Страница 81 из 138
— Но что их меняет? — спросил в пустоту Хамед, не обращая внимания на своего заместителя. Он вспомнил, как звучал голос Ралеха Гронда. — Почему они изменяются? Хотелось бы знать.
IV
Нож вошел в плоть его руки и двинулся дальше, оставляя за собой тонкую окровавленную полоску.
Морвокс следил за ним, испытывая почти неудержимое желание схватить ближайшего медицинского сервитора за сморщенное горло и размазать по стене апотекариона.
Предсказуемая реакция. Он подавил жажду крови, зная, что она была вызвана активностью гормонов, введенных ему во время превращения в космодесантника и усиливающих агрессивность в ответ на получаемые ранения.
Сервиторы продолжали операцию. Безразличные к треволнениям пациента, они двигались на танковых гусеницах вокруг металлического кресла, в котором сидел пристегнутый фиксирующими зажимами Морвокс. Сыпь сенсоров покрывала их лица, сверкающие изгибами стальных пластин, а полностью аугментические руки оканчивались десятками всевозможных хирургических инструментов. Между собой сервиторы общались на примитивной форме двоичного наречия, звучавшего тихой, пощелкивающей мелодией на фоне их жуткого занятия.
Они оттянули надрезанную кожу, обнажая мускулы, и лигатуры, наложенные ниже бицепса, напряглись. Вновь опустились ножи, вошедшие в мышечную ткань.
Морвокс продолжал наблюдать. Он не отвернулся, даже когда циркулярная пила с воем вгрызлась в кость, совсем недавно выросшую в новую, улучшенную форму. Её ампутация выглядела расточительством.
Они распилили кости, и рука упала в металлические клешни сервитора. Кровь, лившаяся из обрубка, стекала в стальную емкость и испускала пар, охлаждаясь там. Сервиторы накладывали швы на рассеченное предплечье, вновь соединяя мышцы и останавливая кровь. Завизжали хирургические сверла, и предаугментические крепления охватили торчащие обломки костей. Он по-прежнему смотрел.
Впереди оставалось ещё много часов операции. Ждали имплантации несущие стержни, что должны были укрепить плоть вверх до локтя. Поддерживающим стяжкам предстояло охватить вращающую мышцу, пробив кожу предплечья. Невральные реле, нерво-разъёмы и сухожильные кожухи шли предпоследними в очереди. И лишь затем наступал черед новой руки, символа его ордена, знака верности заветам примарха и идеалам Медузы.
Он не отводил глаз до конца. Эта процедура отмечала переход от смертного к сверхчеловеку, знаменовала начало дальнейшего пути. Она должна была сделать его сильнее. Морвокс знал это, ведь железный отец Арвен Раут открыл ему истину, и сомнениям не осталось места.
И, тем не менее, понимая, что все доводы верны, Наим всё ещё не верил им. Не верил, хотя стержни уже вошли в плоть, пронзая мышцы, что спасли его на пепельных равнинах.
Однажды, подобно железному отцу, забравшему его с «Мордехая» после испытаний, Морвокс не будет помнить ни о чем, кроме эстетического императива, желания изгнать плоть, мешающую машине. Однажды Морвокс, не терзаемый более сомнениями, станет рассказывать другим об учениях Мануса, веря в них обоими сердцами, не сожалея об утрате части себя.
Но не сейчас. Пока что, он все ещё чувствовал левую руку.
Многие испытания ждали его впереди. Долгие годы Морвокс провел неофитом, познавая методы Адептус Астартес, побывав на сотне миров, совершенно разных и при этом абсолютно одинаковых.
Сначала он видел их глазами скаута, обучаясь использовать преимущества улучшенного тела, не защищенного полным силовым доспехом. Наим наслаждался тем, насколько сильными и гибкими стали улучшенные мышцы, упивался прочностью новых сухожилий. Теперь он мог бежать часами подряд, не чувствуя усталости, или целыми днями поджидать цель, не нуждаясь в пище и воде. Живой идеал, наследник полубогов.
Беспокойство росло в нем медленно. Во время схватки с зеленокожими Морвокс заметил, как проворно действует его железная конечность, как элегантно она сгибается в сокрушительный кулак, как эффективно движется в ней клинок. После этого он всегда брал оружие ближнего боя только в левую руку, доверяя её способностям больше, чем врожденным возможностям правой.
