внимания. Вот и сейчас он быстро сбросил с себя свое прежнее одеяние и стал облачаться в дорогое белье, вынутое из чемодана.
Талимай все же изредка бросала на него мимолетные взгляды. Собственно, — хотя она ни за что не призналась бы в этом даже самой себе — она приучила себя подавлять стеснительность только ради того, чтобы иметь возможность липший раз взглянуть на крепкое мускулистое тело Обера. Его нагота действительно перестала смущать ее, или, во всяком случае, смущала совсем не так, как нагота ее первого и единственного пока любовника. С тем она могла раздеться только в почти полной темноте, да даже и тогда все время стыдливо прикрывалась, и сама отводила глаза от его почти неразличимого в полумраке обнаженного тела, тщательно зажмуривая глаза в момент близости.
Перед тем, как сдавать чемоданы в камеру хранения, Обер пояснил:
«У нас еще больше четырех часов до отплытия». — И добавил — «Есть время сходить на пляж, а потом пообедать. В чемоданах должны быть купальные принадлежности».
Купальные принадлежности действительно, нашлись. Купальник, который оказался сложен в пляжную сумку вместе с шапочкой и полотенцами, своей роскошью намного превосходил тот, что был куплен ей генералом Грайсом еще до войны, во время поездки на Восточную эскадру. Этот напоминал скорее бледно-сиреневое шелковое вечернее платье с пышной сборчатой юбкой, обрезанное у самых бедер. Щедро открытые спина и грудь, только одна бретелька, украшенная красиво выполненной розой из цветного шелка, чисто символическая юбочка, состоящая из одной только узенькой пышной оборочки, и торчащие из-под нее совсем коротенькие штанишки с фигурным вырезом по бокам до самой вершины бедра.
Впрочем, как уже было сказано, Талимай почти что разучилась стесняться, и если она и смутилась при виде этого купального костюма, то лишь на мгновение.
Зинкус не был курортным центром. И хотя на пляже было немало публики, в том числе и весьма изысканно одетой, купальник Талимай, к тому же нарочито подчеркивающий ее женские прелести, явно выделялся на общем фоне. Крепкую фигуру Обера Грайса тоже нельзя было отнести к числу рядовых, и вслед этой паре было брошено немало завистливых и восхищенных взглядов.
Паром оказался небольшим простеньким судном, впрочем, довольно чистым и уютным. Обер и Талимай все четыре часа путешествия провели на палубе под тентом. Для Талимай морское путешествие было в новинку. Она была полностью увлечена зрелищем плывущего мимо нее берега, а затем разглядывала постепенно удалявшуюся от нее береговую линию, проплывавшие вдали острова, редкие встречные суда…
Скромно перекусив в буфете судна, Талимай снова вышла на палубу, зачарованная величественной панорамой заката. Багровое солнце раскинуло свои лучи на сотни километров, подсвечивая самыми разнообразными красками гряды облаков, тянущиеся на разной высоте над темнеющими вдали скалистыми уступами береговой линии Кайрасана. Порту-нель-Сараина встретил Обера и Талимай мачтами судов, верхушки которых пламенели в лучах закатного солнца, шумом рыбного порта, звоном и грохотом трамваев. На выходе из морского вокзала Обер взял такси и бросил водителю:
«На железнодорожный вокзал!»
Последний поезд на Латраиду уходил поздно вечером. Обер с Талимай как раз успели пообедать в вокзальном ресторане, когда под сводами вокзала разнеслось объявление о посадке на поезд до Латраиды, сопровождаемое гулким эхом, сильно мешающим с непривычки улавливать смысл сказанного. Войдя в вагон, Талимай сразу поняла, что этому поезду далеко до роскоши левирского «Морского экспресса». Однако он имел удобные, чистые спальные купе с заранее постланными постелями, и Талимай, утомленная долгим путешествием на свежем воздухе, почти сразу заснула. У нее уже не было времени задумываться о конечном пункте их путешествия, о котором она так ничего и не знала.
В Латраиде Обер Грайс привез Талимай в собственную квартиру.
«Здесь нам придется прожить еще четыре дня», — объявил он, — «поскольку именно через четыре дня отходит наше судно в Элинор».
В Элинор? Но что им делать в Элиноре? Она знала, что бригадный генерал Грайс некогда жил там, на Новых Землях. Но что им нужно там сейчас, когда на ее родине полыхает война?
В первый же день пребывания в Латраиде Обер Грайс произнес странную фразу — «Пора вживаться в образ» — и исчез из дома на два часа. Вернувшись, он выложил на стол пачку билетов и каких-то красивых карточек из плотного глянцевого белого картона с золотым тиснением.
«Вот наша программа на четыре дня. Скучать не придется. Сегодня вечером мы с тобой идем на концерт в консерваторию. Завтра днем — в Национальную галерею изобразительных искусств, а вечером — на балет. На следующий день нас ждет вернисаж одной модной художественной группы, а вечером — дипломатический прием в честь приезда нового посланника Земли Королевы Айлин. Ну, а на четвертый день утром отходит наш кораблик».
Талимай удивленно распахнула глаза.
«Зачем все это?», — недоумевающе спросила девушка.
«Я же сказал — пора вживаться в образ. Посмотрим, как ты сумела усвоить мои уроки. Тебе предстоит изображать из себя светскую даму. И прямо сейчас тебя ждет первое испытание — модный парикмахерский салон».
Это и впрямь оказалось испытание. Больше двух часов мастерицы салона возились с ее волосами. Их мыли, на что-то накручивали, сушили, подравнивали, потом чем-то смазывали, раскручивали, укладывали… Когда она встала с кресла, на нее смотрело чем-то знакомое, но тем не менее чужое лицо, вызывающее воспоминание о картинах из жизни аристократов прошлого века.
Пред концертом она облачилась в платье, только что доставленное из магазина. Вместе с платьем прибыли шляпка, туфли, театральная сумочка, перчатки. Бригадный генерал Грайс достал из сейфа комплект драгоценностей из камней нежно-розового оттенка, украшенных бледной зеленоватой эмалью.
Машина, на которой они подъехали к консерватории, поразила ее своей роскошью, превосходившей даже роскошь машин высших должностных лиц Левира. Правда, сам концерт ей понравился, и весь вечер можно было бы считать удавшимся, если бы не частый шепоток Обера, сопровождавший ее с того самого момента, как их автомобиль затормозил у подъезда консерватории:
«Не шарахайся от швейцара… Вообще не избегай услуг лакеев… Воспринимай их как должное… Научись общаться с официантами сама, не перекладывай это на меня… Держись гордо, даже надменно, дай им почувствовать дистанию…»
Впрочем, эти нотации замолкали во время самого концерта, давая ей возможность сполна насладиться великолепным исполнением музыки в великолепном зале — удовольствие, которого она еще не знала в своей жизни.
Примерно то же самое продолжалось и в следующие два дня. Перед вернисажем Обер кратко проинструктировал ее, как расценивают творчество выставляющейся группы художников различные течения художественной критики:
«К какому мнению присоединиться — выбери сама, взглянув на их картины. Но тебе надо уметь воспроизвести хотя бы одно из них в светской беседе».
Наконец, на дипломатическом рауте Обер со своей спутницей были представлены новому посланнику Земли Королевы Айлин, доминиона Великой Унии, в Федерации народов Тайрасана. Заодно их представили и прежнему посланнику, покидающему Латраиду.
«А позвольте поинтересоваться, ваше совершенство, когда же вы намерены покинуть наши края?» — любезно спросил Обер.