После Валанской кампании Наим, наконец, стал полноценным воином клана Раукаан. Его скаутскую броню вернули в кузни и, впервые в жизни, Морвокс был помещен в благословленную оболочку силового доспеха. Он помнил холодные касания интерфейсных узлов, подключающихся к «черному панцирю», и то, как керамитовый покров мгновенно заработал в идеальной связке с его телом.
Морвокс помнил, как шлем в первый раз опустился на его лицо, запечатывая космодесантника в коконе, надежно защищающем от окружающего мира. Он не забыл чувств, охвативших его в тот момент.
Сжимая латные перчатки в кулаки, Наим наблюдал, как движутся керамитовые пластины, скользя одна по другой в рукотворном совершенстве обводов.
— Что ты ощущаешь? — спросил знакомый голос.
Морвокс посмотрел на Раута. Всё, что он видел теперь, пересекалось строчками данных, выводимых на внутреннюю сторону линз визора.
Ответить на вопрос можно было по-разному. Он чувствовал мощь, большую, чем когда-либо. Он ощущал, что ему оказана великая, не вполне заслуженная честь, и жаждал скорее показать себя в бою. Все эти переживания нахлынули разом.
— Я чувствую… — начал он, подыскивая нужные слова.
Железный отец терпеливо ждал ответа, скрытый за собственной маской.
— Я чувствую себя… незавершенным, — закончил Морвокс, вдруг поняв самое главное. Взглянув на левую руку, он осознал всё до конца. — Незавершенным и неполноценным.
— Хорошо, — кивнул Раут.
Если Медуза была скудной планетой, заваленной отходами и утопающей во мраке, то Марс сверкал чудесами, наслаждался изобилием и сиял ровным красным светом из миллиона литейных цехов, уходящих за горизонт.
Путешествие заняло несколько месяцев, которые Морвокс целиком посвятил подготовке. Он повторял наизусть описания машинных ритуалов до тех пор, пока фразы не начали приходить к нему во сне, словно выжженные на оболочке дремлющего сознания. Он до последней точки выучил записи, данные ему железным отцом, в полную силу используя эйдетические способности, приобретенные разумом после трансформации. Ко дню прибытия Морвокс чувствовал себя почти готовым к будущему, что ждало на Марсе, и предвкушал его.
Пока десантный корабль спускался в тонкой атмосфере, Наим наблюдал за разворачивающейся внизу картиной. Постепенно становились различимыми отдельные фрагменты индустриального ландшафта, скрывающего каждый метр марсианской поверхности под броней черного железа. Повсюду виднелись высокие трубы, испускающие багровый дым. Строения, массивные и мрачные, теснились друг к другу, как животные, сбившиеся в стадо. Транспортные трубы вились по корпусам гигантских фабрик, словно артерии по освежеванному трупу.
Десантный корабль заходил на посадку. Мимо проносились громадные котлованы, освещенные мерцающим сиянием магмы, собирающейся в озерца на дне. Их окружали скопления гигантских очистительных заводов, мрачных, скрытых за клубящимися тучами смога. Значительные территории выглядели почти заброшенными.
К горизонту уходили равнины потускневшей стали, иссеченные траншеями и усеянные цитаделями техноколдовства. Кое-где виднелись леса, высотой не уступавшие шпилям города-улья, внутри которых неторопливо шла сборка циклопических машин войны — сверхтяжелой бронетехники, титанов, даже звездолетов.
Перед тем, как десантный корабль опустился в железные объятия стыковочной люльки, Морвокс бросил последний взгляд на марсианский ландшафт. Вблизи становилось ясно, что каждая поверхность покрыта слоем красной пыли, металл под которым почернел от времени и коррозии. Вокруг не было видно ничего живого, все выглядело демонстративно искусственным.
Морвокс решил, что это прекрасно.
Стоило его челноку пристыковаться, как двери воздушного шлюза с шипением растворились. За ними виднелся глубокий, будто пещера, зал, освещенный длинными, тускло-красными неоновыми лампами. В сухом воздухе пахло ржавчиной, а из каких-то подземных кузниц доносились удары молота.